Я проводил жену в ее светелку и велел Одри усыпать пол душистыми цветами и благоухающими травами с малой примесью ароматических порошков – всему этому надлежало помочь ей в борьбе с недугом. Потом я принес ей легкий капустный отвар и накрошил туда немного куриного мяса, но она лишь пригубила этой похлебки. Далее, я изготовил фиалковый настой – им смачивают лоб и ноги даже самых тяжелых больных, если те страдают бессонницей. И так минули два дня, а она все угасала да угасала; я уже не знал, что сказать и что сделать, и решил посоветоваться с Эдуардом Келли, который каждое утро гулял в коридоре перед ее комнатой.
«Как она нынче?» – спросил он меня, когда мы встретились.
«Очень плоха». Я только теперь вспомнил о том его лекарстве. «Чем это вы ее потчевали?»
«Всего-навсего вином с мускатным орехом».
«Она сказала, что питье было горькое».
«Нет, нет, – ответил он. – Это все ее фантазии, ведь больному в бреду невесть что может почудиться. Знаете, как лихорадка меняет вкусовые впечатления».
Назавтра он вновь спросил меня о ее самочувствии и весьма расстроился, когда я сказал, что ей до сих пор не полегчало. В тот же день, примерно в час пополудни, ко мне в кабинет прибежала Одри: она пожаловалась, что Келли услал ее от постели госпожи с каким-то поручением, но она подглядела в замочную скважину и увидела, что он дает мистрис Ди какое-то снадобье. Я немедля спустился вниз и застал его возле ложа жены плачущим и возносящим молитвы.
«Что вам здесь нужно, сударь? – спросил я. – Вы ведете себя неподобающим и неблагоразумным образом».
Он прервал молитву и посмотрел на меня сквозь слезы. «Пожалуй, мне недостает благоразумия, – сказал он, – но чего же вы ждали от человека, который всегда любил вашу жену как брат?»
«Одри сообщила мне, что вы давали ей какой-то напиток или лекарство».
«Нет. Я лишь нагнулся, чтобы уловить ее дыхание. Ей нужно смочить десны уксусом или мятной настойкой».
Внезапно лежащая на постели жена очнулась от тяжкой дремы и устремила на меня серьезный взгляд; я попросил Келли покинуть комнату и после его ухода стал рядом с нею. «Он жестоко обманывает тебя», – промолвила она так тихо, что я едва смог разобрать ее слова.
«Откуда ты знаешь?»
«Я чувствую. Уверена». Она помедлила, чтобы перевести дыхание. «И мне он тоже не друг. По-моему, он вливает что-то мне в рот, когда я сплю».
Все это говорилось с великими усилиями и в большом смятении духа, но затем она поднесла руки к горлу и стала напевать «Песнь Углекопа», вскоре перейдя на мотив «Ступай Печальной Тенью За Красным Солнцем Вслед». «Я знаю еще сотню баллад, – серьезно сказала она мне. – Их ноты хранятся у меня, завернутые в пергамент и перевязанные бечевой».
«Ты должна отдохнуть, жена. Ты еще споешь, когда поправишься, но сейчас не надо. Не надо».
«Я слышала, доктор Ди, что двух голубей можно поймать на один боб, а двух куликов – в один силок. А один злодей может поймать двух глупцов?»
Я понимал, о чем она говорит, но мои думы были заняты совсем другим. «Уже поздно. Склони голову на подушку и спи».
«Ты, верно, прав. Не стоит больше толковать о важных вещах. Но поразмысли вот о чем, муженек. Разве, потеряв все, мы не обретем наконец покоя? Кто отдыхает сутки напролет, если не нищие? Что может быть радостней песенки бедняка без гроша в кармане?» Тут у нее начался бред, и горячка продолжалась весь этот день и всю ночь, вплоть до первых утренних лучей. Она очнулась совсем бледной и ослабевшей до последней степени. «Я почти не помню, что я говорила и делала», – прошептала она мне.
«Ты спала, и сон освежил тебя. Более ничего».
«Нет, сэр. Силы мои на исходе. Я чувствую, как близится что-то другое, новое. Летний день долог, но и за ним наступает вечер».
«Молчи. Не говори так».
«Но, муженек, разве ты не слыхал, что, увядая, земляничные листья издают самый сладкий аромат?»
«Лучше сравни себя с базиликом – чем сильнее его сокрушают, тем упорней он распрямляется снова. Или с маком, что расцветает еще пышней, когда его топчут ногами. Наберись мужества».
Тут над домом послышались крики залетных чаек, и ей, похоже, пригрезилось, будто она лежит у берега моря. «Время надежды ушло, – шепнула она. – Я готова ждать здесь».
Я оставил .жену в печали, не ведая, как излечить ее или хоть чем-то облегчить ее страдания. Но ни постоянно треплющая ее лихорадка со свирепыми приступами через два дня на третий, ни ужасные головные боли, которые не отпускали ее ни на секунду, не могли изгнать из моего смятенного ума тревожные мысли об Эдуарде Келли. Он прекрасно знал, что нынче мне было не до гадания по кристаллу, но почему же его несколько раз находили у ее ложа? Я не мог не верить словам жены о том, что он давал ей некий напиток, но неужели это был яд, с помощью коего он надеялся пресечь ее рассказы о его злоумышлениях? Нет, сие было слишком невероятно; однако я попал в тупик и не видел из него выхода.
Как-то вечером, когда я, снедаемый скорбью, сидел у себя в кабинете, он зашел ко мне и тихо стал рядом. «Я почитаю вас за отменного целителя, – сказал он, – знающего больше, чем любой аптекаришка или травник. Разве не можете вы ускорить ее излечение какими-нибудь лекарствами?»
«Вроде тех, что давали ей вы, мистер Келли?»
«Я? Но я лишь молился да проливал слезы».
«Что ж, не буду спорить».
Я пристально поглядел на него, и он отвернул лицо прочь. «Я знаю, что в эти печальные дни у вас нет ни досуга, ни охоты посещать келью прозрений, – сказал он. – Однако не пора ли нам обратиться к волшебному кристаллу?»
«Для чего же?»
«Если земные соки и минералы не способны победить хворь вашей жены, то почему бы нам не оставить наши колбы и реторты, дабы спросить совета у призраков из камня? Да, я клеймил их бранными словами, но теперь, когда на нас обрушилось такое горе, я готов сделать все, чтобы..»
«Чтобы отвратить ее скорую погибель?» – это вырвалось у меня само собой, и я почувствовал, как сердце мое упало.
«Говорят, что страстное желание может принести больше пользы, нежели любое материальное средство…»
«Я надеюсь на это».
«Так если мощь воображения способна преодолеть косную природу, отчего бы нам не обратиться к кристаллу и не воззвать к ангелам, дабы они указали нам, что делать?»
Будучи совсем слаб душевно, я дал свое согласие, и Келли ушел готовиться к завтрашнему сеансу. Я не спал всю ночь, опасаясь дурных вестей, которые могло принести утро; а что, если порчу на жену напустило какое-нибудь зловредное существо, вырвавшееся из камня? Тогда я воистину заслуживаю проклятия. Поутру я тихо проник вслед за Келли в потайную комнату общения с духами и, по сложившемуся у нас обычаю, преклонил колени, покуда он сосредоточенно вглядывался in crystallo. «Сейчас все в тумане, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83