Хлам путешественник. Он вплыл в поселение, пересек городскую черту, и также выплывет, если повезет ему не застрять у плотины. Васек был не гордый, уподобился бы и мусору, лишь бы удалось сбежать из города. Да вот не получалось это, пробовал Василий. Речка сегодня была темная, мрачная, даже на взгляд очень холодная. Воды ее были темно свинцовые, отбивавшие всякое желание искупаться. Начинало смеркаться - сумерки наступали все раньше и раньше, по мере того, как август, не слишком побаловавший горожан теплом, увядал. Скоро осень, говорило все вокруг, и лето дышит на ладан. Вот и сегодня погодка была уже скорее осенняя, чем летняя - низкие лохматые, раздувшиеся от ледяной влаги тучи скребли обвисшим брюхом по заводской, старой трубе, скрывая погасшие после темного прилива глаза-фонари. Вот-вот вот прорвется туча об острую трубу и хлынет вниз, на притихшую землю, поток холодной воды. Затопит все кругом, как тогда, когда в центре обрушилась водонапорная башня. Уплывут вниз по течению собачьи трупы и пустые канистры, оставшийся после переезда мусор и картонные стреляные гильзы. Чья то мохнатая шерсть и замершие от нехватки топлива автомобили. Достигнет это все реки и поплывет дальше, к плотине, где они и соберутся в кучу, в причудливейший аляповатый коллаж. Но нет, крепкие тучи, прочны. Не обрушат водяной поток - будут потихоньку цедить на головы горожанам. С реки дул резкий порывистый ветер, что делал мелкий дождь еще более противным. Васек промозг и тщетно кутался в изодранный ватник. -Я ведь знаю, ты где-то здесь, тварь!!! - крикнул он - хватит прятаться, ты же хищник! А хищник молчал - он, как и положено хищникам, никак не проявлял себя. Как лев, вскакивающий из высокой травы совсем рядом с беспечной антилопой. А Мельников все вопил свои проклятия в сырой, вечер. А река принимала их и уносила вниз по течению. Ветер стремился забраться под куртку, высосать скопившееся там тепло, так чтобы это буйное, кричащее существо уравнялось с окружающими предметами - холодными, мокрыми деревьями, холодной мокрой мостовой и низким сизым небом. Крики одинокого человека на мосту никто не слышал. Ни здесь, ни на Центральной и примыкающей к ней Верхнемоложской, ни на Степиной набережной, идущей вдоль пологого левого берега не было ни человека. Мокрые желтые листья на сыром асфальте вяло колыхались, тяжелые, намокшие и полететь, как ни старались, уже не могли. В конце-концов Василий охрип, и понуро побрел прочь с моста. В конечном итоге преследователь всегда оказывался выносливее и спокойней своей издерганной жертвы. Он давал время ей отвопиться, отбегаться, давал время на постройку грандиозных планов. А потом приходил, когда Мельников усталый от долгого бега валился с ног, и с легкостью сводил эти планы к нулю. Может быть у него было своеобразное чувство юмора, у этой зеркальной твари. Черный юмор, конечно. Так или иначе, Витек появился из-за густых прибрежных зарослей, стоило Мельникову сойти с моста на мокрую городскую землю. Василий почувствовал его приближение, и обернулся. С ненавистью вгляделся в это ставшее почти родным лицо, в широкую безмятежную улыбку и ослепительные, словно из рекламы зубной пасты, зубы. Витек не смотрел на свою жертву, он вообще ни на что не смотрел - в его глазах отражался сумрачный вечерний мир. Отражался и Мельников - два Мельникова с одинаковой отчаянной яростью на лицах. Двое, близнецы. А не было ли их больше? Василий не думал. Из внутреннего кармана он извлек нож, не тот, что был у него в лодочной станции - тот так и пропал вместе с нечаянной свой жертвой. Но и этот, найденный в одном из подъездов, тоже был не плох. Пятнадцатисантиметровое серебристое лезвие было отточено до бритвенной остроты. Сжав нож в руке, Мельников кинулся навстречу вечному своему врагу, и, в три шага покрыв расстояние между ними, с размаху вонзил лезвие ему в живот. А потом еще раз, и еще. Мгновение сладкой мести было недолгим. На четвертом ударе Васек понял, что не видит ни крови, ни вообще никаких следов повреждений. Не последовало реакции и со стороны Витька. Заорав как бешеный, Василий ударил снова, он бил еще раз и еще, со всей силой всаживая нож в плоть своего монстра. Но уже понимал, что из этого не выйдет ровным счетом ничего. Наши страхи не убить простым оружием, и лишь остро отточенное мышление может вспороть живот ночному кошмару. Лезвие свирепо свистело, но, по сути, было беззубым и неспособным причинить вред существу, плоть которого оно пыталось кромсать. Рожденный человеком Витек теперь был недоступен для физического воздействия, словно состоял из сгущенного тумана (зеленоватого, населенного бормочущими тенями над сизыми холмами и речушками у их подножий) или был хитрой голограммой - дитя пропущенного через линзы света. Отражения Мельникова, маленькие его двойники бесились и кривлялись в глазах человека-зеркала, превращая яростную гримасу уставшей от бегства жертвы в потешное кривляние изнывающей от бездействия обезьяны. Поняв, что ничего не добьется, опять ничего, Василий со сдавленным кликом швырнул ножик в отмеченное печатью отстранненности лицо Витька. Лезвие ударилось в него и отскочило, звонко цокнув по одному из белых крупных зубов. Потом ножик брякнулся в грязь у ног Васька. Тот ни миг замер, яростно глядя на своих крошечных двойников. Да, он знал, что из этой затеи ничего не выйдет. Подсознательно чувствовал, хотя и не находил сил себе в этом признаться. Возможно предыдущая заточка и смогла чем-то помочь - неведомый ее создатель наделил свое оружие какой то силой. Но, увы и ах! Оно сгинуло вместе с тем, подвернувшимся не так не вовремя человеком. Но так ли уж не вовремя? Как раз вовремя, очень вовремя, чтобы принять в себя лезвие предназначающееся для Витька? Разрядить опасную ситуацию и дать возможность человеку-зеркалу продолжать играть свою роль в этом творящемся вокруг театре абсурда? Ложная мишень, как солдатская каска на дуле ружья, поднимающаяся из окопа, отвлекающий маневр! И впервые за время его долго, кажется уже бесконечно долгого бега, Ваську пришла в голову мысль, что возможно за зеркальным монстром стоит кто-то еще. Грозная и могучая сила, а Витек, лишь ее орудие. От мысли этой Мельникову стало слегка нехорошо. Даже очень нехорошо. Мнился ему многоглазый и многолапый черный спрут, щупальца которого тянулись на бесконечную длину, и каждое из этих бесчисленных щупалец, цеплялось за чью то жизнь, за чью то судьбу. И как верную собачку на поводке вела за собой сонм чудовищ и химер, и у каждого это чудовище было свое. Нет, нет, такого монстра не победить обычным оружием! И если бы Мельников вместо ножа использовал базуку, то все равно бы ничего не изменилось. Надо вспомнить, только вспомнить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167