Память о них навсегда останется в наших сердцах».
Потом каждый участник митинга принес камень к большому гурию, сложенному в основании памятника. К столбу рядом с памятной плитой были прибиты небольшие медные таблички от экипажей «Валериана Альбанова» и «Ардатова».
При всеобщем одобрении было выдвинуто предложение обратиться с просьбой в Гидрографическое предприятие Морфлота СССР о присвоении безымянному мысу названия мыс Русановцев.
Через час после митинга берег опустел. Первозданную красоту его дополнял строгий облик памятника – мыс венчался каменным гурием и высокой вехой из плавника. Каждый из нас, бросая последний взгляд с борта «Альбанова» па этот берег, понимал, что подвиги героев-первопроходцев должны навсегда остаться в памяти человеческой.
Через три часа на берегу одного из проливов в шхерах Минина мы нашли двух запоздавших товарищей. Оказалось, что мотор на их лодке безнадежно сломался. Экспедиция 1978 года заканчивалась. Неожиданным послесловием к ней стало письмо из Архангельска от Виталия Егорова, которое вскоре пришло в редакцию «Комсомольской правды». К письму был приложен протокол открытого комсомольского собрания гидрографического судна «Валериан Альбанов» от 5 сентября 1978 года. Собрание постановило:
«Отдавая дань уважения первооткрывателям Арктики, в честь экспедиции полярного исследователя В. А. Русанова установить в будущем году на берегу бухты Михайлова, рядом с памятным знаком, открытым в 1978 году, обелиск. Постоянно осуществлять над ним шефство. Призываем молодежь всех судов Архангельской гидробазы присоединиться к нашему начинанию».
В письме были и копии радиограмм капитанов гидрографических судов «Иван Киреев», «Николай Коломейцев», «Сергей Кравков», «Яков Смирницкий», «Федор Матисен». Моряки горячо поддержали благородный почин комсомольцев судна «Валериан Альбанов».
Прошел год. Судно «Валериан Альбанов» снова пришло в бухту Михайлова. 8 сентября пять членов экипажа – четвертый механик Александр Попов, моторист Виктор Большак, матрос-электрик Николай Кирикович, матрос 1-го класса Виктор Ключаров и Виталий Егоров – высадились на берег и начали строительство нового памятника.
Потом в «Комсомольской правде» под рубрикой «Записки нашего современника» был напечатан поэтичный дневник Егорова, который он вел в течение четырех дней на месте стоянки экспедиции В. А. Русанова,
11. «ЧТО НЕ МОГЛО БЫТЬ ДОКАЗАНО ФАКТАМИ, ПОПОЛНЯЛА ФАНТАЗИЯ»
Теперь настала пора поговорить о захоронении на мысе «М». Кнутсен здесь не погиб. Выходит, свой конец нашел на мысе кто-то из спутников Русанова или, может быть, сам начальник экспедиции?
Впрочем, вчитаемся еще раз в документы.
«Здесь лежат обгоревшие кости человека», – записал в дневнике Бегичев.
Ларс Якобсен более осторожен. «В большой куче золы, – пишет он, – находились сильно обгоревшие кости, так что было трудно определить, человеческие ли они. Одна из них обгорела меньше, и, по всей вероятности, это была лобная часть человеческого черепа».
Наконец, Рыбин тщательно проанализировал рассказы Якобсена и Карлсена.
«Факт нахождения костей так серьезен, – пишет он, – что при расспросах об этом обстоятельстве я приложил особенное старание, чтобы понять, на основании каких признаков нашедшие их убедились в том, что кости эти принадлежали человеку, и в результате у меня самого такого же убеждения совершенно не получилось.
Ни одной из костей Якобсен не везет и объясняет причину этого тем, что косточки были в таком состоянии, что при неосторожном обращении с ними они распылились в прах…
Остается довериться анатомическим познаниям боцмана Бегичева и капитана зверобойной шхуны Якобсена и их двум еще менее компетентным спутникам.
Размеры отдельных костей, как говорит Якобсен, не превышали длины десяти сантиметров, и только одна плоская тонкая кость была величиной с ладонь; эту последнюю кость нашедшие признали за кость от черепа человека, и, как мне показалось, на этой именно кости построена уверенность их в том, что здесь сожжен труп человека.
При оценке сведений, сообщенных Якобсеном, не следует забывать, что воображение его и его спутников было загипнотизировано рисовавшимися им картинами гибели Тессема и Кнутсена и то, что не могло быть доказано фактами, пополняла фантазия. Боюсь, что так случилось с находкой костей».
Мы полностью присоединяемся к мнению С. А. Рыбина.
В самом деле, трудно «довериться анатомическим познаниям боцмана Бегичева и капитана зверобойной шхуны Якобсена». Определить, принадлежат ли кости человеку, под силу только специалисту.
Выше мы уже писали о костях, обнаруженных на острове Попова-Чухчина. 35 лет они лежали в Музее Арктики и Антарктики. Все эти годы в инвентарной книге значилось: «№ 657 – кости человеческие», и посетители музея могли посмотреть экспонат. Но когда в 1972 году «№ 657» передали специалистам на экспертизу, оказалось, что это кости «животных отряда ластоногих», проще говоря, кости нерпы или лахтака.
Да и вообще картина кремирования теперь, когда мы знаем, что здесь были русановцы, а не одинокий норвежец, кажется нелепой.
История эта подтверждает правило: истина рождается только из проверенных фактов. К сожалению, даже ученые нередко считают возможным использовать недостоверные данные как истинные, а также излагать их «своими словами», вольно или невольно внося новый смысл в первоначальную информацию. И их слова служат в дальнейшем точкой отсчета, и «усовершенствование» продолжается. Прийти таким образом можно к чему угодно. Популяризаторам же особый простор: раз существует разночтение факта, то возьмем тот вариант или придумаем такой вариант, который окажется самым эффектным.
На нескольких примерах мы хотим показать, в какой степени может быть искажена истина.
В дневнике Бегичева мы читаем: «обгоревшие кости человека». В 1932 году крупный советский ученый В. Ю. Визе в известной монографии по-своему «расшифровывает» Бегичева: «полуобугленные кости сожженного человеческого трупа и череп».
Уже упоминавшиеся нами популяризаторы А. и Ч. Центкевичи в 1953 году слова «полуобугленные кости» заменяют на «полусгоревшее тело». «Полусгоревшее тело Кнутсена было найдено… в районе мыса Стерлегова». Но если «полусгоревшее тело», то почему бы не пойти дальше? «По-видимому, он был совсем без сил от голода и усталости и умер, упав в костер».
Впрочем, безусловный рекорд искажения фактов поставил И. Казанцев в своем рассказе «Железный боцман» («Борьба миров», № 12, 1929). Он якобы цитирует письмо Бегичева: «Прибыли на один островок, пошли бродить. Иду я и вдруг вижу – фляжка. Поднял. Сверху нерусская надпись. Смотрю, невдалеке валяются бумажки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Потом каждый участник митинга принес камень к большому гурию, сложенному в основании памятника. К столбу рядом с памятной плитой были прибиты небольшие медные таблички от экипажей «Валериана Альбанова» и «Ардатова».
При всеобщем одобрении было выдвинуто предложение обратиться с просьбой в Гидрографическое предприятие Морфлота СССР о присвоении безымянному мысу названия мыс Русановцев.
Через час после митинга берег опустел. Первозданную красоту его дополнял строгий облик памятника – мыс венчался каменным гурием и высокой вехой из плавника. Каждый из нас, бросая последний взгляд с борта «Альбанова» па этот берег, понимал, что подвиги героев-первопроходцев должны навсегда остаться в памяти человеческой.
Через три часа на берегу одного из проливов в шхерах Минина мы нашли двух запоздавших товарищей. Оказалось, что мотор на их лодке безнадежно сломался. Экспедиция 1978 года заканчивалась. Неожиданным послесловием к ней стало письмо из Архангельска от Виталия Егорова, которое вскоре пришло в редакцию «Комсомольской правды». К письму был приложен протокол открытого комсомольского собрания гидрографического судна «Валериан Альбанов» от 5 сентября 1978 года. Собрание постановило:
«Отдавая дань уважения первооткрывателям Арктики, в честь экспедиции полярного исследователя В. А. Русанова установить в будущем году на берегу бухты Михайлова, рядом с памятным знаком, открытым в 1978 году, обелиск. Постоянно осуществлять над ним шефство. Призываем молодежь всех судов Архангельской гидробазы присоединиться к нашему начинанию».
В письме были и копии радиограмм капитанов гидрографических судов «Иван Киреев», «Николай Коломейцев», «Сергей Кравков», «Яков Смирницкий», «Федор Матисен». Моряки горячо поддержали благородный почин комсомольцев судна «Валериан Альбанов».
Прошел год. Судно «Валериан Альбанов» снова пришло в бухту Михайлова. 8 сентября пять членов экипажа – четвертый механик Александр Попов, моторист Виктор Большак, матрос-электрик Николай Кирикович, матрос 1-го класса Виктор Ключаров и Виталий Егоров – высадились на берег и начали строительство нового памятника.
Потом в «Комсомольской правде» под рубрикой «Записки нашего современника» был напечатан поэтичный дневник Егорова, который он вел в течение четырех дней на месте стоянки экспедиции В. А. Русанова,
11. «ЧТО НЕ МОГЛО БЫТЬ ДОКАЗАНО ФАКТАМИ, ПОПОЛНЯЛА ФАНТАЗИЯ»
Теперь настала пора поговорить о захоронении на мысе «М». Кнутсен здесь не погиб. Выходит, свой конец нашел на мысе кто-то из спутников Русанова или, может быть, сам начальник экспедиции?
Впрочем, вчитаемся еще раз в документы.
«Здесь лежат обгоревшие кости человека», – записал в дневнике Бегичев.
Ларс Якобсен более осторожен. «В большой куче золы, – пишет он, – находились сильно обгоревшие кости, так что было трудно определить, человеческие ли они. Одна из них обгорела меньше, и, по всей вероятности, это была лобная часть человеческого черепа».
Наконец, Рыбин тщательно проанализировал рассказы Якобсена и Карлсена.
«Факт нахождения костей так серьезен, – пишет он, – что при расспросах об этом обстоятельстве я приложил особенное старание, чтобы понять, на основании каких признаков нашедшие их убедились в том, что кости эти принадлежали человеку, и в результате у меня самого такого же убеждения совершенно не получилось.
Ни одной из костей Якобсен не везет и объясняет причину этого тем, что косточки были в таком состоянии, что при неосторожном обращении с ними они распылились в прах…
Остается довериться анатомическим познаниям боцмана Бегичева и капитана зверобойной шхуны Якобсена и их двум еще менее компетентным спутникам.
Размеры отдельных костей, как говорит Якобсен, не превышали длины десяти сантиметров, и только одна плоская тонкая кость была величиной с ладонь; эту последнюю кость нашедшие признали за кость от черепа человека, и, как мне показалось, на этой именно кости построена уверенность их в том, что здесь сожжен труп человека.
При оценке сведений, сообщенных Якобсеном, не следует забывать, что воображение его и его спутников было загипнотизировано рисовавшимися им картинами гибели Тессема и Кнутсена и то, что не могло быть доказано фактами, пополняла фантазия. Боюсь, что так случилось с находкой костей».
Мы полностью присоединяемся к мнению С. А. Рыбина.
В самом деле, трудно «довериться анатомическим познаниям боцмана Бегичева и капитана зверобойной шхуны Якобсена». Определить, принадлежат ли кости человеку, под силу только специалисту.
Выше мы уже писали о костях, обнаруженных на острове Попова-Чухчина. 35 лет они лежали в Музее Арктики и Антарктики. Все эти годы в инвентарной книге значилось: «№ 657 – кости человеческие», и посетители музея могли посмотреть экспонат. Но когда в 1972 году «№ 657» передали специалистам на экспертизу, оказалось, что это кости «животных отряда ластоногих», проще говоря, кости нерпы или лахтака.
Да и вообще картина кремирования теперь, когда мы знаем, что здесь были русановцы, а не одинокий норвежец, кажется нелепой.
История эта подтверждает правило: истина рождается только из проверенных фактов. К сожалению, даже ученые нередко считают возможным использовать недостоверные данные как истинные, а также излагать их «своими словами», вольно или невольно внося новый смысл в первоначальную информацию. И их слова служат в дальнейшем точкой отсчета, и «усовершенствование» продолжается. Прийти таким образом можно к чему угодно. Популяризаторам же особый простор: раз существует разночтение факта, то возьмем тот вариант или придумаем такой вариант, который окажется самым эффектным.
На нескольких примерах мы хотим показать, в какой степени может быть искажена истина.
В дневнике Бегичева мы читаем: «обгоревшие кости человека». В 1932 году крупный советский ученый В. Ю. Визе в известной монографии по-своему «расшифровывает» Бегичева: «полуобугленные кости сожженного человеческого трупа и череп».
Уже упоминавшиеся нами популяризаторы А. и Ч. Центкевичи в 1953 году слова «полуобугленные кости» заменяют на «полусгоревшее тело». «Полусгоревшее тело Кнутсена было найдено… в районе мыса Стерлегова». Но если «полусгоревшее тело», то почему бы не пойти дальше? «По-видимому, он был совсем без сил от голода и усталости и умер, упав в костер».
Впрочем, безусловный рекорд искажения фактов поставил И. Казанцев в своем рассказе «Железный боцман» («Борьба миров», № 12, 1929). Он якобы цитирует письмо Бегичева: «Прибыли на один островок, пошли бродить. Иду я и вдруг вижу – фляжка. Поднял. Сверху нерусская надпись. Смотрю, невдалеке валяются бумажки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50