В служебном дневнике он записал: «Ветер до десяти баллов, видимость хорошая. Работать нет возможности – ломает рейки. По пути в палатку в конце залива Ахматова (западный берег) нашел разбросанный скелет человека. Правая нога, большая берцовая кость, лопатки».
Как сообщил авторам начальник Гидрографического предприятия ММФ Анатолий Казимирович Жилинский, в настоящее время служебный дневник Н. Н. Пьянкова уничтожен: «за истечением срока хранения». Цитируется дневник по статье М. И. Белова «О предстоящих поисках экспедиции В. А. Русанова» (Проблемы Арктики и Антарктики, № 25, 1967 г.).
Доктор исторических наук, профессор Михаил Иванович Белов размышлял в статье о том, где следует искать следы последней экспедиции В. А. Русанова. Ученый задает вопрос: следует ли в предстоящих поисках иметь в виду находку 1947 года на Северной Земле – «разбросанный скелет человека», находку, которая позже обросла целым рядом подробностей?
М. И. Белов пишет: «В дневнике нет упоминания о костре, о частях судовой обшивки и других частях человеческого скелета, на что позднее делается акцент.
… Свое наблюдение к тому же Н. Н. Пьянков сделал, оставшись один, его товарищи по описи залива отсутствовали в этот день, не показал он ее им и на следующий день, когда в лагерь вернулся опытный каюр Галыничев».
Лишь какие-то фантастические обстоятельства могли завести «Геркулес» к восточному берегу Северной Земли. Если бы нашли здесь нечто серьезно подтверждающее это, к примеру, доски с надписью «Геркулес» или гильзы от патронов 1912 года, то в эти фантастические обстоятельства пришлось бы поверить. Но этого нет. Есть находка «разбросанного скелета человека». И больше ничего. А почему, кстати, кости названы человеческими? Кто опознал их? Не так-то легко отличить человеческие кости от костей крупного животного. Выходит, нет оснований верить в фантастические обстоятельства. Поиски (а это ведь трата сил, средств) следует вести не наобум, где-нибудь, лишь бы вести, а осмысленно. Исходные версии должны иметь какой-то минимум надежности.
Нет веских оснований проводить поиски на Северной Земле – такой вывод делает в статье Михаил Иванович…
В поселке Диксон есть чудный домик, двухэтажный терем. Зеркала во всю стену серебрятся, блестят полы, в ящиках с землей растет густая зелень, а в огромной стеклянной сфере плавают рыбки. Люди, которые работают здесь, аккуратны и подтянуты, словно на военном корабле. В просторном, очень светлом кабинете начальника на сейфе стоит макет парусника, а рядом включенная УКВ-радиостанция. На связь выходят то порт, то Штаб морских операций Западного сектора Арктики, то суда, стоящие в Диксонской гавани.
В тереме разместилась Диксонская гидробаза. Здесь мы познакомились с заведующим отделом гидробазы Павлом Яковлевичем Михаленко, который в 1947 году возглавлял Гидрографическую экспедицию на остров Большевик. Седой, немолодой, но живой и решительный, высокий и статный, Павел Яковлевич рассказывает:
– В 1945–1947 годах наша база располагалась в бухте Солнечная на юге острова Большевик. Как раз «напротив» через пролив Вилькицкого работали полярники мыса Челюскин.
Прошло две недели после окончания полевых работ и нашего возвращения на базу, когда кто-то сказал мне, что Пьянков в заливе Ахматова обнаружил грот и неподалеку от него останки человека. Я вызвал топографа и попросил написать подробное донесение.
Я напоминал топографу о донесении несколько раз, наконец он принес его… Этот памятный белый листок, исписанный карандашом, хранится в архиве Гидрографического предприятия ММФ. Вот его дословный текст:
«12 июля в конце залива Ахматова (зап. берег) по возвращении с работы в сильный ветер около 10 баллов, по пути в палатку, мною были обнаружены человеческие кости, правая голень со ступней и неподалеку от костей консервная банка ржавая, подробно ее не рассматривал, но по ржавчине старой давности. Круглая, низкая, очевидно из-под рыбных консервов. Находившийся со мной рабочий Контяев нашел также в этом месте разница в 20–30 м также около 4-х банок от рыбных консервов около 400 гр. веса.
На другой день по возвращении на место работы я опять встретил другие части скелета: позвон. столб и лопатка правая, больше я ничего не обнаруживал.
Продвигаясь дальше но зал. Ахматова, на берегу попадались доски с обшивки корабля (точно не могу сказать, не компетентен в судостроении), но логика подсказывает.
Были найдены обугленные дрова, что показывает на давнишний след костра.
Топогр. Пьянков. 1947 г., г/э острова «Большевик».
Два свидетельства: служебный дневник и докладная записка. Именно сравнивая их, Михаил Иванович Белов перечислял в своей статье все то, чего не было в дневнике и что упоминается в докладной: костер, доски, обшивка корабля, «другие части человеческого скелета».
– А про консервные банки в дневнике что-нибудь говорилось? – спрашивали мы у М. И. Белова.
– Нет, о них вообще не упоминалось. Я сохранил записи, которые делал, когда читал первоисточник. О консервных банках в дневнике не сказано ни слова.
16 июля 1971 года Н. Н. Пьянков был приглашен в Гидрографическое предприятие ММФ, где он написал «Воспоминания о находке 1947 г. в заливе Ахматова»:
«… В месте крутых обрывов нашли в обрывистом берегу тип грота, вдавалось внутрь обрыва м. на 2–3 и длиной м. 10. В этом гроте укрывались от непогоды. Сразу же южнее грота в глубь берега вдавалась расщелина в виде ущелья, возможно устье ручья. Галечный пляж окаймлял берег м. на 50–60.
В «гроте» обратили внимание на консервные банки, одну из них я поднял и почистил, проступили буквы «France». В южном углу грота полузанесенное снегом какое-то полусгнившее дерево вроде пробкового, кусок обломился, но это место было под снегом. Против этого края грота, где было дерево, на пляже в 5–10 м находились кости, одну из них взял с собой рабочий и принес в палатку, где был врач Вишневский, определивший ее.
После установления погоды мы еще прошли южнее км 8, потом пересекли залив и по восточному берегу вернулись в палатку, больше там ничего не видели.
Все находки были сделаны в «гроте», либо (кости) возле него.
Спустя неделю мы снова были в этом месте и продолжала съемку…»
Наверное, если бы Николаю Николаевичу Пьянкову дали перечитать докладную, написанную им 24 года назад, эти воспоминания получились бы иными.
В самом деле, сравним. Если в 1947 году говорилось, что консервную банку Пьянков «подробно не рассматривал», то в 1971 году указывается нечто противоположное: Пьянков поднял банку, почистил, и тогда проступило слово «France». В докладной записке сказано, что банки лежали на участке берега 20–30 метров, по воспоминаниям же выходит, что все находки сделаны в гроте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50