Ребенок дулся.
- Иисус плакал, - в конце концов проронила она. Презрение, которое она вложила в эти два слова, делало поведение Иисуса крайне предосудительным.
- Хочешь повидать Луиса? - спросил Биф. - Он там, на кухне.
- Хочу Вилли! Хочу слушать, как Вилли играет на гармонике.
- Бэби, детка, ты нарочно себя изводишь, - оборвала ее Люсиль. - Сама знаешь, что Вилли нет. Вилли посадили в тюрьму.
- Но Луис тоже умеет играть на гармонике, - вмешался Биф. - Ступай скажи ему, чтобы достал мороженое и сыграл тебе что-нибудь.
Бэби отправилась на кухню, слегка волоча ножку. Люсиль положила шляпу на стойку. В глазах у нее стояли слезы.
- Ты ведь знаешь, я всегда говорю: если ребенок чистый, ухоженный, хорошенький, тогда он и ласковый, и способный. Но если ребенок грязный и уродливый, ничего хорошего от него не жди. Я вот к чему: Бэби стыдится, что потеряла свои кудри, и этой повязки на голове и потому выкамаривает почем зря. Не хочет учиться декламации и вообще ничего делать не желает. Так переживает, так переживает, просто сладу с ней нет.
- Если ты не будешь к ней постоянно цепляться, она придет в себя.
Наконец он усадил их в кабинку возле окна. Люсиль ела утку, а Бэби подали тонко нарезанную грудку цыпленка с морковью и манную кашу со сливками. Девочка нехотя ковыряла еду и пролила молоко на платьице. Биф посидел с ними, пока в ресторан не повалил народ. Тогда ему пришлось встать на свое место и следить за порядком.
Люди едят. Широко раскрывают рты и заталкивают туда пищу. Как там было сказано? Он недавно прочел фразу: «Жизнь - это только приобретение, питание и воспроизводство». В зале было полно. По радио передавали джазовую музыку.
Наконец вошли те двое, кого он ждал. Первым переступил порог Сингер - очень прямой и элегантный в своем сшитом на заказ выходном костюме. Сзади, чуть не вплотную, следовал Блаунт. Что-то в том, как они шли, поразило Бифа. Они уселись за столик. Блаунт сразу накинулся на еду, не переставая с жаром что-то рассказывать, а Сингер лишь вежливо за ним следил. Пообедав, оба на несколько минут задержались у кассы. Но потом, когда они направились к двери, то, как они шли, опять заставило Бифа задуматься. Что бы это могло значить? Внезапное озарение из самых глубин памяти заставило его вздрогнуть. Тучный глухонемой кретин - с ним Сингер иногда вместе ходил на работу. Неряха грек, который готовил сладости для Чарльза Паркера. Грек всегда шел впереди, а Сингер - сзади. Биф не обращал на них особого внимания, потому что в ресторан они никогда не ходили. Но как же он мог о нем забыть? Без конца ломать себе голову и упустить такую подробность. Углядеть букашку, а слона и не приметить. Ну а в сущности, какое это имеет значение?
Биф сощурил глаза. Кем Сингер был раньше, не играет роли. Важно, что Блаунт и Мик сделали из него нечто вроде доморощенного божка. Пользуясь тем, что он немой, они с легкостью наделяют его всеми нужными им качествами. Все это так. Но как же могла произойти такая поразительная вещь? И почему?
Вошел однорукий человек, и Биф угостил его виски за счет заведения. Но разговаривать ему ни с кем не хотелось. Воскресный обед всегда носил семейный характер. Люди, пившие в будние дни пиво в одиночку, по воскресеньям приводили жен и детишек. Часто приходилось вытаскивать высокий стульчик, стоявший про запас в чулане. В половине третьего обед подходил к концу, хотя многие столики были еще заняты. Биф стоял на ногах уже четыре часа и чувствовал усталость. Раньше он свободно простаивал и по четырнадцать часов кряду. Но, видно, он постарел. И порядком. Никакого сомнения тут нет. А можно выразиться и так: он стал вполне пожилым человеком. Еще не стариком, покуда еще нет. Шум в зале то накатывал волнами в уши, то стихал. Да, он уже человек пожилой. У него резало глаза, и будто от лихорадки все вокруг стало ослепительно ярким.
Биф окликнул одну из официанток:
- Замените меня, пожалуйста. Мне надо выйти.
Воскресная улица была пустынной. Солнце светило ярко, но не давало тепла. Биф поднял воротник пиджака. Оказавшись один на улице, он почувствовал себя каким-то потерянным. От реки веяло холодом. Надо вернуться назад в ресторан, там его место. Куда и зачем его несет? Вот уже четыре воскресенья с ним происходит одно и то же. Бродит по тем улицам, где может встретить Мик. В этом есть что-то не совсем приличное. Вот именно. Дурное.
Он медленно шел по тротуару мимо дома, где она жила. В прошлое воскресенье она читала на крыльце комиксы. Но на этот раз, окинув взглядом дом, он увидел, что ее нет. Биф надвинул на глаза фетровую шляпу. Может, она попозже придет в ресторан. По воскресеньям после ужина она часто заходила выпить горячего какао и всегда задерживалась возле столика, где сидел Сингер. По воскресеньям она не носила синей юбки и свитера, как в обычные дни. Она надевала платье - темно-красное, шелковое, с кружевным воротничком не первой свежести. Как-то раз на ней даже были чулки со спущенными петлями. Ему так хотелось что-нибудь для нее сделать, что-нибудь ей подарить. И не пломбир, не просто лакомство, а что-то стоящее. Вот и все, что ему было надо, - право дарить. Губы у Бифа сурово сжались. Он не делал ничего дурного, но в душе ощущал странное чувство вины. Почему? Безотчетное чувство вины живет во всяком мужчине, - неизмеримой и не имеющей названья вины.
По дороге домой Биф нашел в канаве среди мусора пенни. Он бережно поднял монетку, обтер носовым платком и спрятал в свой черный кошелек. Было уже четыре часа дня, когда он вернулся в ресторан. Там царил полный застой. В зале не было ни одного посетителя.
Часам к пяти дела пошли на поправку. Парень, которого он недавно нанял на неполный рабочий день, появился сегодня рано. Его звали Гарри Миновиц. Жил он по соседству с Мик и Бэби. На объявление Бифа в газете явилось одиннадцать претендентов, но Гарри показался ему самым подходящим. Он был рослым для своих лет и аккуратным. Пока они беседовали, Биф обратил внимание на его зубы. Зубы всегда верный показатель. У этого малого зубы крупные, очень белые, чистые. Гарри носит очки, но в работе они не помеха. Его мать зарабатывает десять долларов в неделю - берет на дом шитье у портного с их улицы, а кроме Гарри, детей у нее нет.
- Ну как, Гарри? Вот ты работаешь у меня уже неделю, - сказал Биф. - Тебе тут нравится?
- Конечно, сэр. Конечно, нравится.
Биф повертел на пальце кольцо.
- Скажи мне вот что. Когда ты кончаешь занятия в школе?
- В три часа, сэр.
- Что ж, у тебя остается на уроки и отдых часа два в день. Ты же здесь с шести до десяти. Успеваешь выспаться?
- Вполне. Зачем мне так много спать?
- В твоем возрасте, сынок, на сон нужно девять с половиной часов. На здоровый, беспробудный сон.
Он вдруг сконфузился. А вдруг Гарри подумает, что он лезет не в свое дело?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91