– Я хорошо знаком с Беннито. Ты что же, дружишь с ним?
– Допустим.
– Ты осторожничаешь? Что же, это только к лучшему, – он кивнул. – С таким человеком, как он, надо держать ухо востро.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Кроукер.
Карлито, казалось, не услышал вопроса и, отхлебнув текилы, продолжал по-испански:
– Ты должен понимать, что эти люди – братья Бонита, Хейтор и Антонио – готовы заниматься любым опасным делом, которое сулит им хорошую прибыль – наркотики, оружие и боеприпасы, черный рынок средств телекоммуникации и компьютерной техники, полупроводниковые платы, проституция, заказные убийства, белое рабство – да, все это в наши дни приносит огромную прибыль. Однако отличительной чертой их бизнеса является то, что они никогда не бывают напрямую связаны со всем этим. – Он помахал в воздухе рукой. – Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, детектив. Международные преступники всегда прячутся за офшорные и прочие дутые компании, существующие только на бумаге. Правильно. Но братья Бонита сделали еще лучше – им лично не принадлежит ровным счетом ничего. Вместо этого они заставляют действовать других людей, которым предоставляют большую самостоятельность. И вот ты начинаешь раскручивать организованный ими бизнес, ежемесячно отдавая им шестьдесят пять процентов прибыли и пуская обратно в дело процентов тридцать, при этом оставляя себе три – пять, если очень повезет, процентов.
– Полагаю, – произнес Кроукер, – ты говоришь сейчас о себе.
– Все дело в том, – продолжал Карлито, не обращая внимания на слова Кроукера, – что созданная ими схема весьма коварна. Я хочу сказать, что, чем успешнее идут твои дела в организованном ими бизнесе, тем больше тебе предоставляют самостоятельности, создавая тем самым полную иллюзию того, что ты действительно держишь в руках контроль за делом. Однако все обстоит совсем иначе, и в действительности ты просто-напросто марионетка в руках братьев Бонита, для которых делаешь деньги. Если ты справляешься со своей задачей и при этом послушен и исполнителен, все идет хорошо и тебе платят за твои старания жалкие гроши. Если же тебе не повезет и дело, несмотря на твои усилия, потерпит крах, они, братья Бонита, не замедлят расправиться с тобой. А если в один прекрасный день к тебе ворвутся федералы с ордером на обыск, а то и на арест, вся вина за нарушение закона ляжет только на тебя, поскольку никаких доказательств причастности к этому братьев Бонита просто не существует в природе. Если же ты окажешься настолько глуп, что начнешь публично обвинять их, то очень скоро умрешь страшной смертью по воле весьма изобретательных в этой сфере братьев Бонита.
– Например, тебе отрежут голову, так?
Мужчина с янтарными глазами приподнял свой пустой стаканчик.
– Можно еще этого напитка?
– Бутылка стоит на столе в кухне.
Через мгновение Карлито вернулся с текилой. Он поставил бутылку на кофейный столик между собой и Кроукером, словно это был дорожный знак.
Солнце уже село, в сумерках лицо Карлито казалось еще более чувственным, но и более хищным. Он стал чем-то походить на ручного крокодила. Кроукер легко мог представить его торговцем оружием или наркотиками, работающим на братьев Бонита, ведущим полную опасностей жизнь в замкнутом круге денег и власти. Кроукер понимал, что сойти с этой орбиты без потерь было невозможно. Так какую же цену заплатил Карлито?
Несмотря на открытые настежь окна, в доме вдруг стало душно. Кроукер подошел к окну и выглянул на улицу. Небо было багрово-черным, остроконечные тени деревьев лежали на лужайках, газонах и припаркованных автомобилях, придавая им загадочный вид.
– Что ты делал для Антонио и Хейтора?
– Я занимался оружием и боеприпасами.
Он ответил слишком быстро, и Кроукеру стало ясно, что он солгал.
– Почему же ты расстался со своими работодателями? – спросил Кроукер.
– Скверная история.
Карлито бесшумно, словно кошка, подошел и встал рядом с Кроукером.
По обоюдному молчаливому согласию ни один из них не стал включать в доме свет, и теперь комната освещалась лишь уличными фонарями. Прохожий мог бы принять их за привидения, прижавшиеся лицами к оконному стеклу только что осиротевшего дома.
– Я был влюблен. – Карлито прошептал эти слова прямо в ухо Кроукеру. – Кажется, это было так давно... пять лет назад – целая вечность!
Он замолчал, и Кроукер не стал торопить его. По собственному горькому опыту он знал, что воспоминания, приносящие боль, не сразу обретают форму слов.
Карлито прокашлялся, словно у него перехватило горло, и стал рассказывать дальше:
– Я предложил ей выйти за меня замуж. Она была очень хорошей девушкой, чистой сердцем и душой. Она сумела увидеть во мне что-то... – Он взмахнул рукой, расплескивая текилу из стакана. – Впрочем, это не имеет значения. Она не знала в точности, чем я занимаюсь, но ей это не нравилось. Она как-то сказала, что от меня плохо пахнет, а когда я ответил, что от меня не может пахнуть ничем, ведь я не рыбак, она крепко обняла меня и прошептала в самое ухо: «Этот запах исходит не от тела, а от твоей души».
Карлито опрокинул в рот остатки текилы и хотел было налить себе еще порцию крепкого напитка, но внезапно передумал.
– Тогда я подумал: «Глупая девчонка! Что она может знать о жизни?» Но по ночам меня стали мучить кошмары, я просыпался от запаха горелого мяса. Так длилось не одну неделю. Наконец я понял, что мне снилось, как горит моя собственная плоть. – Он повернулся лицом к Кроукеру. – Вот тогда до меня дошло, что она вовсе не была глупой девчонкой. Она была совершенно особенной женщиной, она почувствовала исходивший от меня запах морального разложения. И тогда я подумал, что ей, должно быть, очень неприятен этот запах, так почему она не бросает меня? Как может она любить меня? Ведь секс – это очень просто и естественно, как дыхание. Но истинная любовь – совсем иное дело, она творит с тобой нечто непонятное тебе самому. Любовь меняет тебя, даже если ты этого совсем не хочешь. – Взглянув на свой опустевший стаканчик, Карлито снова перевел взгляд на безлюдную улицу. – И только потом я понял, что она ждала... Ждала, пока я не возненавижу этот запах так же сильно, как она сама.
Карлито отставил стакан в сторону и уперся кулаками в подоконник.
– Я хотел измениться... Я действительно хотел этого. – Его бицепсы вздулись, натянув дорогую ткань костюма. – Но в этой жизни за все приходится платить. Иной раз жалеешь, что не знал заранее цену. – Он глубоко вздохнул. – Бог или что-то вроде этого, может, Провидение или судьба, отняли у меня эту женщину. Карлито отвернулся от окна и отошел в сумрак комнаты. Кроукеру не терпелось задать вопрос, вертевшийся у него на языке, но атмосфера все еще была слишком наэлектризованной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Допустим.
– Ты осторожничаешь? Что же, это только к лучшему, – он кивнул. – С таким человеком, как он, надо держать ухо востро.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Кроукер.
Карлито, казалось, не услышал вопроса и, отхлебнув текилы, продолжал по-испански:
– Ты должен понимать, что эти люди – братья Бонита, Хейтор и Антонио – готовы заниматься любым опасным делом, которое сулит им хорошую прибыль – наркотики, оружие и боеприпасы, черный рынок средств телекоммуникации и компьютерной техники, полупроводниковые платы, проституция, заказные убийства, белое рабство – да, все это в наши дни приносит огромную прибыль. Однако отличительной чертой их бизнеса является то, что они никогда не бывают напрямую связаны со всем этим. – Он помахал в воздухе рукой. – Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, детектив. Международные преступники всегда прячутся за офшорные и прочие дутые компании, существующие только на бумаге. Правильно. Но братья Бонита сделали еще лучше – им лично не принадлежит ровным счетом ничего. Вместо этого они заставляют действовать других людей, которым предоставляют большую самостоятельность. И вот ты начинаешь раскручивать организованный ими бизнес, ежемесячно отдавая им шестьдесят пять процентов прибыли и пуская обратно в дело процентов тридцать, при этом оставляя себе три – пять, если очень повезет, процентов.
– Полагаю, – произнес Кроукер, – ты говоришь сейчас о себе.
– Все дело в том, – продолжал Карлито, не обращая внимания на слова Кроукера, – что созданная ими схема весьма коварна. Я хочу сказать, что, чем успешнее идут твои дела в организованном ими бизнесе, тем больше тебе предоставляют самостоятельности, создавая тем самым полную иллюзию того, что ты действительно держишь в руках контроль за делом. Однако все обстоит совсем иначе, и в действительности ты просто-напросто марионетка в руках братьев Бонита, для которых делаешь деньги. Если ты справляешься со своей задачей и при этом послушен и исполнителен, все идет хорошо и тебе платят за твои старания жалкие гроши. Если же тебе не повезет и дело, несмотря на твои усилия, потерпит крах, они, братья Бонита, не замедлят расправиться с тобой. А если в один прекрасный день к тебе ворвутся федералы с ордером на обыск, а то и на арест, вся вина за нарушение закона ляжет только на тебя, поскольку никаких доказательств причастности к этому братьев Бонита просто не существует в природе. Если же ты окажешься настолько глуп, что начнешь публично обвинять их, то очень скоро умрешь страшной смертью по воле весьма изобретательных в этой сфере братьев Бонита.
– Например, тебе отрежут голову, так?
Мужчина с янтарными глазами приподнял свой пустой стаканчик.
– Можно еще этого напитка?
– Бутылка стоит на столе в кухне.
Через мгновение Карлито вернулся с текилой. Он поставил бутылку на кофейный столик между собой и Кроукером, словно это был дорожный знак.
Солнце уже село, в сумерках лицо Карлито казалось еще более чувственным, но и более хищным. Он стал чем-то походить на ручного крокодила. Кроукер легко мог представить его торговцем оружием или наркотиками, работающим на братьев Бонита, ведущим полную опасностей жизнь в замкнутом круге денег и власти. Кроукер понимал, что сойти с этой орбиты без потерь было невозможно. Так какую же цену заплатил Карлито?
Несмотря на открытые настежь окна, в доме вдруг стало душно. Кроукер подошел к окну и выглянул на улицу. Небо было багрово-черным, остроконечные тени деревьев лежали на лужайках, газонах и припаркованных автомобилях, придавая им загадочный вид.
– Что ты делал для Антонио и Хейтора?
– Я занимался оружием и боеприпасами.
Он ответил слишком быстро, и Кроукеру стало ясно, что он солгал.
– Почему же ты расстался со своими работодателями? – спросил Кроукер.
– Скверная история.
Карлито бесшумно, словно кошка, подошел и встал рядом с Кроукером.
По обоюдному молчаливому согласию ни один из них не стал включать в доме свет, и теперь комната освещалась лишь уличными фонарями. Прохожий мог бы принять их за привидения, прижавшиеся лицами к оконному стеклу только что осиротевшего дома.
– Я был влюблен. – Карлито прошептал эти слова прямо в ухо Кроукеру. – Кажется, это было так давно... пять лет назад – целая вечность!
Он замолчал, и Кроукер не стал торопить его. По собственному горькому опыту он знал, что воспоминания, приносящие боль, не сразу обретают форму слов.
Карлито прокашлялся, словно у него перехватило горло, и стал рассказывать дальше:
– Я предложил ей выйти за меня замуж. Она была очень хорошей девушкой, чистой сердцем и душой. Она сумела увидеть во мне что-то... – Он взмахнул рукой, расплескивая текилу из стакана. – Впрочем, это не имеет значения. Она не знала в точности, чем я занимаюсь, но ей это не нравилось. Она как-то сказала, что от меня плохо пахнет, а когда я ответил, что от меня не может пахнуть ничем, ведь я не рыбак, она крепко обняла меня и прошептала в самое ухо: «Этот запах исходит не от тела, а от твоей души».
Карлито опрокинул в рот остатки текилы и хотел было налить себе еще порцию крепкого напитка, но внезапно передумал.
– Тогда я подумал: «Глупая девчонка! Что она может знать о жизни?» Но по ночам меня стали мучить кошмары, я просыпался от запаха горелого мяса. Так длилось не одну неделю. Наконец я понял, что мне снилось, как горит моя собственная плоть. – Он повернулся лицом к Кроукеру. – Вот тогда до меня дошло, что она вовсе не была глупой девчонкой. Она была совершенно особенной женщиной, она почувствовала исходивший от меня запах морального разложения. И тогда я подумал, что ей, должно быть, очень неприятен этот запах, так почему она не бросает меня? Как может она любить меня? Ведь секс – это очень просто и естественно, как дыхание. Но истинная любовь – совсем иное дело, она творит с тобой нечто непонятное тебе самому. Любовь меняет тебя, даже если ты этого совсем не хочешь. – Взглянув на свой опустевший стаканчик, Карлито снова перевел взгляд на безлюдную улицу. – И только потом я понял, что она ждала... Ждала, пока я не возненавижу этот запах так же сильно, как она сама.
Карлито отставил стакан в сторону и уперся кулаками в подоконник.
– Я хотел измениться... Я действительно хотел этого. – Его бицепсы вздулись, натянув дорогую ткань костюма. – Но в этой жизни за все приходится платить. Иной раз жалеешь, что не знал заранее цену. – Он глубоко вздохнул. – Бог или что-то вроде этого, может, Провидение или судьба, отняли у меня эту женщину. Карлито отвернулся от окна и отошел в сумрак комнаты. Кроукеру не терпелось задать вопрос, вертевшийся у него на языке, но атмосфера все еще была слишком наэлектризованной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121