ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Негоже тебе корить себя за преступления, которые ты не совершал. Так поступает множество людей, теряя близкого человека, но они несправедливы по отношению к самим себе. Мы не можем относиться к нашим близким так, словно они могут умереть в любую минуту. Из этого ничего путного не выйдет. Не правда ли? Ты был ей верен. Всегда, — добавила Глория, случайно намекнув на то, что о Тессе она такого сказать не может. И ее намек не остался незамеченным, она могла в этом поклясться, он уже собрался рассказать о том, каким мерзавцем оказался этот Арнольд Блюм, но тут же услышала, как повернулся в замке ключ ее мужа, и поняла, что момент откровенности безвозвратно утерян.
— Джастин, старина, как дела? — воскликнул Вудроу, плеснул себе чуть-чуть вина, хотя обычно отдавал предпочтение виски, и плюхнулся на диван. — К сожалению, больше никаких новостей. Ни плохих, ни хороших. Никаких зацепок, никаких подозреваемых, пока ничего. Никаких следов Арнольда. Бельгийцы дают вертолет, Лондон — второй. Деньги, деньги. Наша общая беда. Однако он — гражданин Бельгии, так почему нет. Ты сегодня очень красивая, сладенькая. Что у нас на обед?
«Он выпил, — раздраженно подумала Глория. — Делает вид, что работает допоздна, а сам пьет в кабинете, тогда как я должна заниматься с детьми». Тут она уловила какое-то движение у окна и к еще большему своему неудовольствию поняла, что Джастин решил откланяться, вспугнутый слоновьей бестактностью ее мужа.
— А как же обед? — запротестовал Вудроу. — Старина, силы тебе еще понадобятся.
— Вы очень добры, но, боюсь, у меня нет аппетита. Спасибо тебе за все, Глория. Сэнди, спокойной ночи.
— И Пеллегрин шлет телеграммы с выражением поддержки. Говорит, что горюет весь Форин-оффис. Не звонит только потому, чтобы не обременять тебя.
— Бернарда всегда отличал особый такт.
Глория наблюдала, как закрылась дверь, услышала шаги по бетонной лестнице, посмотрела на пустой стакан на бамбуковом столике у французского окна, и в голове ее вдруг сверкнула пугающая мысль: она больше никогда не увидит его.
За обедом Вудроу, как обычно, ел неряшливо, насыщался, а не получал удовольствие от еды. Глория, у которой, как и у Джастина, пропал аппетит, наблюдала за мужем. То же проделывал и Джума, их слуга, на цыпочках кружащий вокруг стола.
— Как у нас дела? — заговорщически прошептал Вудроу, ткнув пальцем в пол и предлагая ей понизить голос.
— Нормально, — она приняла условия игры. — С учетом обстоятельств.
«Что ты сейчас делаешь внизу? — гадала она. — Лежишь на кровати, уставившись в темноту? Или стоишь у окна, смотришь через прутья решетки в сад, говоришь с ее призраком?»
— Ничего важного не выяснилось? — спросил Вудроу. Имен он, учитывая присутствие Джумы, избегал.
— Насчет чего?
— Насчет нашего мальчика-побегунчика, — он похотливо заулыбался, ткнул пальцем в бегонии и беззвучно произнес: «Блюм». Его телодвижения Джума истолковал по-своему, поспешив к нему с графином воды.
Не один час Глория лежала без сна рядом с похрапывающим мужем, а когда ей вдруг послышался донесшийся снизу звук, выбралась из кровати, подошла к окну, выглянула в сад. В город подали электричество, и он сиял россыпью огней. Но призрак Тессы не скользил по залитому светом саду. Не увидела она и Джастина. Вернувшись к кровати, обнаружила в ней Гарри, который спал, сунув большой палец одной руки в рот и положив вторую на грудь отца.
Семья, как обычно, поднялась рано, но Джастин их опередил. Все в том же мятом костюме, он буквально не находил себе места. Глория отметила, что его щеки залиты румянцем. Мальчики, как их и учили, важно пожали ему руку, он меланхолично ответил на их приветствие.
— О, Сэнди, доброе утро! — воскликнул он, как только появился Вудроу. — Не мог бы ты уделить мне пару минут?
Мужчины удалились на залитую солнцем веранду.
— Я насчет своего дома, — начал Джастин, как только они оказались наедине.
— Здешнего или лондонского, старина? — вопросом на вопрос ответил Вудроу, изображая веселье. И Глория, которая слышала каждое слово через раздаточное окошко, соединяющее веранду с кухней, с радостью хряпнула бы его по голове чем-то тяжелым.
— Здешнего, в Найроби. Ее личные бумаги, письма адвокатов. Материалы семейного трастового фонда. Документы, которые дороги нам обоим. Я не могу оставить без надзора ее личную документацию. Она не предназначена для глаз кенийских полицейских.
— И какой же выход, старина?
— Я бы хотел поехать туда. Прямо сейчас. Как твердо и решительно! У Глории пела душа. Как решительно, несмотря ни на что!
— Мой дорогой друг, это невозможно. Эти писаки сожрут тебя живьем.
— Откровенно говоря, я в это не верю. Полагаю, они могут попытаться сфотографировать меня. Они будут выкрикивать свои вопросы. Если я им не отвечу, на большее они не пойдут. Поймаем их, пока они бреются.
Глория прекрасно знала, чем на это ответит Вудроу. Через минуту он будет звонить в Лондон Бернарду Пеллегрину. Так он поступал всегда, если хотел действовать через голову Портера Коулриджа и получить нужное ему указание.
— Вот что я тебе скажу, старина. А почему бы тебе не написать список нужных документов? Я как-нибудь передам его Мустафе, он их подберет и привезет сюда.
«Типичная реакция, — в ярости подумала Глория. — Уйти от прямого ответа, потянуть время, найти самый легкий путь».
— Мустафа понятия не имеет, как отбирать документы, — услышала она ответ Джастина, голос его оставался таким же твердым. — А от списка толку не будет. Его ставит в тупик даже список продуктов, которые надо купить в магазине. Это мой долг перед ней, Сэнди. Долг чести, и я обязан его отдать. Поможешь ты мне в этом или нет.
«Класс, он обязательно скажется, — мысленно зааплодировала Глория. — Здорово сыграно, старина». Но даже тогда ей не пришло в голову, пусть она просматривала самые неожиданные варианты, что у ее мужа могут быть личные причины для визита в дом Тессы.
Пресса не брилась. Джастин ошибся. А если кто и решил поутру привести себя в порядок, то проделывал это на травке перед домом Джастина, где репортеры и провели ночь во взятых напрокат автомобилях, выбрасывая мусор в кусты гортензии. Два африканца в полосатых, цветов американского флага брюках и цилиндрах продавали с лотка чай. Другие жарили кукурузу на углях. Сонные полицейские кучковались около побитой временем патрульной машины, зевали и курили. Их босс, внушительных размеров толстяк, с коричневым кожаным ремнем на животе и золотым «Ролексом» на руке, закрыв глаза, развалился на переднем пассажирском сиденье. Часы показывали половину восьмого. Над городом плыли низкие облака. Большие черные птицы то и дело менялись местами на проводах, выжидая момент, чтобы спикировать за едой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132