Медлительная прислуга просыпалась из долгой спячки. К его приезду запрягали лошадей, навстречу ему с лаем выбегали охотничьи псы. До того как у нее появились дети, навстречу мужу выходила в нарядном платье и сама графиня, юная и бледная. Чтобы оставаться такой же белокожей, она купалась в телячьей крови и натиралась мазью из овечьего жира. Небольшое количество турецкого жасминового и розового масла, присланного братцем Сигизмундом из Трансильвании, скрывало запах живодерни. Они обедали за длинным столом, уставленным блюдами с дичью и зажаренными целиком животными. Соусы становились еще острее, чем обычно. И, несомненно, какая-то из нянек доставала из сундука раздобытое у колдуньи сильнодействующее приворотное средство и незаметно передавала его виночерпию с тем, чтобы тот в нужный момент добавил его в кружку хозяина. Так продолжалось все десять лет ее замужества, так было по всей Венгрии в то время. Женщины были не менее воинственны и темпераментны, чем их мужья. В отношениях между мужчинами и женщинами не существовало никакой утонченности. Считалось хорошей манерой объедаться, танцевать до упаду народные или пришедшие из Франции и Италии танцы, громко кричать, устраивать страшный шум и мыться только в том случае, «когда лицо полностью забрызгано грязью из-под лошадиных копыт».
На самом деле Ференц всегда побаивался Эржебет. Он восхищался красотой своей молодой жены, но ее вампирская бледность пугала его. Впрочем, вино из Эгера и колдовское средство заставляли его забывать обо всем. Утром графиня просыпалась в объятиях мужа в постели, пропитанной запахом солдатского лагеря. Служанки меняли белье на кровати и надевали на Эржебет белоснежный фартук — атрибут знатной венгерской дамы. Она могла страдать от головной боли или проснуться в плохом настроении, которым славилось семейство Батори. Но ничто не могло помешать ей надеть шляпу, украшенную серебристым пером болотного аиста, и отправиться вместе с мужем на дикую охоту, где они убивали все живое, что попадалось на их пути.
Хотя у графини было много супружеских обязанностей, ей хватало времени и на свою собственную жизнь — жизнь хищника. Для этого во время длительных отлучек мужа были все возможности. Страдая от скуки, она окружала себя сворой расточителей и дегенератов, с которыми путешествовала от замка к замку, чем заслужила дурную репутацию в сравнительно добродетельной и даже религиозной семье мужа. После смерти своей свекрови Оршоли Канизай, жены Дьердя Надашди, Эржебет осталась без компаньонки. Надашди воспитал этого странного, угрюмого и молчаливого ребенка, которому предстояло стать достойной женой его сыну. Его, несомненно, радовала ее расцветающая красота, но холодный, дьявольский блеск ее огромных черных глаз едва ли вызывал в нем большой энтузиазм.
Красивая, гордая, самовлюбленная, окруженная льстецами, Эржебет не находила того, что искала, — радости любви. Но «иной» любви. Она знала, чего хочет. Как породистый сеттер, она была извращенкой. К тому же с несносным характером. Отдавая приказания по дому, которые просто невозможно было выполнить в назначенное время, она только приводила хозяйство во все большее запустение. Не будь такой импульсивной и жестокой, Эржебет представляла бы собой довольно жалкое зрелище — саму посредственность. Как многие ее современницы, она довольствовалась бы мелочами: легким флиртом, супружескими изменами. Хотя и будучи более трогательной, чем он, графиня несла в себе явное сходство с французским королем Генрихом III, ее современником, разыгрывавшим со своими фаворитками грязные шутки.
Она обладала мятущимся, суеверным духом, который не подчинялся человеческим законам и всецело находился во власти Луны. Слабый свет ночного спутника Земли проникал в самые глубины ее естества, и Эржебет ничего не могла с собой поделать. Никогда нельзя было знать, в какое время это произойдет с ней. Резкая головная боль и ослепление могли прийти к ней внезапно. Слуги приносили в комнату букеты навевающих сон трав и готовили отвар на маленькой печи. В этот отвар окунали губку из болотного мха или клочок материи и подносили к носу графини, которая, казалось, никогда не переставала жаловаться на головную боль. Но стоит ли все это относить на счет эпилепсии — наследственной болезни династии Батори, которой не избежал даже мудрый польский король Штефан?
Хотя благородные обитатели венгерских замков продолжали довольствоваться грубыми объятиями, наука любви уже процветала во времена Эржебет Батори. Венгрию наводнила французская и итальянская литература. Книги Боккаччо, Аретино и Брантома были здесь чрезвычайно популярны. Эти «средства утешения» прибывали из Венеции вместе с парчой, бархатом и жемчугами.
Почему Эржебет не принесла в жертву богине Кали, о которой она, жившая в ту эпоху, едва ли могла знать, но культ которой неосознанно отправляла, ни одного мужчины? Может, так велела ей капля бенгальской крови, крови далекой восточной страны, где правила жестокая богиня? Эржебет унаследовала от «Матери воспоминаний» только ее чувственность и вкус к крови. Ужасное зловоние не вызывало у нее тошноты. В разных комнатах замка лежали разлагающиеся трупы. Даже в ее собственной комнате, в которой всегда горела лампа с жасминовым маслом, пол был залит пятнами несмытой крови. Как и аскетичные жрицы Кали, чьи руки были пропитаны запахом гниющих черепов, которые Ганг нередко выбрасывает на свои берега, Эржебет не пугалась запаха смерти. Она просто перебивала его благовониями.
Эта богиня принимала в жертву только девушек. Она настолько уверилась в своей правоте, что стала считать, что все позволено, если это приносит ей удовольствие. Она выбирала высоких и красивых девушек. В своей записной книжке она писала напротив чьего-нибудь имени — «она была хороша». Это означало, что девушка исчезла в ужасной пропасти вслед за своими многочисленными предшественницами.
Как ни удивительно, но Эржебет жила в исключительно женском окружении. Мужчины составляли в замке почти половину всех слуг, но они никогда не присутствовали при убийствах. Совсем юные служанки ходили по дому и по внутреннему двору совершенно обнаженными. Эти женщины приносили в комнату, назначенную для убийства, воду и хворост. Эти женщины оставались в запертых комнатах наедине с графиней и ее очередной жертвой.
Как только Эржебет приезжала куда-нибудь, она перво-наперво подыскивала подходящее помещение для своих пыток: никто за пределами этой комнаты не должен был слышать крики. Словно птица, высматривающая место для гнезда, графиня обходила комнаты и подвалы в каждом из замков в поисках места, наиболее удобного для исполнения ее ужасных планов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123