К тому же я получаю массу писем. Они приходят отовсюду. Со всей страны. От Обенас до Сен-сюр-Мер, от Ориллак до Баноль-сюр-Сез, от Кольмар до Компьена, и в них одно и то же пожелание, повторенное десятки раз: «Платини – в „Сент-Этьенн!“ Даже поклонники „Нанси“ побуждают меня сделать „отличный выбор в пользу Франции“.
Кроме того, у меня много друзей среди поклонников «Сент-Этьенна». Немало их работает в прессе. Само собой разумеется, в «Экип», в «Фигаро», в «Журналь де Диманш», но больше всего на телевидении, на радио. Не проходит ни одного послематчевого интервью, без того чтобы они не принимались агитировать меня за вступление в «зеленый эскадрон».
Все это кипение, вся эта доброжелательная, пусть не много настырная, агитация находят подкрепление в ходе референдума – опроса общественного мнения, проведенного 27 апреля 1979 года газетой «Фут-2».
Вот вкратце его результат: 94,07 процента читателей высказываются против моего отъезда за границу; 49,88 процента хотят видеть меня во французской футболке, и прежде всего в футболке «Сент-Этьенна» (против 13,88 процента, отдавших свое предпочтение моему переходу в «Нант», хотя Анри Мишель дал понять, что меня там не очень ждут).
Это уж слишком. Такое сообщение заставляет Робера Эрбена выйти из своего бассейна и оставить теннисный корт. Роже Роше присутствует при нашем первом телефонном разговоре, в котором Эрбен объявляет свое одобрение такими словами: «Поскольку пятьдесят французов из ста желают, чтобы Платини перешел в „Сент-Этьенн“, значит, мы его берем».
Не меньший вес имело и заявление Роше, который пользовался тогда непререкаемым моральным авторитетом: «Платини составляет часть спортивного французского достояния. Необходимо, чтобы он остался с нами. „СентЭтьенн“ найдет ему работу».
Месяц спустя, 29 мая, Роже Роше садится в частный самолет и вот в сопровождении Пьера Гароннэра, своего знаменитого «охотника за черепами» и ногами, появляется возле моего дома и звонит в дверь. В его черном портфеле лежит контракт, который должен связать мою судьбу с «зелеными». На два года. Что, конечно, навсегда останется в истории футбола.
Этот уморительный президент
Несмотря на то что я помог «Нанси» завоевать свой первый национальный трофей, как, впрочем, и первый титул в своей футбольной карьере, президент клуба Кюни обходится со мной крайне холодно. Это продолжается с 1 февраля 1978 года – уже три с половиной месяца.
И вот, собравшись с духом, я спокойным официальным тоном сообщаю руководству клуба, что не намерен возобновлять с ним свой контракт. Контракт, по которому я буду связан с «Нанси» еще около восемнадцати месяцев.
С трудом сдерживая гнев, Клод Кюни обвиняет меня в предательстве. Но он рассчитывает на трудно преодолимое мной искушение, искушение реальное и хорошо всем известное, которое я испытываю, внутренне стремясь остаться в той же футболке, со своими друзьями и близкими, рядом с родителями в знакомой с детства обстановке. Он также уповает на то, что строящийся ныне дом в Велене, за который заплачено из моих первых сумм, полученных от рекламы, а также из банковского кредита в 300 тысяч франков, все же удержит меня в Лотарингии.
Но я уже заявил о своем решении. Таково было мое желание. Правда, я еще не до конца отдавал себе отчет, насколько стремительно растет моя репутация. Я даже не предполагал, что малейшее изменение в моей судьбе может вызвать столь бурную реакцию.
Приняв решение в отношении своей будущей спортивной карьеры, я счел необходимым сообщить об этом своим руководителям, причем задолго до истечения контракта. В среде профессионалов такие предупреждения обычно делаются за два месяца до окончательного расчета с клубом. Я же сообщил об этом начальству за полтора года!
Никто не мог запретить мне после почти семилетней верной и безупречной службы наконец сменить обстановку и посмотреть страну. Контракт имеет строго ограниченный срок и не предусматривает никакой обязательной пролонгации после истечения основного срока.
Выражая свое недовольство, клуб поспешил оповестить об этом широкую публику, уточнив при этом, что я не намерен возобновлять контракт в силу того, «что получил различные предложения, в том числе и от зарубежных стран».
Все взоры обратились к Каталонии, к «Барселоне». Йохан Круифф, по сути дела, ее голландский вдохновитель, трехкратный обладатель Кубка европейских чемпионов в составе своего «Аякса» из Амстердама, финалист чемпионата мира 1974 года, должен был з скором времени объявить о своем уходе. Даже называли цифру: 82 миллиона песетас (476 миллионов сантимов) тому, кто сменит его. Подразумевая, что это буду я.
Затем возникают «Валенсия», «Реал» (Мадрид), «Нанси» играл в Марселе, когда дебаты о моем переходе достигли своего апогея. Два очень внимательных зрителя уселись поудобней в первом ряду гостевой трибуны: президент «Валенсии» – важный сеньор Коста Рамос и тренер клуба – француз Марсель Доминго.
«Валенсия» стала первым клубом, который установил контакты с «Нанси» с целью переговоров о моем возможном переходе. Все было проделано крайне вежливо, похорошему, но ходоки были выпровождены моими руководителями. Этот клуб не намерен «обжечься» еще раз и теперь делает предложение лично мне.
Доминго сообщает: «Если вы выберете Испанию, то не может быть и речи о подписании контракта с кем-нибудь иным, кроме „Валенсии“. Мы готовы сделать вам контрпредложения, если вы получили какие-то иные».
Сколько себя ни убеждай, что футбол – это игра, которой нужно отдаваться целиком, без остатка, без всяких «задних» мыслей, все же никуда не уйти от подобных переговоров. Но это всегда оставляет пагубный след в сознании.
До этого времени я мало интересовался деньгами.
Для меня, прежде всего, главное значение имел сам клуб «Нанси», мои друзья по команде, радость от игры в футбол, и только…
В этот вечер в Марселе мы играем с «Олимпик де Марсель». Но почему-то сегодня я все время запаздываю с ударом. Может, во мне говорит обида на Клода Кюни? Может, волнует исход важного матча на чужом поле? Может, тревожит будущий переход, который, по сути дела, превратился чуть ли не в дело государственного масштаба? Что бы там ни было, но, несмотря на то что я ношу на спине номер 9, я ни разу так и не сыграл на острие атаки, в центре нападения. Я лишь распасовываю мячи, но делаю это как бы нехотя, почти небрежно. Короче говоря, я чувствую себя не в своей тарелке.
Трезор забивает нам гол. «Марсель» ведет.
Курбело сравнивает счет, наши команды расстаются добрыми друзьями и с ничейным счетом, который никого не трогает и, прежде всего, наблюдавших за нами испанцев. После матча меня находит Доминго и заявляет, что сегодняшняя моя игра не имеет для него никакого значения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72