Между тем дорога ныряет вниз, в залитый безумным галогеновым светом тоннель под Ист-Ривер, по которому вы несетесь с головокружительной скоростью восемьдесят миль в час в плотном потоке других машин. Но вот, наконец, тоннель остается позади, и вы оказываетесь на острове.
В эту ночь Манхэттен напоминал глухой, заваленный снегом поселок. На первом же светофоре я оглянулся назад, чтобы посмотреть, как там Джей. Его лицо показалось мне неестественно расслабленным, и на мгновение я испугался, что у меня на заднем сиденье – еще один мертвец, но Джей вдруг кашлянул и приподнял голову.
– Ты вырубился, – сообщил я ему.
– Да.
– Я еду к себе на квартиру. Там я сойду, а ты можешь отправляться дальше.
– Конечно. Это отлично.
– Завтра, как и обещал, я прослежу за регистрацией твоей покупки. – Я притормозил, пропуская ревущую снегоуборочную машину. – Но после этого, Джей, я выхожу из игры. Пожалуйста, больше не считай меня своим адвокатом.
Я свернул на Тридцать шестую улицу. Небо начинало светлеть. До того момента, когда первые лучи солнца поползут по восточным стенам небоскребов, оставалось уже меньше часа.
– Ну вот и приехали.
Джей, похоже, даже не заметил, в каком жалком районе я живу.
– Пойлу к себе и лягу спать, – сказал я Джею. – Ты в состоянии вести? Если нет, я мог бы позвонить Элисон.
– Нет, нет, – быстро сказал он, садясь. – Я могу вести. – Он открыл дверцу. – Ну и холод!
Мне не очень нравилось, как он выглядит, но я все равно вылез из машины, оставив водительскую дверцу открытой.
– Ты точно в норме? – спросил я. – Не забудь, у тебя под сиденьем – коробка с кучей бабок.
– Да, конечно, я помню.
Я ждал каких-то слов благодарности или хотя бы признания, что ночь была не из легких, но Джей ничего не сказал. Тогда я взбежал на ступеньки подъезда и вошел в дом. Дверь за мной захлопнулась, и я немного постоял за ней, глядя на Джея сквозь стеклянную панель. Я беспокоился за него – мне казалось, он едва держится на ногах.
Сначала ничего не происходило, и я уже почти собрался выйти и отвезти его домой, но тут Джей схватился за стойки салона и, подтягиваясь на руках, с трудом выбрался из машины. Пошатываясь и перебирая кузов руками, он подошел к дверце багажного отделения. Открыв ее, он огляделся по сторонам, потом низко наклонился вперед. Я не мог разобрать, что он там делает, но видел, как шевелятся его руки. Потом мне показалось, что я вижу толстую пластиковую трубку, но она только мелькнула и исчезла, и я не был уверен, что не ошибся. Так, согнувшись в три погибели и засунув верхнюю часть туловища в багажный отсек, Джей стоял почти две минуты. Это было небезопасно, особенно в нашем районе, и я припомнил пуэрториканца, который как раз в это время рыскал по окрестностям после попойки, ища, с кем бы затеять драку.
Но вот наконец Джей выпрямился и – со второй попытки – захлопнул дверцу багажника и повернул обратно. На этот раз его движения были чуть более уверенными, и все равно один раз он едва не оступился. Добравшись до водительской дверцы, Джей замер, опершись обеими руками о крышу машины, словно выдохшийся бегун.
Я уже почти решил выйти, когда он наконец сел за руль. Дверца закрылась, и джип плавно покатился по улице. Когда он отъехал на порядочное расстояние, я вышел из подъезда и посмотрел ему вслед. Мне хотелось знать, свернет ли он налево на Восьмую авеню; если бы Джей направлялся к Элисон, он, скорее всего, именно так бы и поступил. Но Джей не стал никуда сворачивать. Вместо этого он поехал по Тридцать шестой улице дальше, и я подумал, что он, возможно, решил проехать через город – так тоже можно было попасть в район, где жила Элисон. Задние огни джипа виднелись уже в двух кварталах, и я вышел на мостовую, чтобы не потерять его из вида. На перекрестке с Седьмой авеню Джей повернул на юг, и я понял, что к Элисон он не поедет. Нет, Джей Рейни – кем бы он ни был и как бы скверно он себя ни чувствовал – направлялся куда-то совсем в другое место.
4
Вот краткая история объекта недвижимости под названием «остров Манхэттен». Его древний, как луна, каменный массив на протяжении двенадцати тысяч лет утюжили могучие ледники. Примерно в те времена, когда начиналась писаная история человечества, они отступили, оставив после себя скалистый остров, засыпанный толстым слоем гравия и песка. Широкая река бежала по острову и впадала в защищенную со всех сторон бухту, по берегам зеленели девственные дубовые леса, на взгорках клены и каштаны чередовались с вязами. В бухте водились устрицы и съедобные моллюски-разиньки; река и прибрежные воды изобиловали рыбой, в лесах водились кролики, бобры, лисы и благородные олени. Под сенью густой листвы прокладывали свои извилистые тропы индей-цы-алгонкины.
Потом пришли времена Хенрика Гудзона и Голландской Ост-Индской компании, Питера Стайвесанта и его Новых Нидерландов. Улучшилась конструкция парусников; король Карл II и его братец герцог Йоркский захватили Новые Нидерланды; восстание чернокожих рабов в 1720 году ускорило сегрегацию цветного населения; Парижский договор 1763 года сделал Северную Америку английской. Самая большая и широкая алгонкинская тропа («брод вей») стала крупнейшим торговым путем, связавшим северную и южную часть острова. Под живописным платаном на Уолл-стрит мужчины в бобровых шапках начали совершать первые биржевые операции. Роберт Фултон изобрел колесный пароход, способный двигаться против течения и оказавший огромное влияние на развитие торговли внутри страны. Большой пожар 1835 года полностью уничтожил деловой район города. Был прорыт судоходный канал Эри, связавший Манхэттен с центральной частью страны, и в алчное чрево молодого города рекой потекли товары – дерево, скот, ржаное виски и другая фермерская продукция. Бродвей стал еще шире и еще длиннее. Неурожай картофеля 1846 года наводнил Манхэттен дешевой ирландской рабочей силой. Неудачная революций 1848-го наполнила город немцами, готовыми за нищенскую плату исполнять любую работу. В центре города появились трущобы, где процветали преступность, порок и болезни, и в конце концов отцы города распорядились снести их и разбить на их месте Центральный парк. Берега Гудзона покрылись грудами пустых устричных ракушек, старых башмаков и битых бутылок, костями павших лошадей, ржавыми пушечными ядрами и другим мусором. Отгремела война Севера и Юга, обогатившая торговцев и оружейников. Был изобретен более экономичный способ выплавки стали. Корнелиус Вандербилд основал Пенсильванскую железнодорожную компанию. К северу от Манхэттена был открыт богатый водосборный район, позволявший снабжать чистой питьевой водой многочисленное население города, а вдоль обоих побережий острова появились корабельные верфи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
В эту ночь Манхэттен напоминал глухой, заваленный снегом поселок. На первом же светофоре я оглянулся назад, чтобы посмотреть, как там Джей. Его лицо показалось мне неестественно расслабленным, и на мгновение я испугался, что у меня на заднем сиденье – еще один мертвец, но Джей вдруг кашлянул и приподнял голову.
– Ты вырубился, – сообщил я ему.
– Да.
– Я еду к себе на квартиру. Там я сойду, а ты можешь отправляться дальше.
– Конечно. Это отлично.
– Завтра, как и обещал, я прослежу за регистрацией твоей покупки. – Я притормозил, пропуская ревущую снегоуборочную машину. – Но после этого, Джей, я выхожу из игры. Пожалуйста, больше не считай меня своим адвокатом.
Я свернул на Тридцать шестую улицу. Небо начинало светлеть. До того момента, когда первые лучи солнца поползут по восточным стенам небоскребов, оставалось уже меньше часа.
– Ну вот и приехали.
Джей, похоже, даже не заметил, в каком жалком районе я живу.
– Пойлу к себе и лягу спать, – сказал я Джею. – Ты в состоянии вести? Если нет, я мог бы позвонить Элисон.
– Нет, нет, – быстро сказал он, садясь. – Я могу вести. – Он открыл дверцу. – Ну и холод!
Мне не очень нравилось, как он выглядит, но я все равно вылез из машины, оставив водительскую дверцу открытой.
– Ты точно в норме? – спросил я. – Не забудь, у тебя под сиденьем – коробка с кучей бабок.
– Да, конечно, я помню.
Я ждал каких-то слов благодарности или хотя бы признания, что ночь была не из легких, но Джей ничего не сказал. Тогда я взбежал на ступеньки подъезда и вошел в дом. Дверь за мной захлопнулась, и я немного постоял за ней, глядя на Джея сквозь стеклянную панель. Я беспокоился за него – мне казалось, он едва держится на ногах.
Сначала ничего не происходило, и я уже почти собрался выйти и отвезти его домой, но тут Джей схватился за стойки салона и, подтягиваясь на руках, с трудом выбрался из машины. Пошатываясь и перебирая кузов руками, он подошел к дверце багажного отделения. Открыв ее, он огляделся по сторонам, потом низко наклонился вперед. Я не мог разобрать, что он там делает, но видел, как шевелятся его руки. Потом мне показалось, что я вижу толстую пластиковую трубку, но она только мелькнула и исчезла, и я не был уверен, что не ошибся. Так, согнувшись в три погибели и засунув верхнюю часть туловища в багажный отсек, Джей стоял почти две минуты. Это было небезопасно, особенно в нашем районе, и я припомнил пуэрториканца, который как раз в это время рыскал по окрестностям после попойки, ища, с кем бы затеять драку.
Но вот наконец Джей выпрямился и – со второй попытки – захлопнул дверцу багажника и повернул обратно. На этот раз его движения были чуть более уверенными, и все равно один раз он едва не оступился. Добравшись до водительской дверцы, Джей замер, опершись обеими руками о крышу машины, словно выдохшийся бегун.
Я уже почти решил выйти, когда он наконец сел за руль. Дверца закрылась, и джип плавно покатился по улице. Когда он отъехал на порядочное расстояние, я вышел из подъезда и посмотрел ему вслед. Мне хотелось знать, свернет ли он налево на Восьмую авеню; если бы Джей направлялся к Элисон, он, скорее всего, именно так бы и поступил. Но Джей не стал никуда сворачивать. Вместо этого он поехал по Тридцать шестой улице дальше, и я подумал, что он, возможно, решил проехать через город – так тоже можно было попасть в район, где жила Элисон. Задние огни джипа виднелись уже в двух кварталах, и я вышел на мостовую, чтобы не потерять его из вида. На перекрестке с Седьмой авеню Джей повернул на юг, и я понял, что к Элисон он не поедет. Нет, Джей Рейни – кем бы он ни был и как бы скверно он себя ни чувствовал – направлялся куда-то совсем в другое место.
4
Вот краткая история объекта недвижимости под названием «остров Манхэттен». Его древний, как луна, каменный массив на протяжении двенадцати тысяч лет утюжили могучие ледники. Примерно в те времена, когда начиналась писаная история человечества, они отступили, оставив после себя скалистый остров, засыпанный толстым слоем гравия и песка. Широкая река бежала по острову и впадала в защищенную со всех сторон бухту, по берегам зеленели девственные дубовые леса, на взгорках клены и каштаны чередовались с вязами. В бухте водились устрицы и съедобные моллюски-разиньки; река и прибрежные воды изобиловали рыбой, в лесах водились кролики, бобры, лисы и благородные олени. Под сенью густой листвы прокладывали свои извилистые тропы индей-цы-алгонкины.
Потом пришли времена Хенрика Гудзона и Голландской Ост-Индской компании, Питера Стайвесанта и его Новых Нидерландов. Улучшилась конструкция парусников; король Карл II и его братец герцог Йоркский захватили Новые Нидерланды; восстание чернокожих рабов в 1720 году ускорило сегрегацию цветного населения; Парижский договор 1763 года сделал Северную Америку английской. Самая большая и широкая алгонкинская тропа («брод вей») стала крупнейшим торговым путем, связавшим северную и южную часть острова. Под живописным платаном на Уолл-стрит мужчины в бобровых шапках начали совершать первые биржевые операции. Роберт Фултон изобрел колесный пароход, способный двигаться против течения и оказавший огромное влияние на развитие торговли внутри страны. Большой пожар 1835 года полностью уничтожил деловой район города. Был прорыт судоходный канал Эри, связавший Манхэттен с центральной частью страны, и в алчное чрево молодого города рекой потекли товары – дерево, скот, ржаное виски и другая фермерская продукция. Бродвей стал еще шире и еще длиннее. Неурожай картофеля 1846 года наводнил Манхэттен дешевой ирландской рабочей силой. Неудачная революций 1848-го наполнила город немцами, готовыми за нищенскую плату исполнять любую работу. В центре города появились трущобы, где процветали преступность, порок и болезни, и в конце концов отцы города распорядились снести их и разбить на их месте Центральный парк. Берега Гудзона покрылись грудами пустых устричных ракушек, старых башмаков и битых бутылок, костями павших лошадей, ржавыми пушечными ядрами и другим мусором. Отгремела война Севера и Юга, обогатившая торговцев и оружейников. Был изобретен более экономичный способ выплавки стали. Корнелиус Вандербилд основал Пенсильванскую железнодорожную компанию. К северу от Манхэттена был открыт богатый водосборный район, позволявший снабжать чистой питьевой водой многочисленное население города, а вдоль обоих побережий острова появились корабельные верфи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149