Сквозь стеклянную дверь я видел Дэна Татхилла, который ждал меня в фойе возле гардероба, слегка покачиваясь на каблуках и поминутно поправляя манжеты рубашки. Невероятно, но мне показалось, что он стал еще толще, чем был два дня тому назад.
Я вошел внутрь, и Дэн крепко пожал мне руку. Не задерживаясь, мы отправились прямо в главный обеденный зал, где нас провели к свободному столику. После того, как мы сделали заказ, я спросил:
– Как поживает Минди?
– Нормально. Впрочем, ты и сам знаешь, как у нас дела… – Дэн вздохнул. – Дела… В конце концов, у нас дети.
– В таком случае как дела на службе?
– Как обычно. Кругом сплошные придурки или сводники.
– К какой группе относишься ты?
– Приходится по обстоятельствам становиться то тем, то другим.
– А как поживает мой старинный приятель Кирмер?
– Кирмер?… – Улыбка Дэна растаяла. – Он теперь руководит фирмой, Билл.
– А где же?…
– Наше старичье, ты хочешь сказать? Их нет. Кончились. Вернее, это он их прикончил – связал телефонным проводом и одного за другим побросал в реку. – Он улыбнулся. – У нас теперь все другое, Билл: секретарши, организация дела – все. Ты не поверишь, но я чувствую себя настоящим динозавром, а мне всего сорок четыре! – Татхилл снова улыбнулся, но на этот раз его улыбка предназначалась официанту. – Скотч со льдом, двойной. – Он снова посмотрел на меня. – Я вижу, к чему идет дело, и мне это не нравится. В наши дни, чтобы не утратить конкурентоспособности, нужно иметь в штате не меньше тысячи адвокатов. Бизнес стал слишком сложным, слишком всеобъемлющим и всесторонним. Каждый из этих индийских мальчиков, которые учатся на адвокатов в Бомбее или в Нью-Йорке, как правило, имеет второе образование и прекрасно разбирается в компьютерных системах или в биоинженерии. И они действительно умнее, чем ты или я, Билл, – это чистая правда, мать ее так!… Из-за них фирма будет теперь двигаться в таком направлении, куда таким старичкам, как мы, путь заказан.
– Но ведь ты пока держишься, не так ли?
– Держусь, но не потому, что я юридический гений. Все гораздо проще: отказав мне от места, фирма вынуждена будет раскошелиться на большую компенсацию, и будь я проклят, если не заставлю их оплатить мне каждую мелочь вплоть до шнурков для ботинок.
Некоторое время мы молчали; Дэн слегка помешивал ложкой суп, и от его тарелки поднимался пар.
– Я слышал, в последнее время ты почти не работал, – сказал он негромко.
– Я? – ответил я. – Да, пожалуй.
– Почти или совсем?
– Кое-какая работа была, но очень мало.
– Собираешься заняться чем-нибудь другим? Я покачал головой:
– Ничего другого я не умею.
– То, как они обошлись с тобой, было противозаконно, Билл.
Я пожал плечами:
– Возможно, но у фирмы были слишком хорошие адвокаты.
– Да. – Дэн с заговорщическим видом наклонился ко мне. – Скажу тебе по секрету: я намерен послать Кирмера куда подальше.
– Хочешь уйти?
– Уйти? Я хочу катапультироваться, пока не поздно, и пусть эти ублюдки гниют дальше без меня. У меня кое-что отложено; кроме того, фирме придется выплатить мне мою долю. И наконец, у меня есть отец Минди.
– Не понимаю, при чем тут твой тесть?
Дэн откинулся на спинку стула и потер грудь. Я хорошо помнил этот жест: он означал, что старине Дэну есть что рассказать.
– Ты ведь знаешь – я никогда не был примерным мужем и любил сходить налево.
– Я догадывался, – сказал я.
– А вот к тебе было не придраться!…
– Я привык подчиняться правилам, – сказал я. – Как все зануды.
Он фыркнул.
– Ты что-то хотел сказать насчет тестя…
Я видел, что ему не терпится рассказать мне все.
– Это просто фантастическая история, Билл! Ты в жизни не догадаешься, в чем тут перец. Ну, слушай… Недели этак три назад звонит мне отец Минди – ему, мол, охота сыграть со мной в гольф. Я соглашаюсь, и мы с ним едем в уэст-хэмптонский «Нэшнл». Прекрасное место, доложу я тебе! Мой тесть хваткий мужик; в семидесятых он заработал кучу бабок на каких-то делах с авиакомпаниями. Сейчас он «стоит» примерно двести миллионов и может очень неплохо жить на проценты с процентов.
– Что-нибудь из его капиталов достанется Минди?
– Как же, жди!… То есть со временем, конечно, достанется, только я, наверное, загнусь раньше. Этот парень проживет минимум лет до девяноста. Знаешь, какой у него пульс? Пятьдесят четыре в покое, и давление – девяносто пять на семьдесят.
– Неприятный тип?
– Не то слово! Типичный ублюдок; обожает чужими руками жар загребать, к тому же сейчас у него слишком много свободного времени. Его жена умерла лет десять назад, и он завел себе симпатичную цыпочку-японочку, которая у него и живет. Теперь у него весь дом оформлен в японском стиле: бамбуковые циновки, повсюду нефритовые безделушки плюс рис и рыба каждый вечер… Видно, эта японка окончательно прибрала его к рукам и вертит им как хочет. Все эти разговоры о покорных азиатских женщинах – просто куча дерьма, Билл!… Точно тебе говорю: теперь все решает японка, а он забил на дела и расслабляется в свое удовольствие. Впрочем, выглядит он просто отлично – этого у него не отнимешь.
– Но свои двести миллионов он, наверное, из рук не выпустил?
– Погоди, сейчас и до этого дойдет. В общем, сыграли мы с ним пару лунок. Я жду, когда этот старый хрыч скажет, за каким я ему понадобился. А он молчит. Играет он, в отличие от меня, хорошо, к тому же я начинаю дергаться…
– Нервничать?
– А ты бы на моем месте не нервничал?… Слово за слово, доходим мы до шестой лунки, где скамейка. Он мне и говорит – давай, мол, присядем.
– Тут-то он тебе все и выложил?
– Точно. – Принесли основное блюдо, и Дэн кивнул. – Ну, садимся мы. Он снимает свою перчатку, кладет мне на колени и говорит: я знаю, зятек, ты трахаешься с другой бабой, может, и не с одной.
– Он так и сказал – «трахаешься»?…
– Да, он так и сказал. Я сразу смекнул – это плохой признак. Похоже, мой тесть не на шутку разозлился.
Я согласно кивнул:
– Он, наверное, был в бешенстве.
– Еще в каком! Я, грешным делом, подумал, что сейчас он треснет меня по башке своей клюшкой с медной головкой. Но тесть пока меня не бьет, а говорит спокойненько: «Не спрашивай, откуда я знаю, – я просто знаю. Слухами, как говорится, земля полнится».
– А ты? – не удержался я. – Ты спал с кем-то, кроме Минди?
Дэн поднял руку:
– Вынужден воспользоваться Пятой поправкой , сэр.
– Понятно.
– Ты слушай, что было дальше. Он говорит: «Я отлично понимаю, что Минди – тупая корова. Я ее вырастил, и знаю, что она собой представляет. Но ты не должен с ней разводиться, Дэн, – никогда». Признаюсь, от этих слов у меня мурашки по спине забегали. О'кей. говорю, не буду, с чего вы взяли, что я собираюсь с ней разводиться'' А он мне этак спокойно отвечает: «Я серьезно, Дэн. Ты не должен разводиться с ней, хотя она очень растолстела»… Вообще-то он сказал не «растолстела», а «разжирела», и это – о своей родной дочери, представляешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Я вошел внутрь, и Дэн крепко пожал мне руку. Не задерживаясь, мы отправились прямо в главный обеденный зал, где нас провели к свободному столику. После того, как мы сделали заказ, я спросил:
– Как поживает Минди?
– Нормально. Впрочем, ты и сам знаешь, как у нас дела… – Дэн вздохнул. – Дела… В конце концов, у нас дети.
– В таком случае как дела на службе?
– Как обычно. Кругом сплошные придурки или сводники.
– К какой группе относишься ты?
– Приходится по обстоятельствам становиться то тем, то другим.
– А как поживает мой старинный приятель Кирмер?
– Кирмер?… – Улыбка Дэна растаяла. – Он теперь руководит фирмой, Билл.
– А где же?…
– Наше старичье, ты хочешь сказать? Их нет. Кончились. Вернее, это он их прикончил – связал телефонным проводом и одного за другим побросал в реку. – Он улыбнулся. – У нас теперь все другое, Билл: секретарши, организация дела – все. Ты не поверишь, но я чувствую себя настоящим динозавром, а мне всего сорок четыре! – Татхилл снова улыбнулся, но на этот раз его улыбка предназначалась официанту. – Скотч со льдом, двойной. – Он снова посмотрел на меня. – Я вижу, к чему идет дело, и мне это не нравится. В наши дни, чтобы не утратить конкурентоспособности, нужно иметь в штате не меньше тысячи адвокатов. Бизнес стал слишком сложным, слишком всеобъемлющим и всесторонним. Каждый из этих индийских мальчиков, которые учатся на адвокатов в Бомбее или в Нью-Йорке, как правило, имеет второе образование и прекрасно разбирается в компьютерных системах или в биоинженерии. И они действительно умнее, чем ты или я, Билл, – это чистая правда, мать ее так!… Из-за них фирма будет теперь двигаться в таком направлении, куда таким старичкам, как мы, путь заказан.
– Но ведь ты пока держишься, не так ли?
– Держусь, но не потому, что я юридический гений. Все гораздо проще: отказав мне от места, фирма вынуждена будет раскошелиться на большую компенсацию, и будь я проклят, если не заставлю их оплатить мне каждую мелочь вплоть до шнурков для ботинок.
Некоторое время мы молчали; Дэн слегка помешивал ложкой суп, и от его тарелки поднимался пар.
– Я слышал, в последнее время ты почти не работал, – сказал он негромко.
– Я? – ответил я. – Да, пожалуй.
– Почти или совсем?
– Кое-какая работа была, но очень мало.
– Собираешься заняться чем-нибудь другим? Я покачал головой:
– Ничего другого я не умею.
– То, как они обошлись с тобой, было противозаконно, Билл.
Я пожал плечами:
– Возможно, но у фирмы были слишком хорошие адвокаты.
– Да. – Дэн с заговорщическим видом наклонился ко мне. – Скажу тебе по секрету: я намерен послать Кирмера куда подальше.
– Хочешь уйти?
– Уйти? Я хочу катапультироваться, пока не поздно, и пусть эти ублюдки гниют дальше без меня. У меня кое-что отложено; кроме того, фирме придется выплатить мне мою долю. И наконец, у меня есть отец Минди.
– Не понимаю, при чем тут твой тесть?
Дэн откинулся на спинку стула и потер грудь. Я хорошо помнил этот жест: он означал, что старине Дэну есть что рассказать.
– Ты ведь знаешь – я никогда не был примерным мужем и любил сходить налево.
– Я догадывался, – сказал я.
– А вот к тебе было не придраться!…
– Я привык подчиняться правилам, – сказал я. – Как все зануды.
Он фыркнул.
– Ты что-то хотел сказать насчет тестя…
Я видел, что ему не терпится рассказать мне все.
– Это просто фантастическая история, Билл! Ты в жизни не догадаешься, в чем тут перец. Ну, слушай… Недели этак три назад звонит мне отец Минди – ему, мол, охота сыграть со мной в гольф. Я соглашаюсь, и мы с ним едем в уэст-хэмптонский «Нэшнл». Прекрасное место, доложу я тебе! Мой тесть хваткий мужик; в семидесятых он заработал кучу бабок на каких-то делах с авиакомпаниями. Сейчас он «стоит» примерно двести миллионов и может очень неплохо жить на проценты с процентов.
– Что-нибудь из его капиталов достанется Минди?
– Как же, жди!… То есть со временем, конечно, достанется, только я, наверное, загнусь раньше. Этот парень проживет минимум лет до девяноста. Знаешь, какой у него пульс? Пятьдесят четыре в покое, и давление – девяносто пять на семьдесят.
– Неприятный тип?
– Не то слово! Типичный ублюдок; обожает чужими руками жар загребать, к тому же сейчас у него слишком много свободного времени. Его жена умерла лет десять назад, и он завел себе симпатичную цыпочку-японочку, которая у него и живет. Теперь у него весь дом оформлен в японском стиле: бамбуковые циновки, повсюду нефритовые безделушки плюс рис и рыба каждый вечер… Видно, эта японка окончательно прибрала его к рукам и вертит им как хочет. Все эти разговоры о покорных азиатских женщинах – просто куча дерьма, Билл!… Точно тебе говорю: теперь все решает японка, а он забил на дела и расслабляется в свое удовольствие. Впрочем, выглядит он просто отлично – этого у него не отнимешь.
– Но свои двести миллионов он, наверное, из рук не выпустил?
– Погоди, сейчас и до этого дойдет. В общем, сыграли мы с ним пару лунок. Я жду, когда этот старый хрыч скажет, за каким я ему понадобился. А он молчит. Играет он, в отличие от меня, хорошо, к тому же я начинаю дергаться…
– Нервничать?
– А ты бы на моем месте не нервничал?… Слово за слово, доходим мы до шестой лунки, где скамейка. Он мне и говорит – давай, мол, присядем.
– Тут-то он тебе все и выложил?
– Точно. – Принесли основное блюдо, и Дэн кивнул. – Ну, садимся мы. Он снимает свою перчатку, кладет мне на колени и говорит: я знаю, зятек, ты трахаешься с другой бабой, может, и не с одной.
– Он так и сказал – «трахаешься»?…
– Да, он так и сказал. Я сразу смекнул – это плохой признак. Похоже, мой тесть не на шутку разозлился.
Я согласно кивнул:
– Он, наверное, был в бешенстве.
– Еще в каком! Я, грешным делом, подумал, что сейчас он треснет меня по башке своей клюшкой с медной головкой. Но тесть пока меня не бьет, а говорит спокойненько: «Не спрашивай, откуда я знаю, – я просто знаю. Слухами, как говорится, земля полнится».
– А ты? – не удержался я. – Ты спал с кем-то, кроме Минди?
Дэн поднял руку:
– Вынужден воспользоваться Пятой поправкой , сэр.
– Понятно.
– Ты слушай, что было дальше. Он говорит: «Я отлично понимаю, что Минди – тупая корова. Я ее вырастил, и знаю, что она собой представляет. Но ты не должен с ней разводиться, Дэн, – никогда». Признаюсь, от этих слов у меня мурашки по спине забегали. О'кей. говорю, не буду, с чего вы взяли, что я собираюсь с ней разводиться'' А он мне этак спокойно отвечает: «Я серьезно, Дэн. Ты не должен разводиться с ней, хотя она очень растолстела»… Вообще-то он сказал не «растолстела», а «разжирела», и это – о своей родной дочери, представляешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149