Он дружит с ней, а один раз, забывшись, назвал ее мамой. А теперь она уродина, калека, и жизнь ее кончена раз и навсегда – лекарь теперь ни за что не возьмет ее в жены. Да что там в жены, даже не захочет отныне делить с ней постель…
Я окунулся с головой в ее горе, в ее боль. Я испытывал жалость и страстное желание помочь. И меня снова скрутила судорога, и все повторилось, как там, на дороге, – кровь, рвота и дерьмо. Мой организм сопротивлялся жалости, но мое сердце еще не умело мириться с чужой бедой. Превозмогая дикую боль, я тянул, оттягивал на себя судьбу Мийи, забирал ее рану и отчаяние и постепенно начинал видеть ее глазами – обоими, потому что на ее лице не оставалось и следа от страшной травмы. Мийя снова была цела и здорова, и лекарь прижимал ее к себе и вытирал ей слезы и шептал что-то успокаивающее, не понимая до конца, что же произошло. А потом понял и рванулся ко мне, но я уже был без сознания…
Я очнулся в общине. Чисто вымытый, я лежал на своей койке, а вокруг молча сидели испуганные и нахохлившиеся товарищи.
Увидев, что я открыл глаза, Коль спросил:
«Так что там было с тобой в городе, Аль?»
А на следующий день в город с запиской пошел он сам. На этот раз записка адресовалась кузнецу…
Коля привезли под вечер на телеге. Он был без сознания, весь в крови и дерьме. Мы тщательно отмыли его, переодели во все чистое и осторожно уложили на кровать. Пока он приходил в себя, мы молча сидели на койках и ждали. Когда он очнулся, никто не задал ему вопроса. Он рассказал все сам…
Так, каждый день кто-то из нас уходил в город. Некоторые возвращались на своих двоих, большинство привозили на телеге…
Как только последний из нас прошел «пытку жалостью», Наставник собрал всех и объявил, что сегодня мы отправляемся в город вместе. Нам разрешено делать все, что захотим. Условие одно: держаться вместе и не разбредаться.
И мы пошли в город… Наученные горьким опытом, мы старались не глазеть по сторонам, чтобы случайно не войти в соприкосновение с чужой судьбой. Решили, как обычно, пойти на ярмарку. Там мы от души посмеялись на представлении мимов, налопались сладкой липучки и захотели пить. Наставник повел нас в трактир. И тут мы все обалдели: по знаку Наставника трактирщик выставил на стол огромную бутыль кислого яблочного вина. Пока мы нерешительно переглядывались, Наставник разлил вино по чаркам. Мы выпили, и Наставник тут же налил нам еще. А потом еще. И только после этого на столе появилось огромное блюдо с жареными овощами.
Трактир постепенно заполнялся народом. Заиграли музыканты, у дальнего стола столпились картежники. Внезапно Наставник подмигнул Колю и, указывая на одну из девушек, сказал:
«По-моему, она хочет с тобой потанцевать».
Коль напрягся и почти протрезвел. Мы все затаили дыхание. Мы, конечно, знали, в чем заключается различие между женщиной и мужчиной, но общаться с представительницами прекрасного пола нам еще не доводилось.
«Иди пригласи ее на танец», – уже тверже повторил Наставник. Он не добавил условной фразы «Это приказ», но никто из нас и так не сомневался в этом.
«Мы не умеем танцевать», – промелькнуло в наших головах, и каждый вздохнул с облегчением, что такой приказ получил Коль, а не он сам… Коль поднялся и, спотыкаясь, побрел к девушке…
Аль замолчал.
– И чем дело кончилось? – с интересом спросил Темьян.
– Коль получил согласие на танец и довольно неуклюже выполнил положенные движения. Девушка кокетничала с ним и весело смеялась. Постепенно он освоился и даже что-то отвечал ей. Когда танец окончился, Коль не сразу вернулся за стол, а еще долго с ней разговаривал. А когда вновь зазвучала музыка, он буквально подбежал к нашему столу и умоляюще взглянул на Наставника:
«Можно я снова приглашу ее?»
«Вы все можете делать что хотите», – напомнил Наставник, и Коль умчался, блестя глазами. А мы ощутили зависть.
Наставник оглядел нас, усмехнулся и сказал:
«Сегодня здесь собралось много девушек…»
Да, в тот вечер в трактире и впрямь оказалось непривычно много женщин от восемнадцати до двадцати пяти. Тушуясь и отчаянно борясь с собой, мы все разбрелись в поисках партнерш по танцам. Девушки были милы с нами и охотно соглашались танцевать…
– Они были наложницами, да? – догадался Темьян. – Ваш Наставник нанял их для вас, оплатил их время?
– Да, только у нас нет наложниц, в Звездном мире отсутствует рабство. У нас подобные женщины называются интаками, что можно перевести как «служительницы страсти». Да, Наставник нанял их на тот вечер, только мы тогда не знали об этом.
– Понятно. Ваш Наставник хорошо заботился о вас, – промурлыкал Барс, и его звериные глаза лукаво заблестели. – В тот день вы весело провели время, не так ли?
– Ага… Весело… Вначале… Вот только вино и девушки притупили нашу осторожность… А людей в трактире собралось множество… И у всех была своя затаенная боль и свои нерешенные проблемы… В общем, скоро большинство из нас катались по полу трактира в блевоте и дерьме, а девушки смотрели на нас с брезгливым отвращением и осыпали насмешками… Над нами смеялся весь трактир, а некоторые из мужчин пинали нас, беспомощных, ногами, а потом выкинули на улицу, обзывая вонючками и засранцами. И ни один из тех людей не связал наш странный приступ с внезапным решением своих проблем. В тот вечер многие из них исцелились от хронических болезней, а к некоторым уже на следующий день пришла удача в делах. А мы… Жгучий стыд и обида очень быстро выбили из нас сострадание и желание помочь. В тот день в сознании большинства из нас твердо осело главное: за жалость к другим мы расплачиваемся не только собственной болью, но, что еще страшнее, позором. Мы возвращались в общину потрясенные, а в голове у каждого стучала одна мысль: мы сопереживаем и помогаем людям, а они в ответ смеются и презирают нас!
– И вы разучились жалеть, – вздохнул Темьян.
– Не сразу. Потом было еще множество уроков. Наш Наставник хорошо знал свое дело… Когда нам минуло семнадцать, мы получили разрешение покидать общину и ходить в город, когда нам вздумается. К тому времени мы уже разучились сопереживать другим. Мы стали циничны и жестоки. И нас стали волновать уже совсем иные проблемы…
– Женщины, – сказал Темьян.
– Точно. К этому времени у каждого из нас уже был кое-какой опыт общения с интаками, но мы вдруг обнаружили, что кроме плотского удовольствия существуют еще и чувства. Мы заметили, что у большинства мужчин есть жены или любимые девушки, которые рано или поздно станут женами и будут рожать им детей. Мы задумались. Потом спросили Наставника. Он долго молчал, а потом сказал… Я помню его слова, словно это было произнесено вчера… Он сказал: «У вас никогда не будет ни жены, ни любимой девушки, ни детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Я окунулся с головой в ее горе, в ее боль. Я испытывал жалость и страстное желание помочь. И меня снова скрутила судорога, и все повторилось, как там, на дороге, – кровь, рвота и дерьмо. Мой организм сопротивлялся жалости, но мое сердце еще не умело мириться с чужой бедой. Превозмогая дикую боль, я тянул, оттягивал на себя судьбу Мийи, забирал ее рану и отчаяние и постепенно начинал видеть ее глазами – обоими, потому что на ее лице не оставалось и следа от страшной травмы. Мийя снова была цела и здорова, и лекарь прижимал ее к себе и вытирал ей слезы и шептал что-то успокаивающее, не понимая до конца, что же произошло. А потом понял и рванулся ко мне, но я уже был без сознания…
Я очнулся в общине. Чисто вымытый, я лежал на своей койке, а вокруг молча сидели испуганные и нахохлившиеся товарищи.
Увидев, что я открыл глаза, Коль спросил:
«Так что там было с тобой в городе, Аль?»
А на следующий день в город с запиской пошел он сам. На этот раз записка адресовалась кузнецу…
Коля привезли под вечер на телеге. Он был без сознания, весь в крови и дерьме. Мы тщательно отмыли его, переодели во все чистое и осторожно уложили на кровать. Пока он приходил в себя, мы молча сидели на койках и ждали. Когда он очнулся, никто не задал ему вопроса. Он рассказал все сам…
Так, каждый день кто-то из нас уходил в город. Некоторые возвращались на своих двоих, большинство привозили на телеге…
Как только последний из нас прошел «пытку жалостью», Наставник собрал всех и объявил, что сегодня мы отправляемся в город вместе. Нам разрешено делать все, что захотим. Условие одно: держаться вместе и не разбредаться.
И мы пошли в город… Наученные горьким опытом, мы старались не глазеть по сторонам, чтобы случайно не войти в соприкосновение с чужой судьбой. Решили, как обычно, пойти на ярмарку. Там мы от души посмеялись на представлении мимов, налопались сладкой липучки и захотели пить. Наставник повел нас в трактир. И тут мы все обалдели: по знаку Наставника трактирщик выставил на стол огромную бутыль кислого яблочного вина. Пока мы нерешительно переглядывались, Наставник разлил вино по чаркам. Мы выпили, и Наставник тут же налил нам еще. А потом еще. И только после этого на столе появилось огромное блюдо с жареными овощами.
Трактир постепенно заполнялся народом. Заиграли музыканты, у дальнего стола столпились картежники. Внезапно Наставник подмигнул Колю и, указывая на одну из девушек, сказал:
«По-моему, она хочет с тобой потанцевать».
Коль напрягся и почти протрезвел. Мы все затаили дыхание. Мы, конечно, знали, в чем заключается различие между женщиной и мужчиной, но общаться с представительницами прекрасного пола нам еще не доводилось.
«Иди пригласи ее на танец», – уже тверже повторил Наставник. Он не добавил условной фразы «Это приказ», но никто из нас и так не сомневался в этом.
«Мы не умеем танцевать», – промелькнуло в наших головах, и каждый вздохнул с облегчением, что такой приказ получил Коль, а не он сам… Коль поднялся и, спотыкаясь, побрел к девушке…
Аль замолчал.
– И чем дело кончилось? – с интересом спросил Темьян.
– Коль получил согласие на танец и довольно неуклюже выполнил положенные движения. Девушка кокетничала с ним и весело смеялась. Постепенно он освоился и даже что-то отвечал ей. Когда танец окончился, Коль не сразу вернулся за стол, а еще долго с ней разговаривал. А когда вновь зазвучала музыка, он буквально подбежал к нашему столу и умоляюще взглянул на Наставника:
«Можно я снова приглашу ее?»
«Вы все можете делать что хотите», – напомнил Наставник, и Коль умчался, блестя глазами. А мы ощутили зависть.
Наставник оглядел нас, усмехнулся и сказал:
«Сегодня здесь собралось много девушек…»
Да, в тот вечер в трактире и впрямь оказалось непривычно много женщин от восемнадцати до двадцати пяти. Тушуясь и отчаянно борясь с собой, мы все разбрелись в поисках партнерш по танцам. Девушки были милы с нами и охотно соглашались танцевать…
– Они были наложницами, да? – догадался Темьян. – Ваш Наставник нанял их для вас, оплатил их время?
– Да, только у нас нет наложниц, в Звездном мире отсутствует рабство. У нас подобные женщины называются интаками, что можно перевести как «служительницы страсти». Да, Наставник нанял их на тот вечер, только мы тогда не знали об этом.
– Понятно. Ваш Наставник хорошо заботился о вас, – промурлыкал Барс, и его звериные глаза лукаво заблестели. – В тот день вы весело провели время, не так ли?
– Ага… Весело… Вначале… Вот только вино и девушки притупили нашу осторожность… А людей в трактире собралось множество… И у всех была своя затаенная боль и свои нерешенные проблемы… В общем, скоро большинство из нас катались по полу трактира в блевоте и дерьме, а девушки смотрели на нас с брезгливым отвращением и осыпали насмешками… Над нами смеялся весь трактир, а некоторые из мужчин пинали нас, беспомощных, ногами, а потом выкинули на улицу, обзывая вонючками и засранцами. И ни один из тех людей не связал наш странный приступ с внезапным решением своих проблем. В тот вечер многие из них исцелились от хронических болезней, а к некоторым уже на следующий день пришла удача в делах. А мы… Жгучий стыд и обида очень быстро выбили из нас сострадание и желание помочь. В тот день в сознании большинства из нас твердо осело главное: за жалость к другим мы расплачиваемся не только собственной болью, но, что еще страшнее, позором. Мы возвращались в общину потрясенные, а в голове у каждого стучала одна мысль: мы сопереживаем и помогаем людям, а они в ответ смеются и презирают нас!
– И вы разучились жалеть, – вздохнул Темьян.
– Не сразу. Потом было еще множество уроков. Наш Наставник хорошо знал свое дело… Когда нам минуло семнадцать, мы получили разрешение покидать общину и ходить в город, когда нам вздумается. К тому времени мы уже разучились сопереживать другим. Мы стали циничны и жестоки. И нас стали волновать уже совсем иные проблемы…
– Женщины, – сказал Темьян.
– Точно. К этому времени у каждого из нас уже был кое-какой опыт общения с интаками, но мы вдруг обнаружили, что кроме плотского удовольствия существуют еще и чувства. Мы заметили, что у большинства мужчин есть жены или любимые девушки, которые рано или поздно станут женами и будут рожать им детей. Мы задумались. Потом спросили Наставника. Он долго молчал, а потом сказал… Я помню его слова, словно это было произнесено вчера… Он сказал: «У вас никогда не будет ни жены, ни любимой девушки, ни детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130