Несколькими минутами позже перебранка внизу на улице возвестила о прибытии Вилла Дайкса.
– Хлыщи проклятые! – воскликнул он, покончив с приветствиями. – Война для них – именины сердца!
– Опять не поладили с полицией? – предположил Найджел.
– Хуже. Я только посветил фонариком на дверь, когда искал нужный номер, и тут какой-то зануда-юнец в униформе проявил любезность, сказав, что я просто вылитый Гитлер. «Молодой человек, – ответил я ему, – я был антифашистом, еще когда вы удаляли себе зубы мудрости, если они у вас, конечно, были».
Джорджия хихикнула:
– Наверное, ему это не понравилось.
– Он сказал, что всего-навсего выполняет свой долг. Я прямо ответил ему: «Выполняй свой долг, не забывая о приличиях, петушок». Так я ему и сказал. Вот, полюбуйтесь: стоит только дать изнеженному богатею немного власти, и он тут же сядет тебе на шею, как целый Геринг. Да, спасибо вам, какая прелесть – стаканчик шерри. На улице нынче так холодно.
– Вам предстоит снова увидеться с полицией. После обеда приедет инспектор Блаунт.
– Ох, хм. Я не против него. Как-то привыкаю к этому малому. Последнее время мы с ним порядком пообщались.
– Вот как? Он вам что-нибудь рассказывал? Как там у него дела? – спросил Эндрю.
– Он не разбрасывается своей информацией; он просил вот что: список всех людей, с которыми я встречался в обществе Бетти, – что-то в этом роде. Я готов восхищаться любым парнем, который хорошо делает свою работу. Блаунт – это то, что надо. Но пусть бы он поскорее разобрался во всем и тогда или арестовал меня, или отпустил бы восвояси. Нехорошо, когда люди в простой одежде разгуливают по таким домам, как этот. Еще соседи скажут.
Глаза Эндрю хитро блеснули.
– С вашей стороны это прямо какие-то предрассудки изнеженного богатея, Вилл.
Романист драчливо выпятил верхнюю губу. Его беспокойные, требовательные глазки метнулись к Эндрю.
– Пришло время и вам взять урок у настоящей жизни, Ресторик, – сказал он, – и он состоит в том, что без кучи денег вы больше не сможете позволять себе быть невежей.
– Это удар ниже пояса.
– Там, откуда я родом, кодекс чести прост, даже груб для вас, осмелюсь сказать, но он до мелочей связан с той жизнью, которую мы ведем; это не ваши надуманные и искусственные условности.
– И в кое-каких я очень сильно сомневаюсь, – пробормотал Эндрю.
– Ну вот, а я что говорю? Они же – та плата за распущенность, которую вы себе позволяете. Я не стыжу вас. В своем роде вы очень счастливы. Но я скажу вам вот что: там, откуда я родом, вы можете соблюдать кодекс чести, а можете не соблюдать, но ни за что не посмеете смеяться над ним, кем бы вы ни были. А за свою респектабельность вы только потому и держитесь, что вам пришлось бы ее доказывать. Боюсь, правда, что я слишком разговорился, – добавил он, одарив любезной улыбкой Джорджию. Потом встал и прошелся в направлении книжных шкафов: – У вас тут попадаются неплохие книги. Ого, а это что? Предисловия Генри Джеймса. Не одолжите почитать?
– Конечно. Вы любите Джеймса?
– Да, скорее всего, люблю. Как докер из Тайнсайда любит Тадж-Махал. Ему просто не верится, что такая тонкая работа существует на свете. Все эти надуманные состояния ума и рафинированные отношения, которые описывает Джеймс, знаете, по мне – это словно высасывать драму из воздуха. Да, я уважаю его за это. Он столько извлекает из такого жидкого материала. Мне по душе такие ребята.
За обедом разговор шел о книгах и о войне. Они обходили стороной тему Элизабет Ресторик, но, как только с едой было покончено, Дайке начал делаться все рассеяннее, а голос Эндрю звучал все тише и тише и движения становились хаотичнее. Все это говорило о том, с каким волнением они ожидали прихода Блаунта.
Инспектор появился в самом благодушном настроении. Он смаковал бренди Найджела, яростно шлепал себя по лысине, сушил свою обширную спину над огнем, всем своим видом изрядно смахивая на Сайта-Клауса в штатском, правда, немного зловещего в таких обстоятельствах.
– Ага! Бренди. Царский ликер, царский. У-ух-х! Какой букет! А, да. Надеюсь, мои люди не побеспокоили вас, мистер Дайке?
– Он как раз говорил нам, что они подрывают его репутацию перед соседями, – сказала Джорджия.
– Ох, беда, беда. Придется сказать им, чтобы убирались отсюда. Что делать, приходится присматривать за вами, дорогие мои.
– Вы хотите сказать, что боитесь, как бы убийца не пристрелил кого-нибудь из нас? – спросил Эндрю.
Вилл Дайке грубо усмехнулся:
– Когда он говорит «присматривать», это значит – приглядывать!
– Ох, ну в самом деле. Не всегда же. Невинные люди вовсе не заслуживают таких неудобств. «Inter vitae, scelersi– que purus» , как говорится.
Найджел с досадой отодвинул бутылку с бренди подальше от Блаунта:
– Когда ты начинаешь цитировать классиков, самое время расходиться по домам. Надеюсь, ты пришел сюда не только чтобы промочить горло моим бренди?
– Конечно нет. Возмутительная мысль! Мне показалось, ты хотел узнать, чем мы занимались. За последнюю неделю прибавилось много нового. Благодаря услугам мистера Дайкса, а также мисс Эйнсли нам удалось поговорить с большей частью друзей мисс Ресторик. Еще мы неплохо изучили занятия доктора Богана. – Блаунт снял свое пенсне, протер его, окинул острым взглядом присутствующих и продолжил: – Я попросил мистера Ресторика и мистера Дайкса прийти к вечеру сюда, потому что они оба играли большую роль в жизни… э-э… мисс Ресторик. Позже мне может понадобиться их содействие. Я надеюсь, вы поняли, что все сведения, которые я собираюсь передать вам сейчас, только для ваших ушей. И не следует считать, что они обязательно связаны с убийством.
Все серьезно кивнули. Вилл Дайке заерзал, зажав в руке машинку для набивания сигарет. Эндрю находился в заводном, неодолимом трансе терьера перед крысиной норой. Пыхнув сигарой Найджела, Блаунт начал рассказывать. В первую очередь он объявил, что мнение Хиварда о финансах Ресториков, после тактичных запросов по некоторым местам, было подтверждено. Значительная часть капитала Шарлотты осела в польских холдингах, поэтому завоевание Польши нанесло ее делам сильный удар. Личный доход Хиварда, несмотря на все возрастающую ставку налога на него, пострадал мало, но имение не так давно стало убыточным из-за того, что щедрость владельца превышала его финансовые возможности.
– Ваш брат и невестка, мистер Ресторик, не возражали против обнародования этих фактов.
Может, и так, подумал Найджел, но зачем объявлять эти факты сейчас, при всех?
– Не думаете же вы всерьез, что Хивард и Шарлотта могли убить Бетти ради ее маленького дохода? – спросил Эндрю.
– Нам придется раскопать все. В том числе – и положение ваших дел.
– Моих дел?..
– А как же, ведь кто-то пытался вас отравить, вы же не отрицаете этого, мистер Ресторик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Хлыщи проклятые! – воскликнул он, покончив с приветствиями. – Война для них – именины сердца!
– Опять не поладили с полицией? – предположил Найджел.
– Хуже. Я только посветил фонариком на дверь, когда искал нужный номер, и тут какой-то зануда-юнец в униформе проявил любезность, сказав, что я просто вылитый Гитлер. «Молодой человек, – ответил я ему, – я был антифашистом, еще когда вы удаляли себе зубы мудрости, если они у вас, конечно, были».
Джорджия хихикнула:
– Наверное, ему это не понравилось.
– Он сказал, что всего-навсего выполняет свой долг. Я прямо ответил ему: «Выполняй свой долг, не забывая о приличиях, петушок». Так я ему и сказал. Вот, полюбуйтесь: стоит только дать изнеженному богатею немного власти, и он тут же сядет тебе на шею, как целый Геринг. Да, спасибо вам, какая прелесть – стаканчик шерри. На улице нынче так холодно.
– Вам предстоит снова увидеться с полицией. После обеда приедет инспектор Блаунт.
– Ох, хм. Я не против него. Как-то привыкаю к этому малому. Последнее время мы с ним порядком пообщались.
– Вот как? Он вам что-нибудь рассказывал? Как там у него дела? – спросил Эндрю.
– Он не разбрасывается своей информацией; он просил вот что: список всех людей, с которыми я встречался в обществе Бетти, – что-то в этом роде. Я готов восхищаться любым парнем, который хорошо делает свою работу. Блаунт – это то, что надо. Но пусть бы он поскорее разобрался во всем и тогда или арестовал меня, или отпустил бы восвояси. Нехорошо, когда люди в простой одежде разгуливают по таким домам, как этот. Еще соседи скажут.
Глаза Эндрю хитро блеснули.
– С вашей стороны это прямо какие-то предрассудки изнеженного богатея, Вилл.
Романист драчливо выпятил верхнюю губу. Его беспокойные, требовательные глазки метнулись к Эндрю.
– Пришло время и вам взять урок у настоящей жизни, Ресторик, – сказал он, – и он состоит в том, что без кучи денег вы больше не сможете позволять себе быть невежей.
– Это удар ниже пояса.
– Там, откуда я родом, кодекс чести прост, даже груб для вас, осмелюсь сказать, но он до мелочей связан с той жизнью, которую мы ведем; это не ваши надуманные и искусственные условности.
– И в кое-каких я очень сильно сомневаюсь, – пробормотал Эндрю.
– Ну вот, а я что говорю? Они же – та плата за распущенность, которую вы себе позволяете. Я не стыжу вас. В своем роде вы очень счастливы. Но я скажу вам вот что: там, откуда я родом, вы можете соблюдать кодекс чести, а можете не соблюдать, но ни за что не посмеете смеяться над ним, кем бы вы ни были. А за свою респектабельность вы только потому и держитесь, что вам пришлось бы ее доказывать. Боюсь, правда, что я слишком разговорился, – добавил он, одарив любезной улыбкой Джорджию. Потом встал и прошелся в направлении книжных шкафов: – У вас тут попадаются неплохие книги. Ого, а это что? Предисловия Генри Джеймса. Не одолжите почитать?
– Конечно. Вы любите Джеймса?
– Да, скорее всего, люблю. Как докер из Тайнсайда любит Тадж-Махал. Ему просто не верится, что такая тонкая работа существует на свете. Все эти надуманные состояния ума и рафинированные отношения, которые описывает Джеймс, знаете, по мне – это словно высасывать драму из воздуха. Да, я уважаю его за это. Он столько извлекает из такого жидкого материала. Мне по душе такие ребята.
За обедом разговор шел о книгах и о войне. Они обходили стороной тему Элизабет Ресторик, но, как только с едой было покончено, Дайке начал делаться все рассеяннее, а голос Эндрю звучал все тише и тише и движения становились хаотичнее. Все это говорило о том, с каким волнением они ожидали прихода Блаунта.
Инспектор появился в самом благодушном настроении. Он смаковал бренди Найджела, яростно шлепал себя по лысине, сушил свою обширную спину над огнем, всем своим видом изрядно смахивая на Сайта-Клауса в штатском, правда, немного зловещего в таких обстоятельствах.
– Ага! Бренди. Царский ликер, царский. У-ух-х! Какой букет! А, да. Надеюсь, мои люди не побеспокоили вас, мистер Дайке?
– Он как раз говорил нам, что они подрывают его репутацию перед соседями, – сказала Джорджия.
– Ох, беда, беда. Придется сказать им, чтобы убирались отсюда. Что делать, приходится присматривать за вами, дорогие мои.
– Вы хотите сказать, что боитесь, как бы убийца не пристрелил кого-нибудь из нас? – спросил Эндрю.
Вилл Дайке грубо усмехнулся:
– Когда он говорит «присматривать», это значит – приглядывать!
– Ох, ну в самом деле. Не всегда же. Невинные люди вовсе не заслуживают таких неудобств. «Inter vitae, scelersi– que purus» , как говорится.
Найджел с досадой отодвинул бутылку с бренди подальше от Блаунта:
– Когда ты начинаешь цитировать классиков, самое время расходиться по домам. Надеюсь, ты пришел сюда не только чтобы промочить горло моим бренди?
– Конечно нет. Возмутительная мысль! Мне показалось, ты хотел узнать, чем мы занимались. За последнюю неделю прибавилось много нового. Благодаря услугам мистера Дайкса, а также мисс Эйнсли нам удалось поговорить с большей частью друзей мисс Ресторик. Еще мы неплохо изучили занятия доктора Богана. – Блаунт снял свое пенсне, протер его, окинул острым взглядом присутствующих и продолжил: – Я попросил мистера Ресторика и мистера Дайкса прийти к вечеру сюда, потому что они оба играли большую роль в жизни… э-э… мисс Ресторик. Позже мне может понадобиться их содействие. Я надеюсь, вы поняли, что все сведения, которые я собираюсь передать вам сейчас, только для ваших ушей. И не следует считать, что они обязательно связаны с убийством.
Все серьезно кивнули. Вилл Дайке заерзал, зажав в руке машинку для набивания сигарет. Эндрю находился в заводном, неодолимом трансе терьера перед крысиной норой. Пыхнув сигарой Найджела, Блаунт начал рассказывать. В первую очередь он объявил, что мнение Хиварда о финансах Ресториков, после тактичных запросов по некоторым местам, было подтверждено. Значительная часть капитала Шарлотты осела в польских холдингах, поэтому завоевание Польши нанесло ее делам сильный удар. Личный доход Хиварда, несмотря на все возрастающую ставку налога на него, пострадал мало, но имение не так давно стало убыточным из-за того, что щедрость владельца превышала его финансовые возможности.
– Ваш брат и невестка, мистер Ресторик, не возражали против обнародования этих фактов.
Может, и так, подумал Найджел, но зачем объявлять эти факты сейчас, при всех?
– Не думаете же вы всерьез, что Хивард и Шарлотта могли убить Бетти ради ее маленького дохода? – спросил Эндрю.
– Нам придется раскопать все. В том числе – и положение ваших дел.
– Моих дел?..
– А как же, ведь кто-то пытался вас отравить, вы же не отрицаете этого, мистер Ресторик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59