Она устремила на меня вопрошающий взгляд.
– Я ищу приятельницу, – начал я.
Ее взгляд ожесточился, в уголках глаз собралась густая паутина морщинок.
– Ее зовут Дафна Моне, она француженка.
– У нас не пускают мужчин в комнаты.
– Мне нужно просто поговорить с ней. Мы можем пойти куда-нибудь выпить кофе, если здесь нельзя оставаться.
Она отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
– Простите меня за настойчивость, но у этой девушки мои деньги, и я буду стучать во все номера, пока ее не найду.
Прежде чем она повернулась к двери и успела крикнуть, я предупредил:
– Мэм, меня не остановят все ваши братья и сыновья, я готов на все ради того, чтобы поговорить с этой женщиной. Ей ничто не грозит, мне просто необходимо ее видеть.
Она оглядела меня, поводя носом, как подозрительная собака, обнюхивающая нового почтальона, потом обратила взор к коридору.
– Одиннадцатый, в самом конце, – сказала она.
* * *
Я помчался в конец коридора. Постучался в одиннадцатый номер, все время оглядываясь через плечо.
На ней был серый махровый халат и тюрбан из свернутого полотенца на голове. При виде меня ее зеленые глаза просияли. Я привез с собой столько забот и тревог, а она просто улыбалась, как будто я ее приятель, которому она назначила свидание.
– Я думала, это горничная, – сказала она.
Она была так прекрасна в своем халате, который ничего не скрывал.
– Мы должны убраться отсюда.
Она глянула через мое плечо.
– Но сначала нам придется договориться с управляющей.
Маленькая женщина и двое пузатых мексиканцев приближались к нам. Один из них помахивал дубинкой. Они остановились поодаль от меня. Дафна прикрыла дверь, чтобы они не разглядели ее наряд.
– Он вас не беспокоит? – спросила управляющая.
– О нет, миссис Гутиерра. Мистер Роулинз мой друг. Он пригласил меня пообедать.
Видимо, эта сцена забавляла Дафну.
– Я не позволяю мужчинам заходить в комнаты, – заявила женщина.
– Он подождет в машине, не правда ли, Изи?
– Конечно, конечно.
– Дайте нам договорить, миссис Гутиерра, и он будет хорошо себя вести и подождет меня в машине.
Одному из мексиканцев явно не терпелось проломить мне череп своей дубинкой. А другой с вожделением поглядывал на Дафну. Когда они двинулись к выходу, все еще глазея на нас, я сказал Дафне:
– Послушайте. Вы хотели меня видеть, и вот я здесь. Я хочу, чтобы вы поехали со мной в одно место, где мы сможем поговорить и нам никто не помешает.
– Откуда я знаю, может, вы отвезете меня к человеку, которого нанял Картер? – Глаза ее смеялись.
– С ним у меня больше нет никаких дел. А с вашим дружком Картером я встречался.
Улыбка на ее лице исчезла.
– Вы с ним говорили? Когда?
– Два-три дня назад. Он хочет, чтобы вы вернулись, а Олбрайт хочет получить тридцать тысяч.
– Я к нему не вернусь, – сказала она, и я знал, что это правда.
– Об этом мы поговорим в другой раз. Сейчас нам надо поскорее отсюда уехать.
– Куда?
– Знаю одно место. Там мы будем в безопасности от людей, которые и меня преследуют. Надежное место, там и обсудим, что делать дальше.
– Я не могу уехать, пока не поговорю с Фрэнком. Он давно должен был вернуться. Я ему звоню, но он не отвечает.
– Полиция подозревает его в убийстве Коретты. Возможно, он скрывается.
– Мне необходимо с ним поговорить.
– Хорошо, но мы должны уехать отсюда немедленно.
– Подождите секунду. – Она вошла в комнату и, вернувшись, вручила мне деньги. – Заплатите за комнату, Изи. Пусть их не тревожит, что мы уезжаем с вещами.
Все хозяева любят получать денежки. Когда я оплатил счет Дафны, оба мексиканца удалились, а маленькая женщина даже выдавила из себя улыбку.
У Дафны было три чемодана, но того старого, видавшего виды, который она вынесла из дома Ричарда Мак-Ги, среди них не было.
Мы ехали окольным путем, держась подальше от Уаттса и Комптона. Добрались до восточной части города, которая теперь зовется Эль-Баррио. Раньше здесь была еврейская община, но недавно ее заполонили мексиканцы.
Мы миновали сотни бедных домишек, грустных пальм и ребятишек, игравших и оравших на улицах, и подъехали к развалившемуся старому дому, который когда-то был особняком. От прежнего великолепия остались портик с высокой зеленой крышей и два больших витража на каждом из трех этажей. Кое-где окна были разбиты и заклеены картоном или заткнуты тряпками. Во дворике под ветвями засыхающего дуба лежали три собаки и томились в безделье восемь старых драндулетов. Среди рухляди копошились малыши. К дереву была прибита дощечка с надписью «Комнаты».
На алюминиевом стуле у лестницы сидел обросший щетиной старик в комбинезоне и рубашке с короткими рукавами.
– Как дела, Примо? – Я помахал ему.
– Изи! – отозвался он. – Ты что, заблудился?
– Да нет. Просто мне нужно уединенное место, где мне никто не помешает. Вот я и вспомнил о тебе.
Примо был настоящий мексиканец по рождению и воспитанию. В 1948 году мексиканцы и негры еще жили мирно и не враждовали между собой. Позднее нам, бродягам, не повезло – нашла коса на камень.
Я познакомился с Примо, когда недолгое время работал садовником. Мы брались за крупные подряды в Беверли-Хиллз и Брентвуде и даже в Центре, по правую сторону от Шестой улицы. Примо был хороший парень, и ему нравилось болтать со мной и с моими приятелями. Этот дом он купил, чтобы превратить его в гостиницу. То и дело предлагал нам снять у него комнату или хотя бы порекомендовать своим знакомым.
Когда я подошел, он встал. Голова его оказалась на уровне моей груди.
– Чего тебе нужно?
– Есть ли у тебя какое-нибудь укромное местечко?
– У меня есть домик на задворках. Для тебя и сеньориты.
Он наклонился, чтобы взглянуть на сидевшую в машине Дафну. Она вежливо ему улыбнулась.
– Сколько это будет стоить?
– Пять долларов за ночь.
– Что?
– Это же целый дом, Изи. И создан для любви. – Он подмигнул мне.
В другое время я бы непременно с ним поторговался, но сейчас я был слишком озабочен.
– Договорились.
Я дал ему десятку, и он указал на дорожку, огибавшую большой дом. Хотел было нас проводить, но я его остановил.
– Примо, дружище, – пообещал я. – Завтра утром я загляну к тебе, и мы раздавим бутылочку текилы. Идет?
Он улыбнулся и крепко хлопнул меня по плечу. Как мне хотелось, чтобы все мои проблемы исчезли и осталось единственное желание – провести безумную ночь с белой девушкой.
Мы увидели чащу цветущих кустов: жимолости, львиного зева, страстоцвета. В чаще был прорублен проход в рост человека. Мы нырнули в него и вышли к домику, похожему на каретный сарай или на хижину садовника большого поместья. Стеклянные, от пола до потолка двери, ведущие во внутренний дворик, были заперты, белые занавески на всех окнах задернуты.
Мы вошли через парадную дверь, окрашенную в зеленый цвет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43