.. Да, теперь уже ничего не изменишь.
– Верно, все кончено. Есть несколько побочных вопросов, но главное я вам уже рассказал.
– Оставим эти вопросы. Полагаю, вы сыты по горло этим убийством, как, впрочем, и я сам. Раз вы приехали ко мне в гости, да еще с мисс Стрит, я должен угостить вас. Люсил приедет сегодня вечером, и мы уедем в город, чтобы справить свадьбу. Сначала я хотел отложить празднование в связи со смертью Бэннинга, но потом подумал, что бы он сказал по этому поводу, и решил сделать все, как было задумано. Мы решили справить свадьбу вчетвером.
– Вчетвером? – переспросил Мейсон.
Солти несколько секунд перекатывал табак во рту, потом кивнул.
– Доктор Кенуорд и Велма Старлер решили поехать в Лас-Вегас и пожениться, мы с Люсил поедем вместе с ними. Ладно, пора собирать на стол. Устроим сегодня маленький пир. Люсил должна приехать с минуты на минуту.
Солти развернулся, прошел к закопченному каменному очагу и разжег костер.
– Знаешь, о чем я подумал? – спросил Мейсон, повернувшись к Делле.
– О чем?
– Священник явно сделает скидку, если обвенчает вместо двух пар три.
Делла посмотрела на него нежно, с легким оттенком сожаления во взгляде.
– Забудь об этом, шеф.
– Почему?
Она уже смотрела куда-то вдаль, на протянувшуюся за горизонтом пустыню.
– Сейчас мы счастливы, – сказала Делла. – Что сделает с нашей жизнью брак? У нас будет дом. Я стану домохозяйкой. Тебе понадобится новая секретарша... На самом деле, дом тебе не нужен. Я не хочу, чтобы у тебя была новая секретарша. Сейчас ты устал. Пришлось вступить в интеллектуальный бой с убийцей. Сейчас тебе хочется жениться и остепениться. Послезавтра ты будешь искать новое дело, еще более сумасшедшее, которому отдашь себя без остатка и из которого едва выпутаешься. Таким ты хочешь быть сам, и я хочу, чтобы ты был именно таким. К тому же, Солти не на кого будет оставить лагерь.
Мейсон подсел поближе, обнял Деллу за плечи и прижал к себе.
– Я мог бы разбить все твои аргументы, – сказал он.
– Мог бы, не сомневаюсь в этом, – рассмеялась Делла. – Но даже убедив меня, самого себя убедить ты не сможешь. Ты знаешь, что я права.
Мейсон хотел было возразить, потом передумал и еще крепче обнял ее. Они молчали и наблюдали за выступающими из пустыни разноцветными горными вершинами, ярко освещенными красным солнцем.
– Да, – снова рассмеялась Делла. – Мы – бывалые, закаленные в боях воины, которые не тратят время на любовь, если предстоит серьезная работа. Нужно помочь Солти с костром, к тому же, вдруг он разрешит мне приготовить что-нибудь.
– Десять против одного – не разрешит, – сказал Мейсон.
– Что?
– Не разрешит тебе готовить еду.
– Не буду спорить. Пойдем. Как ты заметил, Солти никогда не наслаждается красотами пустыни, если нужно работать.
Они подошли к склонившемуся над очагом Солти, увидели, как он распрямился, повернулся было к коробкам с продовольствием, вдруг остановился и долго смотрел на пустыню.
Когда они встали рядом, Солти благоговейно произнес:
– Что бы я ни делал, где бы я ни был, я всегда отвлекаюсь в это время на несколько минут, чтобы просто посмотреть на пустыню. Начинаешь понимать, что человек может быть очень деятельным, но никогда таким большим и величественным. Знаете, пустыня – самая добрая мать для человека, и именно благодаря своей жестокости. Жестокость делает человека осторожным, заставляет полагаться только на самого себя. Здесь не место мягкотелым. Иногда, когда солнце сжигает кожу, а его лучи слепят, ты замечаешь только жестокость. Но примерно в это время суток пустыня вдруг улыбнется тебе, скажет, что жестокость ее – на самом деле доброта. Ты начинаешь смотреть на жизнь с ее точки зрения и понимаешь, что только она – самая верная.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54