Эти чертовы европейские аристократы сумели очистить свою породу, благо, сейчас несложно устранять мелкие врожденные недостатки вроде лейкемии или гемофилии, из-за которых раньше король Англии походил на дворняжку.
Всеми своими митохондриями я чувствовал: нелегкое это будет шунтирование.
– Вот его родословная, считанная моими чипами проверки хромосом, сэр.
И побежали по экрану цифры и метаграфика – волна за волной.
– Хорошо, давай твердые копии и того, и другого. Родословная пригодится на тот случай, если у фон Бюлова изменится внешность. Но это случится едва ли. Тот, кого я ищу, – явно самовлюбленный типаж, такие всех, кроме себя, считают дураками. Ему небось и в голову не приходит, что его могут искать.
– Ну и куда ты его подкинул?
– Подкинул, сэр? Такое действие способно причинить ущерб здоровью человека, а мне строжайше…
– Где он вышел?
– У «Копли-плаза».
Чего и следовало ожидать. Он двинул напрямик в крупнейшее городское казино.
Я понесся в город с бешеной скоростью – обшивка машины едва успевала подстраиваться под аэродинамические флуктуации, по десять раз в секунду меняя свою форму. Завыл сиреной какой-то мусор в летике, но я ответил кодом приоритета, и дорожного полицейского как ветром сдуло с моего пути. При таких темпах я доведу дело до конца куда быстрее, чем самому бы хотелось.
Добравшись до «Копли», я пошел прямиком к регистрационной консоли. За ней, между прочим, торчал настоящий человек. У «Копли» такая политика: никаких помесей в штате, а тем, кого приводят посетители, лучше не маячить (естественно, к телохранителям это не относится). Пришлось оставить Хомяка в хлеву.
Портье был чернокожим – точнее, пегим, но с преобладанием черного цвета. Волосы на голове собрал в хохолок, связал золотой проволокой. Я показал ему карточку:
– Я веду расследование.
– Масса – частный сыщик? – Глаза мигнули дважды, но на лице осталось бесстрастное выражение.
Я глянул на свою ксиву. Дурацкое такси возвратило ее с изображением секси-сиукса. Я вывел нужное удостоверение.
– Чем могу помочь, сэр?
Я сунул левую руку в карман жилетки, нащупал нейрошунт.
– У вас проживает человек по имени Юрген фон Бюлов?
Мой визави просканировал память.
– Сегодня утром съехал, сэр. Багье дерьмо!
– Догадываюсь: он сорвал куш, перевел деньги в Парагвай и махнул в теплые края на суборбе?
– Это не так, сэр. Мистер фон Бюлов очень сильно проигрался. И если бы мы не добились от него перевода страховой суммы на счет нашего отеля – а мы всегда принимаем эту меру предосторожности, имея дело с азартными игроками, – у него бы не хватило денег, чтобы оплатить проживание. В итоге мистер фон Бюлов остался ни с чем. Не будь я сейчас на работе, позволил бы себе пошутить: он остался со своим породистым носом.
Что за ерунда?! Либо игра в казино такая же непредсказуемая, как итог Четвертых Мировых выборов, либо украденный троп – фуфло. Ни один из этих вариантов меня не устраивал.
– А он не упоминал о своих планах?
– Нет, сэр.
Тупик. Опечаленный, я отвернулся,
И тут что-то ткнулось мне в лодыжки. Я посмотрел вниз и увидел Плавника.
Плавник – челорыб. Мы с ним давно знакомы, время от времени оказывали друг другу услуги. Этот парень принадлежал к секте плавильщиков, которая стремилась хоть отчасти искупить вину человечества в истреблении дельфинов. (По утверждениям сектантов, род людской не оправдан оттого, что впоследствии поголовье дельфинов в океанах и морях было восстановлено.)
У Плавника руки были вплавлены в тело, ноги сварены друг с другом от паха и до пальцев. Носил он облегайку из серой скользкой ткани, которая обеспечивала организму нормальную жизнедеятельность и придавала Плавнику сходство с торпедой. Ездил на колесной тележке с питанием от батареек.
– Привет, Плавник. Как твой метаболизм?
– Бывает лучше. Я слышал, как ты с портье разговаривал…
– А почему бы нам с тобой не подышать свежим воздухом?
Я вышел, а Плавник выехал из «Копли». На улице было полно прохожих, никто не обращал на нас внимания.
– Так что ты знаешь, а, Плавник?
– Вчера я весь день пробултыхался в казино, надеялся раскрутить какого-нибудь везунчика на пожертвование для нашей церкви. И видел того типа, по чью душу ты сюда явился. Вот уж у кого не клевало! Он даже заговариваться начал, когда непруха пошла косяком. «Турбулентность, – говорит. – Это все турбулентность, шум и странные аттракторы. Никак не оседлать поток…»
Если судить по этим словам, тропы тогда еще не заработали, или фон Бюлову было очень трудно контролировать новый поток данных.
– Так-так, продолжай.
– Когда он вконец проигрался, подошел ко мне. «Челорыб, – говорит, – мне нужна черная дурь. Кто в этом городе ею торгует?»
– И ты его направил…
– К клоачным крысам. А то к кому же? Я кивнул. Хорошая наводка.
– Спасибо, Плавник. Я бы тебе руку пожал, если бы мог.
– Рукопожатия – это человеческий шовинизм! Ты лучше позаботься, чтобы на счет церкви легли приличные башли.
– Сделаю. До встречи, приятель.
– Свободного тебе плавания.
Я вернулся и забрал из хлева Хомяка, дал чаевые девчонке-скотнице.
– Спасибо, сэр, рад видеть вас вновь, сэр, я очень терпеливо ждал, сэр…
– Хомяк, заткнись!
– Слушаюсь, сэр.
И мы пошли искать клоачных крыс.
За минувшие полвека Бостон подвергся десятку бандитских нашествий. Сначала, в восьмидесятых и девяностых, приходили «чистокровники» и «слабаки» из Лос-Анджелеса, потом явились «гонконгские клещи», когда этот свободный порт резко покраснел. Их сменяли камбоджийцы, испанцы, колумбийцы, новошотландцы, браззи, ямайцы… Период правления каждой шайки был недолог и заканчивался резней, а переходящий приз – Бостон – доставался новым победителям. Но в конце концов стереотип иноземных нашествий был сломан двумя факторами: образованием Североамериканского Союза и победой тропов и других синтетических биоактивных веществ над органическими наркотиками. САС поставил на своих границах железный занавес, зарубежным конкурентам не было ходу на его территорию. Селевый поток легальных нейротропинов хлынул в школы и на улицы, и вскоре появилась целая армия юных биобрухо с домашними аминошинковками и хромоварками, и они создали уже незаконные тропы и строберы. Образовавшиеся специфические ниши были заполнены разными шайками, войны за передел сфер влияния были редкими и незначительными, общественный порядок не нарушался, и власти в большинстве случаев глядели на «шалости» молодежи сквозь пальцы.
В целом сеть распространения синтетиков имела хаотичную структуру, вычленить строгую иерархию было невозможно, но все же отдельные банды обладали неоспоримо высоким статусом.
И одну из первых позиций списка занимали генералисты клоачные крысы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Всеми своими митохондриями я чувствовал: нелегкое это будет шунтирование.
– Вот его родословная, считанная моими чипами проверки хромосом, сэр.
И побежали по экрану цифры и метаграфика – волна за волной.
– Хорошо, давай твердые копии и того, и другого. Родословная пригодится на тот случай, если у фон Бюлова изменится внешность. Но это случится едва ли. Тот, кого я ищу, – явно самовлюбленный типаж, такие всех, кроме себя, считают дураками. Ему небось и в голову не приходит, что его могут искать.
– Ну и куда ты его подкинул?
– Подкинул, сэр? Такое действие способно причинить ущерб здоровью человека, а мне строжайше…
– Где он вышел?
– У «Копли-плаза».
Чего и следовало ожидать. Он двинул напрямик в крупнейшее городское казино.
Я понесся в город с бешеной скоростью – обшивка машины едва успевала подстраиваться под аэродинамические флуктуации, по десять раз в секунду меняя свою форму. Завыл сиреной какой-то мусор в летике, но я ответил кодом приоритета, и дорожного полицейского как ветром сдуло с моего пути. При таких темпах я доведу дело до конца куда быстрее, чем самому бы хотелось.
Добравшись до «Копли», я пошел прямиком к регистрационной консоли. За ней, между прочим, торчал настоящий человек. У «Копли» такая политика: никаких помесей в штате, а тем, кого приводят посетители, лучше не маячить (естественно, к телохранителям это не относится). Пришлось оставить Хомяка в хлеву.
Портье был чернокожим – точнее, пегим, но с преобладанием черного цвета. Волосы на голове собрал в хохолок, связал золотой проволокой. Я показал ему карточку:
– Я веду расследование.
– Масса – частный сыщик? – Глаза мигнули дважды, но на лице осталось бесстрастное выражение.
Я глянул на свою ксиву. Дурацкое такси возвратило ее с изображением секси-сиукса. Я вывел нужное удостоверение.
– Чем могу помочь, сэр?
Я сунул левую руку в карман жилетки, нащупал нейрошунт.
– У вас проживает человек по имени Юрген фон Бюлов?
Мой визави просканировал память.
– Сегодня утром съехал, сэр. Багье дерьмо!
– Догадываюсь: он сорвал куш, перевел деньги в Парагвай и махнул в теплые края на суборбе?
– Это не так, сэр. Мистер фон Бюлов очень сильно проигрался. И если бы мы не добились от него перевода страховой суммы на счет нашего отеля – а мы всегда принимаем эту меру предосторожности, имея дело с азартными игроками, – у него бы не хватило денег, чтобы оплатить проживание. В итоге мистер фон Бюлов остался ни с чем. Не будь я сейчас на работе, позволил бы себе пошутить: он остался со своим породистым носом.
Что за ерунда?! Либо игра в казино такая же непредсказуемая, как итог Четвертых Мировых выборов, либо украденный троп – фуфло. Ни один из этих вариантов меня не устраивал.
– А он не упоминал о своих планах?
– Нет, сэр.
Тупик. Опечаленный, я отвернулся,
И тут что-то ткнулось мне в лодыжки. Я посмотрел вниз и увидел Плавника.
Плавник – челорыб. Мы с ним давно знакомы, время от времени оказывали друг другу услуги. Этот парень принадлежал к секте плавильщиков, которая стремилась хоть отчасти искупить вину человечества в истреблении дельфинов. (По утверждениям сектантов, род людской не оправдан оттого, что впоследствии поголовье дельфинов в океанах и морях было восстановлено.)
У Плавника руки были вплавлены в тело, ноги сварены друг с другом от паха и до пальцев. Носил он облегайку из серой скользкой ткани, которая обеспечивала организму нормальную жизнедеятельность и придавала Плавнику сходство с торпедой. Ездил на колесной тележке с питанием от батареек.
– Привет, Плавник. Как твой метаболизм?
– Бывает лучше. Я слышал, как ты с портье разговаривал…
– А почему бы нам с тобой не подышать свежим воздухом?
Я вышел, а Плавник выехал из «Копли». На улице было полно прохожих, никто не обращал на нас внимания.
– Так что ты знаешь, а, Плавник?
– Вчера я весь день пробултыхался в казино, надеялся раскрутить какого-нибудь везунчика на пожертвование для нашей церкви. И видел того типа, по чью душу ты сюда явился. Вот уж у кого не клевало! Он даже заговариваться начал, когда непруха пошла косяком. «Турбулентность, – говорит. – Это все турбулентность, шум и странные аттракторы. Никак не оседлать поток…»
Если судить по этим словам, тропы тогда еще не заработали, или фон Бюлову было очень трудно контролировать новый поток данных.
– Так-так, продолжай.
– Когда он вконец проигрался, подошел ко мне. «Челорыб, – говорит, – мне нужна черная дурь. Кто в этом городе ею торгует?»
– И ты его направил…
– К клоачным крысам. А то к кому же? Я кивнул. Хорошая наводка.
– Спасибо, Плавник. Я бы тебе руку пожал, если бы мог.
– Рукопожатия – это человеческий шовинизм! Ты лучше позаботься, чтобы на счет церкви легли приличные башли.
– Сделаю. До встречи, приятель.
– Свободного тебе плавания.
Я вернулся и забрал из хлева Хомяка, дал чаевые девчонке-скотнице.
– Спасибо, сэр, рад видеть вас вновь, сэр, я очень терпеливо ждал, сэр…
– Хомяк, заткнись!
– Слушаюсь, сэр.
И мы пошли искать клоачных крыс.
За минувшие полвека Бостон подвергся десятку бандитских нашествий. Сначала, в восьмидесятых и девяностых, приходили «чистокровники» и «слабаки» из Лос-Анджелеса, потом явились «гонконгские клещи», когда этот свободный порт резко покраснел. Их сменяли камбоджийцы, испанцы, колумбийцы, новошотландцы, браззи, ямайцы… Период правления каждой шайки был недолог и заканчивался резней, а переходящий приз – Бостон – доставался новым победителям. Но в конце концов стереотип иноземных нашествий был сломан двумя факторами: образованием Североамериканского Союза и победой тропов и других синтетических биоактивных веществ над органическими наркотиками. САС поставил на своих границах железный занавес, зарубежным конкурентам не было ходу на его территорию. Селевый поток легальных нейротропинов хлынул в школы и на улицы, и вскоре появилась целая армия юных биобрухо с домашними аминошинковками и хромоварками, и они создали уже незаконные тропы и строберы. Образовавшиеся специфические ниши были заполнены разными шайками, войны за передел сфер влияния были редкими и незначительными, общественный порядок не нарушался, и власти в большинстве случаев глядели на «шалости» молодежи сквозь пальцы.
В целом сеть распространения синтетиков имела хаотичную структуру, вычленить строгую иерархию было невозможно, но все же отдельные банды обладали неоспоримо высоким статусом.
И одну из первых позиций списка занимали генералисты клоачные крысы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61