Но где же найти образы более светлых и гуманных монархов? Может быть, это французский король Карл IX? Но он организовал и лично участвовал в Варфоломеевской ночи, когда только за сутки в одном Париже было убито больше невинных людей, чем за все грозные годы русского царя. Карл IX не ужаснулся, не содрогнулся и не раскаялся. В последующие две недели во Франции было уничтожено более 30 000 человек, виновных лишь в том, что они были гугенотами и протестантами, а не католиками…
Может быть, это английский король Генрих VIII, который поубивал своих жен? Во время его правления в Англии крестьянские земли были превращены в овечьи пастбища. Тысячи английских мужиков потеряли свои наделы и вынуждены были скитаться и бедствовать. И Генрих VIII постановил казнить всех бродяг. Вдоль больших дорог было тогда повешено 72 000 бродяг и нищих.
«И все же, — восклицает известный историк В. Кожинов, — как это ни странно и даже поразительно — и в русском, и в равной мере западном сознании Иван Грозный предстает как ни с чем не сравнимый уникальный тиран и палач». Однако Иван Грозный не только грешил, но и каялся, иной раз письменно обвиняя себя «в скверне, во убийстве… в ненависти, во всяком злодействе». Иерархи православной церкви тоже осуждали самодержца, а на Западе ничего подобного не было. Да и сам русский народ назвал царя Грозным, а не Жестоким, не Кровожадным и т. д. И все же русский государь всегда преподносился как тиран и изверг, потому и не нашлось ему места на памятнике «Тысячелетие России».
Третьяковская галерея
Во время Великой Отечественной войны на подготовку и вывоз коллекций Галереи дали всего девять июльских дней. В одних залах еще ходили посетители, в других уже снимали картины.
Вывезти из Москвы в глубокий тыл, за несколько тысяч километров, сокровищницу русского изобразительного искусства, шедевры мирового значения — такого не было еще в отечественной истории, да и вообще во всей мировой практике.
Ящики для картин сколачивали основательно, поскольку дорога предстояла дальняя и трудная. Внутри обивались клеенкой, а некоторые из них еще и оцинкованным железом снаружи. В них и укладывали бесценные живописные полотна Левицкого, Боровиковского, Тропинина, К. Брюллова, П. Верещагина, И. Крамского, И. Репина, Ге, Куинджи…
Снять, например, со стены «Утро стрелецкой казни» или «Боярыню Морозову» было делом очень непростым. Человек десять понадобилось, чтобы спустить вниз полотна, ведь вес картин был весьма значительным. На полу картины вынимали из огромной массивной рамы, а потом накатывали на специально изготовленный деревянный валик. Непременно красочным слоем внутрь, переложив папиросной бумагой и мягкой фланелевой тканью. Обшивали такой валик холстиной и только после этого укладывали в ящик подходящей длины.
Самое большой полотно в Третьяковской галерее — картина А. Иванова «Явление Христа народу» (5,7х5,4 м) — тоже было свернуто на вал, но он не мог поместиться даже в самый большой товарный вагон. Директор Третьяковской галереи А. И. Замошкин даже ездил специально советоваться с железнодорожными специалистами, и тогда было решено вал с картиной поместить на две открытые платформы и тщательно прикрыть его брезентом.
Много волнений сотрудникам Галереи доставила и картина И. Е. Репина «Иван Грозный убивает своего сына». Красочный слой ее оказался столь слаб, что мог осыпаться при любой неосторожной встряске. Как же в таком случае упаковать и вывезти картину?
Когда сотрудники Галереи вынули это живописное полотно из массивной золоченой рамы, то сразу же заметили на нижней кромке холста осыпь красочных слоев. Её пинцетом собрали до самой последней крошки, но холст, конечно, нельзя было завернуть на вал, нельзя даже было перевернуть его красочным слоем вниз. Много чего было нельзя делать со знаменитой картиной! Даже просто трогать ее с места…
Но война диктовала свои неумолимые законы, поэтому холст сняли с подрамника, живопись заклеили папиросной бумагой, чтобы красочный слой больше не осыпался. Потом его положили на большой фанерный лист и покрыли фланелевой тканью, сверху еще положили фанерный лист с фланелевой тканью. Щиты с помощью винтов так крепко закрепили друг с другом, что картина оказалась накрепко зажатой между ними.
Все наиболее ценные картины, графические листы, рисунки, скульптуры (всего 18 430 экспонатов) бережно уложили в 634 ящика, которые погрузили в вагоны специального эшелона, сопровождавшегося усиленной охраной. На открытых платформах были установлены спаренные зенитные пулеметы.
Ночью 15 июля (по другим сведениям — 17 числа) поезд отправился. Без гудка… Без провожающих, без привычных прощальных слов и напутствий. Застучали колеса, быстро промелькнули силуэты домов без единого огонька в окнах…
Так покидали свое жилище в Лаврушинском переулке Москвы картины, которые помнили те времена, когда их с такой любовью собирал П. М. Третьяков,
Родоначальник купцов Третьяковых переехал в Москву в 1774 году из города Малый Ярославец. Образ жизни всех Третьяковых был самый патриархальный, интересы редко выходили дальше лавки, дома и церкви. Детей воспитывали в строгости, траты на «пустяки» не допускались. Но вот чтение книг всячески поощрялось. Потому и Павел Михайлович Третьяков (1832–1898) уже с четырнадцати лет служил в лавке, учился коммерции, набирался опыта. С детства он отличался замкнутостью характера и какой-то недетской серьезностью.
Молодой Павел Третьяков очень любил театр, музыку, библиотеки. Поездка в 1852 году в Петербург на всю жизнь оставила в нем неизгладимое впечатление. Он впервые побывал в Эрмитаже и просто влюбился в живопись. С этого времени Павел Третьяков и начал собирать произведения искусства.
Сначала это были гравюры и лубок, потом он купил несколько живописных произведений. Свои сокровища он часто приобретал в Москве на знаменитом Сухаревском рынке — толкучке, которая с незапамятных времен раскинулась от Самотечной площади почти до Красных ворот. На этом базаре можно было приобрести все — «от трехколесного велосипеда и иконы до сиамского петуха. И от тамбовской ветчины до моченой морошки».
Многие и до П. М. Третьякова мечтали открыть музей, где бы были собраны лучшие русские древности (например, граф Николай Петрович Румянцев, коллекции которого легли в основу Румянцевского музея). Но Румянцевский музей был открыт уже после смерти его основателя, а при Н. П. Румянцеве его замысел не осуществился.
А в жизни купца П. М. Третьякова сложился ряд благоприятных обстоятельств, которые и позволили ему стать создателем и основателем знаменитой Галереи. В число этих обстоятельств входят материальное благосостояние купца Третьякова, его страстная любовь к искусству и патриотические чувства, терпение и упорство характера, так необходимые в многолетнем собирательстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147