Травы у нас нынче поспели на удивление высокие, сочные и густые. Колхозники с ног валятся - косят их. Ваш отдых и удовольствие я вижу в том, чтобы помочь это сено сгребать и свозить в стога.
Некоторые дачники согласились сразу.
- Где, - говорят, - грабли?.. Куда, - говорят, - идти?
Другие, которые козла жалели, заупрямились.
- Почему, - говорят, - мы? Мы, - говорят, - не двужильные. У нас нервы.
Председатель колхоза руку поднял.
- Мы никого не неволим. Мы просим. Запах лугов, аромат сена и ветер с реки поправят ваше здоровье. А нам будет польза. К тому же вы не бесплатно будете сено сгребать. Но наибольшее удовлетворение доставит вам ваша совесть, потому что она на такой работе окрепнет.
- Спокойнее! - сказал председатель, поскольку малосознательная часть дачников снова загалдела. - К вам сейчас обратятся приехавший к нам на три дня академик товарищ Спицын и наш земляк - заслуженный пенсионер Федор Иванович.
- Товарищи, надо, - сказал дядя Павел.
- На лугах так прекрасно, - сказал дядя Федя.
Пристыженная их словами малосознательная часть дачников заспешила к правлению получать инструмент. Собаки, естественно, разбежались, и кошки, и куры, и петухи. Шоферы по своим делам направились. Пестряков Валерий ушел переодеваться после победы.
- Я свое дело сделал, - сказал он Гришке на прощание. - Теперь ты свое доделывай.
ПОЛЮБУЙТЕСЬ НА РОЗЕНКРАНЦА
Остались на стадионе Гришка и козел Розенкранц, умирающий от ложного стыда и обиды.
- Хватит вам на земле лежать, - сказал Гришка. - Вставайте.
- Не могу... - застонал козел. - Я не могу никому на глаза показаться. Я пойду и утоплюсь... А вас я теперь ненавижу...
- Вы меня и раньше не очень любили, - сказал Гришка. - А в вашем возрасте уже пора за ум взяться.
- Я сирота-а... - заплакал козел. - И не подходите ко мне, я укушенный.
- Григорий, - послышалось сверху.
Гришка голову поднял - над ним Аполлон Мухолов виражи закладывает.
- Здравствуйте, - сказал Гришка. - Вы посмотрите, что с Розенкранцем творится. Прямо как маленький.
- Сирота я, сирота-а... - Козел заплакал еще жалобнее. С подсиненной бороды закапали на землю обильные синие капли.
- Меня Розенкранц никогда не заботил. А теперь и подавно, - сказал воробей. - Я теперь выше. - Он покружил над стадионом и завис над Гришкиной головой. - Я влюблен. В чайку... Каким-то сверхъестественным чудом к нам прилетела чайка с Балтийского моря. Она сейчас рыбу ловит на плесах. Плотву... Я вас ищу, собственно. Попрощаться. Улетаю с чайкой на Балтику. Буду морским воробьем. С Федором Ивановичем я уже попрощался и с Павлом Степановичем.
Гришка хотел спросить, мол, нельзя ли и ему к морю, но вспомнил, что после турнира возникла, как и было задумано, задача, которую нужно было решить безотлагательно.
- До свидания, - сказал Гришка. - Прилетайте обратно.
- В отпуск только. У моряков, сами знаете, жизнь... - Аполлон Мухолов замолчал - наверно, не знал, какая у моряков жизнь, а врать не решился, опасаясь, что не хватит воображения.
Козел Розенкранц поднял на воробья покрасневшие от слез глаза, носом бурливо шмыгнул и вдруг сказал басом, какой возникает после рыданий:
- Пижон пернатый. Скажи спасибо, что у меня тоска в данный момент, не то бы я из тебя не то что морского - подводного воробья сделал.
- Как? - воскликнул Аполлон Мухолов, не имея в виду задавать вопросов.
- Этой подушечке для булавок случай помог. - Козел поднялся и нервно забегал туда-сюда. - Везет некоторым. Ой, люди! Ой, уважаемые домашние животные, птицы и курицы! Где справедливость? Родился он, пардон, под стрехой средней школы. Всю науку в форточку подслушал. Изо всех десяти классов сразу. Вообразите, какая каша у него в голове. И пробелы.
- Я самообразованием пополнил и систематикой, - объяснил воробей гордо.
- Нет, вы ответьте, - продолжал козел, сотрясаясь всем телом. - Мух для пропитания ему ловить нужно было? Нужно. Он их ловил? Ловил. А также расходовал ценное учебное время на драки. Пропускал, Мухолов, занятия?
- Многие школьники пропускают, а им все равно аттестат дают, вздорно чирикнул Аполлон Мухолов. - И помолчали бы вы. Не вам говорить! Вам... с вас... о вас, как с козла молока. Я всегда презирал козлов!
- Да я тебя вместе с твоим чириканьем проглочу! - Козел подпрыгнул на рекордную высоту. Он бы, конечно, задел воробья рогами, но Аполлон Мухолов взвился свечкой и от страха за свою будущую моряцкую жизнь и любовь капнул на козла с высоты.
Именно эта капля оказалась последней каплей, решившей судьбу козла Розенкранца.
- Недоучка! - закричал козел страшным голосом. И зарыдал. - Чтобы на меня какой-то воробей паршивый с высоты капал? Нет, не могу! Держите меня, Гришка, у меня разрыв сердца.
- Так и надо, - чирикнул воробей, улетая на Балтику.
- Ох, держите меня, держите! - Козел дышал тяжело. Головой тряс, словно залепило ему глаза паутиной. Ногой топал и восклицал: - Хватит! Гришка, вы должны мне помочь. Все, кроме вас, от меня отвернулись. Даже наглые курицы. Я говорю - хватит!
Но последняя капля оказалась, увы, предпоследней. Из-за футбольной штанги вышел, прихрамывая, дядя Вася с чемоданом, в котором гармонь.
- Жалко мне, - сказал он. - Очень жалко. Что ты надумал? Исправляться? А твоя яркая индивидуальность? Исчезнет она. И не будет ее... "Когда б имел златые горы..." - запел дядя Вася.
- Вот именно, - сказал козел мрачным голосом. - Отчего вы такой, цветом в зелень? Это не вас я на крыше бодал, когда вы чужое веселье в печную трубу подслушивали? Гришка, держите меня покрепче. Я сейчас за себя не ручаюсь. Что-нибудь сотворю сверхвозможное. Ох, держите меня, держите!..
Через некоторое время в правлении колхоза у председателя Подковырина Николая Евдокимовича появились два посетителя: приезжий дошкольник и бородатое животное неопределенного сельскохозяйственного профиля. А вечером все жители новгородской деревни Коржи, а также дачники и проезжие шоферы поразились. В деревню входило стадо. Впереди - козел Розенкранц, чистый и красивый - весь белый. Шел он с небрежной лихостью, как командир разведчиков. Овцы в сторону не скакали, в чужие дворы не ломились дисциплину держали. Коровы тоже довольные были. Коровам нравится, когда впереди такой красавец шагает. Пастух Спиридон Кузьмич, идущий, как и полагается, позади стада, нахвалиться не мог.
- Ну помощник! - говорил он, останавливаясь у каждой избы. - Ну мастер! Можно сказать, психолог, врожденный гений!
Повариха Мария Игнатьевна, выбежав из кухни, ахнула:
- Розенкранц, ты ли это? - и угостила козла омлетом.
Плечистый молодой шофер в цветочной рубахе, который уже починил свою машину, смазал ее и провел профилактику, крякнул и вилку выронил. Он в этот момент в столовой сидел, закусывал перед дальней дорогой. Сбегал молодой шофер к прилавку - угостил Розенкранца крюшоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24