- Рубль двадцать. За две блесны, - улыбнулась ему продавщица.
Таксист отсчитал деньги.
- Какие вечера у реки. Какие бывают ночи! Соловей мой, соловей...
На улице снова загудело.
- Ноги повыдергиваю! - заревел таксист и выскочил на улицу.
Когда дверь захлопнулась и в магазине установилась мирная тишина, охотник тронул дядю Шуру за локоть.
- Кстати о медведях, - сказал он загадочным басом.
Продавщица спрятала деньги в кассу.
- Трудно, - сказала она.
- Что трудно?
- Трудно быть продавщицей. - Она сунула карандаш за ухо, руки потерла и заговорила чужим, скрюченным голосом: - Продавщица - это артистка. Ее дело - продать залежалый товар. - И добавила уже своим голосом: Артисткой быть тоже трудно. Когда я торгую, мне говорят: "Вы продавщица и не стройте из себя Дездемону". Когда я играю в самодеятельности, мне говорят: "Вы Дездемона - позабудьте, что вы продавщица". Видимо, артистам и продавцам многое следует забывать.
- Учись, Боба, - сказал Тимоша.
Шут вынул откуда-то из волос пушистую астру "страусовое перо". Протянул ее девушке-продавщице.
- Учись, Тимоша, - сказал Боба.
Девушка цветок понюхала. Улыбнулась задумчиво.
- Цветы, как много в вас смысла. - И вдруг, вероятно вспомнив свои обязанности, спросила шута очень строго: - Вы наконец выбрали что-нибудь, гражданин?
Охотник кашлянул деликатно.
- Кстати о медведях...
Дверь отворилась с мелодичным звоном. В магазин вошла Ольга. Она впустила с собой шум машин, говор прохожих, горький запах осенних садов. Она прошла мимо мальчишек.
- Купите червей, - сказал ей Тимоша. - Первый сорт черви.
- Высший люкс, - подхватил Боба. - Экстра... - Он хотел что-то еще добавить, да так и остался стоять с открытым ртом.
Ольга остановилась у прилавка с пестрым товаром. Боба глядел на ее затылок, на ее черные, как березовый уголь, волосы. Рот у него открывался все шире и шире и захлопывался судорожно.
- Кстати о медведях. Я, можно сказать, спал с медведем в обнимку. Жуткое дело...
Боба наконец справился с зевотой.
- Фантастика, - сказал он. - Не потерплю обмана.
Продавщица вскинула на него фиолетовые от негодования глаза.
- Мальчик, это еще что?
Боба ее не слышал. Он шептал что-то Тимоше на ухо, показывал на Ольгу.
Охотник смущенно откашлялся.
- Балбесы... Жуткое дело.
- Значит, спали в обнимку. - Продавщица поправила волосы.
- Рыжая! - вдруг сказал Боба.
Ольга пригнулась к прилавку, прилипла носом к стеклу. Продавщица уставилась на шута (дядю Шуру).
- Зачем вы сюда ходите? Зачем вы подарили мне астру?
- Рыжая! - еще громче сказал Боба.
- Почему вы молчите? - заплакала продавщица. - Молчите, даже когда меня оскорбляют.
Охотник уже держал Бобу за воротник. Тимоша отбежал к двери. Ольге удрать нельзя: у дверей Тимоша стоит.
В голубых глазах продавщицы блестели голубые слезы.
Боба понял свою ошибку.
- Я не вас, - заскулил он. - Я же знаю, что вы не рыжая.
- Какая вы рыжая, - подтвердил от двери Тимоша. - Вы в прошлый раз были белые, а еще позатот - розовые.
- Белая лучше, - сказал шут.
- Тогда я играла Офелию, - всхлипнула продавщица.
- И розовая хорошо, - сказал шут.
- Тогда я играла Джульетту, - всхлипнула продавщица.
- А я рыжий, - сказал шут. - Я работаю клоуном в цирке.
- Мы не вас, - сказал Боба.
Продавщица еще раз всхлипнула:
- А я обыкновенная. У нас молодежный экспериментальный театр. Мы ищем новые формы. Сейчас я играю мещанку - отрицательный персонаж.
Охотник Бобу встряхнул.
- Жуткое дело. Зачем ты кричал "рыжая"? Кого ты имел в виду?
- Да вот эту, - сказал Боба. - Она и есть рыжая.
Охотник посмотрел на Ольгу.
- Не надо. Не надо оскорблять. Ты же отчетливо видишь, что она черная.
- Прикинулась, - сказал Боба. - Могу биться - рыжая.
- Она действительно рыжая, - вмешался шут (дядя Шура).
- Балбесы. - Охотник выпустил Бобин ворот. - Даже если и рыжая. Нельзя указывать человеку на его природные недостатки.
Продавщица тоже посмотрела на Ольгу. Вспомнив свои обязанности, она спросила:
- Тебе чего, девочка?
- Ружье.
- Ружье?
Ружья стояли в стойке, как строгие черные клавиши.
- Ну, - сказала Ольга, - ружье, которое подешевле.
Продавщица ей улыбнулась:
- Ты, девочка, не в тот магазин пришла. Ружья - игра для взрослых. А взрослые игры не бывают дешевыми.
- Мне не играть. Я кого-нибудь укокошу. - Ольга кинула взгляд на Бобу и отвернулась.
- Что? - воскликнули охотник, продавщица, Тимоша и Боба в один голос.
Шут достал откуда-то балалайку.
- Укокошу, - повторила Ольга.
Тимоша подошел к ней, осмотрел ее со всех сторон.
- Зачем перекрасилась?
- Авантюристка! - сказал Боба. - Мы у нее спросим, зачем она перекрасилась. Сегодня она волосы красит - раз. Завтра маникюр наведет два. Послезавтра - губы намажет. Рыжая, от нее чего хочешь ждать можно.
Ольга схватила ружье. Вскинула его к плечу.
- Убью!
Боба упал на колени. Руки поднял.
- Убьешь - ответишь!
Тимоша снова спросил:
- Зачем же ты перекрасилась?
Охотник отобрал у Ольги ружье, поставил его на место.
Боба дрожал всем телом.
- Не дрожи, - сказала ему Ольга. - К сожалению, оно не заряжено.
- А я от смеха дрожу.
Охотник ткнул в ружье пальцем, затем этим же пальцем ткнул Ольге в лоб.
- Запомни, этим не шутят.
- Зато этим шутят. - Шут (дядя Шура) взлохматил Ольгины волосы. Шутят сколько хотят, сколько угодно. Но если горбатому тысячу раз сказать, что он горбат, он кого-нибудь укокошит, и суд его оправдает.
- Она не горбатая. Она красивая, - смутившись, поправила его продавщица.
- Только рыжая, - подсказал Боба. - Страшное дело, если ружья вдруг попадут в руки к рыжим.
Ружья стояли в стойке; они-то знали, что оружие только в умных руках безопасно. Но их продавали, не спрашивая, умен или глуп покупатель. Ружья были товаром, а как известно, товар владельца не выбирает.
Шут (дядя Шура) тихонечко струны нащипывал.
- Рыжий - чудак. Рыжий - забава. Я выхожу на арену в своем парике, и люди сразу же начинают смеяться. Это моя работа. Я еще не успел произнести ни одной глупости, а они уже улюлюкают. Когда я спотыкаюсь и падаю, они стонут от хохота. Я делаю благородное дело. Смех - витамин для нервной системы. Особенно им нравится, когда я плачу... Но иногда мне кажется: разреши им - и они начнут швырять в меня зонтиками и растаявшим эскимо. Из-за одного только рыжего парика. Но ведь я могу его снять, мой рыжий парик. А вы не задумывались, почему у клоуна рыжий парик? Не зеленый, не синий, а рыжий?
Охотник посмотрел на шута с пониманием. Потом он снял свою тюбетейку. Голова у него оказалась лысая и блестящая, как плафон.
- Вот, - сказал охотник. - Жуткое дело. Со времен гражданской войны. Я болел тифом. Тиф - болезнь военная, голодная. Во время тифа волосы у меня выпали и больше уже не выросли. Двадцати лет мне еще не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19