Марджед с улыбкой поздоровалась с ними, чувствуя легкую зависть. Ее отец часто осуждал с кафедры нечестивость таких прогулок по холмам. Поспешное заключение браков вслед за летними ухаживаниями на холмах было обычным делом. Но Марджед все равно завидовала этим двоим.
А затем ее осенило. Она не понимала, что навеяло подобную мысль, разве только вид Глинис, прервавшей ее сердитые размышления о Герейнте, и недавнее гневное обвинение, брошенное ему в лицо, что он якобы не желает вести шлюх на графскую постель.
— Глинис! — позвала она. Молодые люди обернулись.
— Глинис, — позвала она, — можно с тобой поговорить? Тебе случается заходить в спальню графа Уиверна?
Глинис непонимающе уставилась на нее. Вопрос действительно был глупый. К счастью, девушка не заметила невольной двусмысленности.
— О нет, — ответила она, — я ведь всего лишь помогаю на кухне, миссис Эванс.
— Но ты ведь знаешь, где расположена хозяйская спальня? — Марджед почувствовала, что краснеет.
— Да, — ответила девушка нахмурившись.
Нет, так не годится. Ей следовало подумать, прежде чем подзывать к себе Глинис, поддавшись порыву. Подбить девушку на такой поступок было бы слишком. Даже если бы у нее нашелся повод оказаться поблизости от спальни, все равно это было бы опасно. Ее могли бы застать на месте преступления или догадаться, кто виновник. Нет, идея абсолютно неудачная. В отличие от той, что осуществится завтра. Завтра в Тегфан должны доставить большой груз угля. А когда повозка окажется на подъездной аллее, то случится неожиданная неприятность и весь уголь, до последнего кусочка, рассыплется. Раскатится во все стороны.
— Глинис, — снова заговорила Марджед, — а ты не могла бы показать мне его спальню? Как туда пробраться? И чтобы никто не заметил? — сказала и пришла в ужас от собственных слов.
— Спальню его сиятельства? — переспросила Глинис, совершенно завороженная.
— Ты слышала об овцах? — осведомилась Марджед. — Твои братья наверняка рассказали тебе, я уверена. Они оба помогали мне прошлой ночью. К тому же утром ты была в часовне и все слышала.
Глинис весело заулыбалась.
— Сегодня утром нам всем казалось, что еще немного — и у мистера Бона пойдет пена изо рта, — сообщила она, упомянув главного садовника Тегерана. — Но никто из нас не подозревал, что овцы вырвались не случайно. Отличная шутка, миссис Эванс.
— Далеко не последняя, — пообещала Марджед. — Надеюсь, ты слышала, что произошло вчера с Глином Беваном?
Глинис сразу стала серьезной.
— Да, — ответила она. — Если бы вы знали, как мне не нравится этот мистер Джонс. Он любит свою работу. Человек не должен любить такую работу.
— Согласна, — сказала Марджед. — Ну что, проведешь меня в ту комнату, Глинис? Но так, чтобы тебя не заподозрили? Я просто сыграю еще одну шутку, обещаю.
Сглотнув, Глинис кивнула. Марджед смеялась, когда они прощались через несколько минут.
— Обязательно посмотри, как завтра доставят уголь, — сказала она. — Будет забавно.
Но самой ей было не до забав. И чувствовала она себя вовсе не весело. Ее охватило волнение. И решительность. Скоро он узнает, что жизнь ему портят отнюдь не случайные происшествия. Скоро он почувствует на собственной шкуре, что значит быть предметом ненависти.
Это произойдет в ту ночь, когда они выпустят лошадей из конюшен. В пятницу. Она сделает это в ту же ночь. Он узнает обо всем еще до рассвета.
Наконец Марджед стала спускаться с холма. Пора было пить чай.
Неделя для Герейнта прошла неспокойно.
Он поговорил со своим управляющим. Мэтью Харли возмутился и обиделся от одного предположения, будто в Тегфане что-то неладно. Управляющий подчеркнул, что это поместье — самое процветающее в Западном Уэльсе, предмет зависти чуть ли не половины землевладельцев. Он также добавил не без гордости, что другие управляющие и даже некоторые господа приезжали к нему советоваться по широчайшему кругу вопросов, касающихся ведения хозяйства. Он также напомнил Герейнту, что если не в его власти следить, как крестьяне выплачивают церковную десятину, дорожные пошлины и налог на бедняков, то уж собрать ренту он в состоянии. Поднимая ренту ежегодно, он обеспечивал процветание поместья и близлежащих ферм.
— Каким же образом? — поинтересовался Герейнт, засомневавшись в последнем доводе.
— Фермеров гораздо больше, чем земли, которую можно сдать им в аренду. В этом деле существует конкуренция. И если работник, имеющий кусок земли, не в состоянии платить ренту, то тем самым он доказывает свою несостоятельность. И нужно иметь хорошее деловое чутье, чтобы заменить его толковым хозяином. Сознание того, что их могут заменить кем-то, кто лучше справится с хозяйством, заставляет крестьян работать с большим рвением.
Речь управляющего звучала разумно. Ею можно было только восхищаться. Но Герейнт всегда подозревал, что управление огромным хозяйством — довольно бездушная вещь и тот, кто этим занимается, совсем не думает о людях. А вот он никак не мог забыть худенького, оборванного Идриса Парри, промышляющего браконьерством на его землях. А еще он прекрасно помнил, каково это — жить в беспросветной, пугающей нищете.
Герейнт переговорил с соседями. Один из них, который также владел церковной десятиной своего прихода, непонимающе уставился на Герейнта, когда тот поднял вопрос. Десятина была частью церковной системы. Без нее церковь и государство рухнут. И если один человек откажется собирать десятину на том основании, что она ему не нужна, это затронет все общество.
— Такого человека не грех назвать предателем, — сурово заключил сосед.
Герейнт счел это странным. Но все равно его беспокоила мысль, что он не вправе действовать в одиночку там, где затронуты интересы всего общества. Вероятно, ему остается только проследить, чтобы десятина тратилась исключительно на поддержание церкви… или, еще лучше, часовни.
Все соседи были единодушны в том, что увеличение ренты — благое дело. Они выдвигали в точности те же аргументы, что и Харли, Герейнту стало ясно, почему ему завидуют, что у него такой управляющий. Он не встретил ни одного, кто бы сочувственно отнесся к идее понизить ренту или по крайней мере заморозить ее на несколько лет, пока не уродится хороший урожай и не улучшится положение на рынке.
— Это сумасшедшая идея, и вам лучше ее оставить, Уиверн, — выговаривал ему сэр Гектор Уэбб. — Друзья и родственники отвернутся от вас, арендаторы же сочтут слабаком. Они не станут уважать вас за это.
— Я ожидала, что вы предложите что-то в этом духе, — холодно заметила леди Стелла. — В душе вы так и остались одним из них, не правда ли, Уиверн? Но не забывайте, что, согласно папиному завещанию, я унаследую Тегфан, если вы не женитесь и не произведете на свет законного наследника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
А затем ее осенило. Она не понимала, что навеяло подобную мысль, разве только вид Глинис, прервавшей ее сердитые размышления о Герейнте, и недавнее гневное обвинение, брошенное ему в лицо, что он якобы не желает вести шлюх на графскую постель.
— Глинис! — позвала она. Молодые люди обернулись.
— Глинис, — позвала она, — можно с тобой поговорить? Тебе случается заходить в спальню графа Уиверна?
Глинис непонимающе уставилась на нее. Вопрос действительно был глупый. К счастью, девушка не заметила невольной двусмысленности.
— О нет, — ответила она, — я ведь всего лишь помогаю на кухне, миссис Эванс.
— Но ты ведь знаешь, где расположена хозяйская спальня? — Марджед почувствовала, что краснеет.
— Да, — ответила девушка нахмурившись.
Нет, так не годится. Ей следовало подумать, прежде чем подзывать к себе Глинис, поддавшись порыву. Подбить девушку на такой поступок было бы слишком. Даже если бы у нее нашелся повод оказаться поблизости от спальни, все равно это было бы опасно. Ее могли бы застать на месте преступления или догадаться, кто виновник. Нет, идея абсолютно неудачная. В отличие от той, что осуществится завтра. Завтра в Тегфан должны доставить большой груз угля. А когда повозка окажется на подъездной аллее, то случится неожиданная неприятность и весь уголь, до последнего кусочка, рассыплется. Раскатится во все стороны.
— Глинис, — снова заговорила Марджед, — а ты не могла бы показать мне его спальню? Как туда пробраться? И чтобы никто не заметил? — сказала и пришла в ужас от собственных слов.
— Спальню его сиятельства? — переспросила Глинис, совершенно завороженная.
— Ты слышала об овцах? — осведомилась Марджед. — Твои братья наверняка рассказали тебе, я уверена. Они оба помогали мне прошлой ночью. К тому же утром ты была в часовне и все слышала.
Глинис весело заулыбалась.
— Сегодня утром нам всем казалось, что еще немного — и у мистера Бона пойдет пена изо рта, — сообщила она, упомянув главного садовника Тегерана. — Но никто из нас не подозревал, что овцы вырвались не случайно. Отличная шутка, миссис Эванс.
— Далеко не последняя, — пообещала Марджед. — Надеюсь, ты слышала, что произошло вчера с Глином Беваном?
Глинис сразу стала серьезной.
— Да, — ответила она. — Если бы вы знали, как мне не нравится этот мистер Джонс. Он любит свою работу. Человек не должен любить такую работу.
— Согласна, — сказала Марджед. — Ну что, проведешь меня в ту комнату, Глинис? Но так, чтобы тебя не заподозрили? Я просто сыграю еще одну шутку, обещаю.
Сглотнув, Глинис кивнула. Марджед смеялась, когда они прощались через несколько минут.
— Обязательно посмотри, как завтра доставят уголь, — сказала она. — Будет забавно.
Но самой ей было не до забав. И чувствовала она себя вовсе не весело. Ее охватило волнение. И решительность. Скоро он узнает, что жизнь ему портят отнюдь не случайные происшествия. Скоро он почувствует на собственной шкуре, что значит быть предметом ненависти.
Это произойдет в ту ночь, когда они выпустят лошадей из конюшен. В пятницу. Она сделает это в ту же ночь. Он узнает обо всем еще до рассвета.
Наконец Марджед стала спускаться с холма. Пора было пить чай.
Неделя для Герейнта прошла неспокойно.
Он поговорил со своим управляющим. Мэтью Харли возмутился и обиделся от одного предположения, будто в Тегфане что-то неладно. Управляющий подчеркнул, что это поместье — самое процветающее в Западном Уэльсе, предмет зависти чуть ли не половины землевладельцев. Он также добавил не без гордости, что другие управляющие и даже некоторые господа приезжали к нему советоваться по широчайшему кругу вопросов, касающихся ведения хозяйства. Он также напомнил Герейнту, что если не в его власти следить, как крестьяне выплачивают церковную десятину, дорожные пошлины и налог на бедняков, то уж собрать ренту он в состоянии. Поднимая ренту ежегодно, он обеспечивал процветание поместья и близлежащих ферм.
— Каким же образом? — поинтересовался Герейнт, засомневавшись в последнем доводе.
— Фермеров гораздо больше, чем земли, которую можно сдать им в аренду. В этом деле существует конкуренция. И если работник, имеющий кусок земли, не в состоянии платить ренту, то тем самым он доказывает свою несостоятельность. И нужно иметь хорошее деловое чутье, чтобы заменить его толковым хозяином. Сознание того, что их могут заменить кем-то, кто лучше справится с хозяйством, заставляет крестьян работать с большим рвением.
Речь управляющего звучала разумно. Ею можно было только восхищаться. Но Герейнт всегда подозревал, что управление огромным хозяйством — довольно бездушная вещь и тот, кто этим занимается, совсем не думает о людях. А вот он никак не мог забыть худенького, оборванного Идриса Парри, промышляющего браконьерством на его землях. А еще он прекрасно помнил, каково это — жить в беспросветной, пугающей нищете.
Герейнт переговорил с соседями. Один из них, который также владел церковной десятиной своего прихода, непонимающе уставился на Герейнта, когда тот поднял вопрос. Десятина была частью церковной системы. Без нее церковь и государство рухнут. И если один человек откажется собирать десятину на том основании, что она ему не нужна, это затронет все общество.
— Такого человека не грех назвать предателем, — сурово заключил сосед.
Герейнт счел это странным. Но все равно его беспокоила мысль, что он не вправе действовать в одиночку там, где затронуты интересы всего общества. Вероятно, ему остается только проследить, чтобы десятина тратилась исключительно на поддержание церкви… или, еще лучше, часовни.
Все соседи были единодушны в том, что увеличение ренты — благое дело. Они выдвигали в точности те же аргументы, что и Харли, Герейнту стало ясно, почему ему завидуют, что у него такой управляющий. Он не встретил ни одного, кто бы сочувственно отнесся к идее понизить ренту или по крайней мере заморозить ее на несколько лет, пока не уродится хороший урожай и не улучшится положение на рынке.
— Это сумасшедшая идея, и вам лучше ее оставить, Уиверн, — выговаривал ему сэр Гектор Уэбб. — Друзья и родственники отвернутся от вас, арендаторы же сочтут слабаком. Они не станут уважать вас за это.
— Я ожидала, что вы предложите что-то в этом духе, — холодно заметила леди Стелла. — В душе вы так и остались одним из них, не правда ли, Уиверн? Но не забывайте, что, согласно папиному завещанию, я унаследую Тегфан, если вы не женитесь и не произведете на свет законного наследника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89