Епитимьи, которые накладывал отшельник Жюдикель, были по тем Временам строгими. Еще в прошлом поколении практически любой священник потребовал бы такого же искупления за подобный проступок, но теперь многие исповедники вообще не сочли бы убийство пары разбойников грехом. Однако Тиарнану и в голову не приходило искать более легкого отпущения грехов. Он разделял бытовавшее в Тален-саке мнение о том, что Жюдикель – человек большой святости, непризнанный святой, но это было только малой частью того, что определяло его верность. Перед тем как стать отшельником, Жюдикель был приходским священником Таленсака. Когда Тиарнан осиротел, именно Жюдикель следил за тем, как о нем заботятся. Он научил мальчика молиться и читать, носил его на плечах к опушке леса и показывал животных и растения, рассказывая об их названиях и нравах. Именно по его правилам все определялось, и ничье другое отпущение грехов не шло в счет. И в этом заключалась еще одна причина беспокойства Тиарнана: Жюдикель считал, что ему не следовало жениться на Элин. Отшельника тревожил этот брак с той минуты, когда о нем впервые зашла речь.
– Она не будет тебя понимать, а ты не будешь понимать ее, – сказал он. – Вы причините друг другу вред. Судя по твоим словам, ее раньше любил другой человек – человек, который может лучше ей подходить. Если она его любит, то следует ли им мешать?
Авторитет отшельника был настолько велик, что убедил ученика – на какое-то время. Но отец Элин пригласил его в Компер, и так его желания пересилили сомнения. Он сказал себе, что Жюдикель никогда не встречался с Элин и не может судить о том, что она поймет. Что до самого Тиарнана, то он ее любит – и любовь даст ему понимание. Какое-то время он утешался этими доводами, но теперь, в раздражительности, вызванной голодом, сомнения снова к нему вернулись. Он любит Элин, но любит ли она его? Он прекрасно сознавал, что Эрве предпочел его только потому, что он был владельцем поместья. А что, если Элин действительно принуждают к браку с ним, когда она предпочитает Алена де Фужера?
Отправляясь ко двору этим утром, он думал об Алене де Фужере. Ален был настоящим рыцарем – благородного происхождения и с должным воспитанием. Он был красив. Он мог петь все новые песни с юга, и петь мелодично, аккомпанируя себе на лютне. Он умел танцевать, он умел играть в шахматы. Он всегда был одет по последней моде: уж его-то никогда не увидели бы пешком и в старой зеленой куртке. Казалось, он никогда не испытывал потребности сделать что-то, что не подобало бы рыцарю: в нем не ощущалось никакой примеси крестьянства. И он явно искренне любил Элин. Чем больше Тиарнан думал о своем сопернике, тем сильнее тревожился.
Тиарнан остро ощущал собственные недостатки: свое деревенское детство, свои простые вкусы, отсутствие изощренности и лоска, аристократизма и любезности. Когда он впервые попал ко двору восьмилетним пажом, этими недостатками ему постоянно тыкали в лицо. В уроки Жюдикеля не входили застольные манеры, этикет, геральдика, охота с ястребами и соколами, танцы и еще дюжина подобных предметов, которые, как оказалось, должен знать каждый, кто хочет называться человеком благородным. Некоторые из старших пажей возложили на себя обязанность исправить этого неотесанного крестьянина-бретонца и делали это столь упорно и с такой жестокой изобретательностью, что какое-то время он молил Бога о смерти. А потом он научился драться. Он и сейчас сражался так, как научился тогда: с осатанелой яростью ребенка, потерявшего терпение. Теперь он научился по-взрослому обуздывать эту ярость, проявлять ее, только когда считал это нужным. Она была действенной, и он знал, что из-за нее люди его боятся. Это его устраивало: умение хорошо сражаться было главным достоинством рыцаря, тем, что приносило ему расположение сюзерена и уважение окружающих. Но это было жестокое умение, и рядом с таким соперником, как Ален, он мечтал об элегантности, о благородстве – обо всем том, чего ему не хватало и что могло бы понравиться Элин.
Когда Тиарнан заметил медленно ехавшего впереди Алена, то решил, что это лишь мираж. Однако подъехав ближе и убедившись, что это действительно Ален, он пришел в ярость. Это был его обычный путь из Таленсака, а вот Ален мог оказаться здесь только в том случае, если он ехал из Компера. Ален, как те старшие пажи из далекого прошлого, пытался выставить его дураком. И Ален, как те пажи, об этом пожалеет. Он догнал Алена в напряженном молчании, а потом придержал лошадь и заглянул ему в глаза.
Когда первое потрясение Алена прошло, встреча с Тиарнаном показалась ему закономерной. Колесо фортуны увлекало Алена в бездны несчастий, так что было вполне естественным, что оно возвысило его соперника так, чтобы тот мог позлорадствовать. Когда они встретились в прошлый раз, Ален был в великолепном вооружении и ехал на норовистом гнедом боевом коне, тогда как Тиарнан был одет просто и шел пешком. Теперь любовь преобразила их обоих. Ален был измучен и небрит, исцарапан шипами и лишился оружия. На нем была грязная куртка и стеганый жилет, а конь после нескольких дней утомительного пути был усталым и понурым. А вот Тиарнан был в нарядном придворном костюме. Художник мог бы написать с них миниатюру, чтобы иллюстрировать стихотворение о счастливой и несчастливой любви.
Тиарнан действительно был великолепен. После того как он получил Таленсак, он всегда отправлялся ко двору, прилагая все усилия, чтобы заткнуть рты несуществующим наследникам тех презиравших его пажей. Испачканную охотничью куртку сменил камзол великолепного алого цвета, воротник и полы которого были украшены золотым шитьем. На плечи он набросил красный плащ, отделанный горностаем. Ножны меча у него на поясе были украшены золотыми накладками. Ястреб в красивом колпачке сидел на одной руке, затянутой в белую перчатку, а прекрасный гнедой жеребец, на котором он ехал, был облачен в малиновый конский доспех. На этот раз Тиарнан выглядел так, как полагается рыцарю. Позади него ехали четверо слуг, которые вели мулов с поклажей. Лицо Тиарнана было, как всегда, непроницаемым, но в глазах проглядывало нечто злобное и опасное.
– Что вам нужно? – воинственно спросил Ален.
– Я удивлен, что вижу вас здесь, Ален де Фужер, – спокойно отозвался Тиарнан. Сражения ведутся с помощью ударов, а не слов. – Я думал, что вы будете в Ренне.
Он говорил по-бретонски, а не на французском, который выбрал при прошлой встрече из вежливости. Сам Ален говорил на бретонском, но поскольку бретонский часто использовали при дворе Хоэла, то и им он владел достаточно хорошо.
– А я не там, – отозвался Ален, стараясь, чтобы это прозвучало небрежно.
– Вижу.
– Леди Мари в Ренн повез Тьер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101