– Она иногда ведет себя совсем как нормальная девушка, правда? – заметила Сибилла.
– Только редко, – откликнулась герцогиня.
Глава 13
Вечером пасхального воскресенья Жюдикель молился в часовне Святого Майлона, когда нежно звякнул колокольчик.
Великий пост оказался трудным. К нему приезжали для разговора представители реннского епископа, которые подробно расспрашивали относительно костров и других проявлений поклонения демонам. Он и правда не смотрел на это с таким осуждением, как церковные власти, считая данью вежливости прежним обитателям этих земель, а не работой дьявола. Он смог поклясться, что никогда не благословлял ни одного костра, зажженного в честь какого бы то ни было волшебного создания, но сомневался в том, что епископ этим удовлетворится. После исчезновения Тиарнана он потерял уверенность в собственных взглядах на что бы то ни было. И на сухие, нетерпеливые вопросы епископских представителей ему было отвечать крайне трудно. Он считал вполне вероятным, что эта Пасха в часовне Святого Майлона окажется для него последней, что его изгонят из часовни и переведут на малозначительное место в каком-нибудь монастыре. И возможно, именно этого он заслуживает.
Сама Пасха выдалась исключительно благостной. Он совершил бдение в Светлую субботу, а в полночь, один в часовне, зажег пасхальную свечу и пропел канон, гимн радости в честь той минуты, когда вся мрачная неизбежность старости, смерти и гибели невинности низвергается, а силы зла сами работают на свою погибель. Когда утром встало солнце, он вышел из часовни на опушку леса, где цвели примулы, ветреницы и душистые фиалки. Листья на деревьях только начали развертываться, перекликались птицы. И на него снизошло умиротворение. Что бы с ним ни случилось, как-бы он ни заблуждался, он все равно может положиться на Бога.
Как было заведено, на пасхальную заутреню пришли многие из тех, кто обращался к нему в течение года, и он радостно отслужил мессу. Многие верующие принесли еду, и после окончания литургии они все сидели на траве перед храмом и ели, пили и разговаривали, радостно смеясь, потому что пост закончился и им снова можно было есть яйца и мясо. Жюдикель поставил козье молоко и сыр и последний горшочек летнего меда. Это было чудесно.
Пасхальным вечером он чувствовал счастливую усталость после бдения и долгого дня и с удовольствием предвкушал тот момент, когда ляжет в постель. Когда звякнул колокольчик, он решил, что это еще кто-то из верующих пришел его поздравить, и повернулся от алтаря с приветливой улыбкой. Но это была незнакомая молодая крестьянка с младенцем, завернутым в одеяло.
– Господь с тобой, дочь моя, – сказал Жюдикель. – Чего ты хочешь?
Она опустилась перед ним на колени и коснулась лбом пола.
– Вы отшельник Жюдикель? – спросила она. Когда он кивнул, она проговорила: – Святой отец, в лесу неподалеку отсюда умирает человек. Я молю вас, ради милосердного Хри-с га, придите и сделайте для него, что можно.
Жюдикель взял из своей хижины фонарь и сумку с хле-бом, вином и миром, а когда узнал, что женщина весь день не ела, отдал ей остатки праздничного обеда, после чего они имеете направились в лес.
– Ты знаешь этого человека, дочь моя, – спросил Жю-дикель, – или ты нашла его случайно?
– Я его искала, – ответила она. – Он... мой друг. Когда-тл я собиралась выйти за него замуж.
– Но не вышла.
Он посмотрел на ребенка у нее на руках.
– Нет, – подтвердила она. – Мне... не позволили. Я вышла замуж за другого.
Мужчина оказался в чаще леса примерно в двух милях к юго-западу от часовни. Он лежал в шалаше, построенном из прутьев и веток, на завшивевшей подстилке из оленьей шкуры. Одеялом ему служила еще одна изорванная шкура. Он был грязный, обросший, одетый только в штопаную рубаху из мешковины. Перед шалашом горел костер, рядом с ним стояла чашка со свежей водой. Дерюжные штаны, еще не просохшие после стирки, висели на кусте. Жюди-кель решил, что весь этот уход начался совсем недавно, когда его нашла женщина. До этого мужчина лежал больной уже довольно долго. Лицо у него осунулось, губы обметало язвами, живот вспух от голода. Когда они пришли, свет фонаря разбудил его и он открыл глаза. Под спутанными волосами темные глаза ярко горели.
– Что это? – спросил он у женщины.
Она бережно положила ребенка к теплу костра и, подойдя к мужчине, встала рядом с ним на колени.
– Это отшельник, – сказала она ему. – Я привела его от часовни Святого Майлона. Пожалуйста, поговори с ним.
Мужчина перевел свой жаркий взгляд на Жюдикеля.
– Убирайся! – приказал он.
Жюдикель встал на колени напротив женщины и дотронулся до лба больного. Как он и думал, тот пылал в жару.
– Мне кажется, что твое имя Эон, – сказал Жюдикель. – Давно ты болеешь?
– Слишком давно! – торжествующе объявил Эон. – Даже если ты побежишь к кому-то из владетелей и скажешь, что наконец поймал грабителя, я все равно умру к тому времени, когда за мной придут. Я умираю и иду в ад, но я отправлюсь туда по своей воле, а не по герцогской.
– Я никуда не собираюсь бежать, – отозвался Жюдикель. – То, что я тебя здесь видел, останется между мной, тобой и Богом. Но эта женщина твой друг, и она тревожится за тебя. Из уважения к ней тебе следует хотя бы поговорить со мной, прежде чем прогонять.
Эон замялся и посмотрел на женщину. Та горячо кивнула, и он вздохнул.
– Это ничего не изменит, – сказал он ей, – но ради тебя... Она улыбнулась и поцеловала его в лоб, а потом вернулась к костру и взяла ребенка, который начал плакать.
– Ребенок не мой, – без предисловий заявил он. – Она не разрешала мне прикоснуться к ней с тех пор, как вышла замуж за этого парня в Племи. Она сказала ему, что хочет совершить паломничество на Пасху, и отправилась меня искать, потому что тревожилась за меня, но в остальном она его не обманывала. Это правда, Бог мне свидетель.
– Я тебе верю, – откликнулся Жюдикель, – и молю Бога, чтобы он вознаградил ее за верность ему и тебе.
– Да, – согласился Эон с едва заметной улыбкой.
– Что до тебя... – Жюдикель замолчал, мысленно моля о вразумлении, а потом продолжил: – Думаю, ты обрек себя на ад с большей готовностью, чем угодно Богу.
Эон бросил на него гневный взгляд.
– Ну, начинается проповедь! – с горечью проговорил он. – Раскайся, грешный человек! Вор, убийца, ослушник своего господина, беглый крестьянин, оборотень, ползи на брюхе, как червяк, и моли о помиловании, и, может быть, ты добьешься порки и чистилища. Уж лучше я умру как мужчина.
– Ты думаешь, что Господь не ведает того, что ты выстрадал? Я слышал рассказ о том, как ты стал разбойником. Это была огромная несправедливость, и в Судный день не будет ни богатых, ни бедных, ни знати, ни крепостных и все станет просто и честно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101