Он сгорал от желания немедленно овладеть ею.
«Соблазни его, – приказал ей Генри. – Флиртуй, обманывай, играй дерзкую распутницу, моя дорогая сестренка. Ты это умеешь. Смейся, улыбайся, хлопай ресницами, потому что наш болван вот-вот сомлеет. А потом поговори с ним хорошенько и узнай все имена, даты и места сборищ».
«Поговори с ним…» Слова брата, влетев в одно ухо Катрины, вылетели в другое. Генри – вот кто настоящий болван. Перси совсем другой.
Вряд ли она умнее брата, поскольку позволила себе влюбиться в этого человека. Она не могла флиртовать, не могла обманывать его. Генри просто недооценивал противника. Это далеко не мальчишка и не болван, а настоящий мужчина. Ей ничего не оставалось, как следовать туда, куда он вел ее и куда она стремилась вслед за ним.
Она облизнула губы и поглядела в лицо Перси. Надо как можно скорее остановить его!
– Постой! – еле выдохнула Катрина. – Нет! Мы не должны…
– Тогда зачем ты пришла? – бросил он, сузив черные глаза.
– Потому что…
– Зачем?! – Единственное слово резануло ее подобно крепкой затрещине.
– Не для этого…
– Ты по-прежнему играешь в проститутку, в соблазнительницу, в шлюху…
Катрина изо всех сил хлестнула его по щеке. Он ошалело схватился за лицо, а пленница воспользовалась его замешательством и сумела вырваться.
– Неужели ты никогда не… – начала она.
– Нет! – Перси поймал запястья Катрины, которая сидела опираясь на колени, и притянул к себе. – Нет, черт тебя побери, леди Сеймур! Довольно уже! Или не ясно? Коль ты пришла ко мне как женщина, так знай, что я овладею тобой как женщиной!
– Это тебя черт побери! – крикнула она – Тебя! За то, что ты ублюдок и предатель! – Она чуть не разрыдалась. Ее обнаженная грудь была прижата к его груди, а воздух уже закипал вокруг от яростного блеска глаз и злых речей. – Отпусти! – потребовала Катрина, хотя, ощущая Перси голой кожей, мечтала лишь поскорее сорвать с него рубашку. Ей хотелось убежать отсюда… Или нет! Со все разгорающимся желанием она мечтала, чтобы плен длился и длился вечно. Катрина сгорала от нетерпения пройти по пути, на который увлекал ее Перси.
– Отпусти! – снова попросила она. – Клянусь, я тебя ненавижу!
– Сука! – рявкнул он, схватив ее за волосы, но сразу грубость сменилась нежностью, он склонился к ней и поцеловал так крепко, что губы у Катрины распухли, и оба едва не задохнулись. Пламенная страсть, растворенная в воздухе, впиталась в их тела и души и разожгла горячий костер, который согрел каждую частичку тела.
Потом Перси ненадолго прервал поцелуй и прошептал:
– Я люблю тебя, Катрина Сеймур. Скажи, что я тебе противен, и я отпущу тебя.
Она приоткрыла рот… Она хотела отказаться от него. Но не сумела вымолвить ни слова, а отчаянно закрутила головой.
Перси снова уложил ее на сено и стал целовать в губы, в лоб, в шею… Потом, спустившись к груди, лизал, посасывал и покусывал упругие соски. А Катрину пожирало неистовое пламя желания. Она прижимала его голову и шептала что-то непонятное ей самой.
Перси вдруг молча поглядел ей в лицо и стал снимать с нее туфли и чулки. Развязывая тесемки панталон и нижних юбок, его пальцы щекотали ей живот, а когда ладонь легла на голую кожу, Катрина не сумела сдержать дрожь.
Он вновь поцеловал ее, а потом помог снять кринолин и муслиновое платье. Только когда Перси отбросил в сторону корсет и кружевное белье, Катрина поняла, что лежит перед ним на охапке сена совершенно нагая, и с тихим стоном протянула к нему руки, как бы пытаясь поскорее спрятать наготу в его объятиях.
– Нет, – шепнул ей Перси, уложил ее снова, расстелил золотистые волосы, как покрывало, на сенной подстилке и, стоя на коленях, поспешно сдернул жилет и рубашку. В полумраке блеснули крепкие мускулистые плечи. Потом он сел, чтобы снять башмаки и чулки, а также бриджи.
Катрина лежала, не смея открыть глаза, а когда все-таки решилась, то вздрогнула от неожиданности и замерла в восхищении, увидев, насколько он красив. По-настоящему красив.
Везде, где руки прикасались к ее коже, оставался теплый след, похожий на прикосновение тонкой шелковой ленты. Перси целовал ее снова и снова и был в таком возбуждении, что если бы Катрина заговорила, он едва ли услышал бы ее…
Он был великолепен. Грациозен и ловок, как пума, мускулист и могуч, как медведь, решителен и уверен в себе, как сокол. Катрина инстинктивно прикасалась к его плечам и наслаждалась подрагиванием мускулов и сухожилий. Живот Перси был плоским и твердым, а смоляные волосы не только венчали голову, но гнездились на груди и вокруг той запретной части тела, которая настолько заворожила ее. Она пульсировала, жила своею жизнью, словно в ней сосредоточилась вся страсть любовника. Нет, Катрине не следовало видеть… Не следовало приходить… Это невообразимо! Ни одна порядочная девушка не посмела бы, следуя его просьбе, протянуть туда руку и обхватить пальцами…
Ни одна порядочная дама не позволила бы ему трогать ее там, куда он проник пальцами. Но для Перси не существовало запретов. Поцелуи его были откровенно распутны, а Катрина не могла остановить их, не умела отказать ему, не в состоянии была совладать с собственным телом. Она лишь ощущала…
– О, Перси! Это… это неправильно! – в конце концов не выдержала девушка.
Но он ответил:
– Это правильно, милая, потому что это – любовь. Сам Бог велел, чтобы муж поклонялся жене, и он свидетель: я действительно люблю тебя.
Она поверила… Не только что Перси ее любит, но что эта интимная вседозволенность в их отношениях и есть любовь. Она сплела пальцы с его пальцами, а он тронул ее губы своими. Катрина в восторге заметалась на травяном ложе, но Перси улегся сверху, и она едва не вскрикнула, когда неожиданно толчком он вошел в нее, будто прорвав назревшее напряжение и мигом утоляя ее жажду. Крикнуть помешал его поцелуй и тихий шепот прямо в губы:
– Ш-ш, любимая, осторожнее…
Но ей не было дела до осторожности, до окружающего мира. Влажная от пота, словно в бреду, она высвободила руки из его крепкого объятия и наконец-то прошептала возле жесткой щеки:
– О, Перси…
Он тихонько усмехнулся и пообещал:
– Мы только начали с тобой, любимая, только-только начали.
Он продолжал наполнять ее собою, сладким, горячим огнем, который захлестнул и поглотил ее, снова и снова ввергая в трепетный восторг. Потом Катрина с удовольствием погладила его увлажненную потом волосатую грудь и приютилась в ласковых и надежных руках, а Перси поцеловал ее в лоб и убрал налипшие влажные прядки волос.
После этого она вспомнила, что лежит всего лишь на стоге сена, а не на брачном ложе с шелковыми простынями, и светит им трепещущее пламя масляной лампы, а не свечи в канделябрах с бронзовыми амурами. Она не собиралась отдаваться Перси, несмотря на то что, как сказал брат, ему безразлично, что она станет делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
«Соблазни его, – приказал ей Генри. – Флиртуй, обманывай, играй дерзкую распутницу, моя дорогая сестренка. Ты это умеешь. Смейся, улыбайся, хлопай ресницами, потому что наш болван вот-вот сомлеет. А потом поговори с ним хорошенько и узнай все имена, даты и места сборищ».
«Поговори с ним…» Слова брата, влетев в одно ухо Катрины, вылетели в другое. Генри – вот кто настоящий болван. Перси совсем другой.
Вряд ли она умнее брата, поскольку позволила себе влюбиться в этого человека. Она не могла флиртовать, не могла обманывать его. Генри просто недооценивал противника. Это далеко не мальчишка и не болван, а настоящий мужчина. Ей ничего не оставалось, как следовать туда, куда он вел ее и куда она стремилась вслед за ним.
Она облизнула губы и поглядела в лицо Перси. Надо как можно скорее остановить его!
– Постой! – еле выдохнула Катрина. – Нет! Мы не должны…
– Тогда зачем ты пришла? – бросил он, сузив черные глаза.
– Потому что…
– Зачем?! – Единственное слово резануло ее подобно крепкой затрещине.
– Не для этого…
– Ты по-прежнему играешь в проститутку, в соблазнительницу, в шлюху…
Катрина изо всех сил хлестнула его по щеке. Он ошалело схватился за лицо, а пленница воспользовалась его замешательством и сумела вырваться.
– Неужели ты никогда не… – начала она.
– Нет! – Перси поймал запястья Катрины, которая сидела опираясь на колени, и притянул к себе. – Нет, черт тебя побери, леди Сеймур! Довольно уже! Или не ясно? Коль ты пришла ко мне как женщина, так знай, что я овладею тобой как женщиной!
– Это тебя черт побери! – крикнула она – Тебя! За то, что ты ублюдок и предатель! – Она чуть не разрыдалась. Ее обнаженная грудь была прижата к его груди, а воздух уже закипал вокруг от яростного блеска глаз и злых речей. – Отпусти! – потребовала Катрина, хотя, ощущая Перси голой кожей, мечтала лишь поскорее сорвать с него рубашку. Ей хотелось убежать отсюда… Или нет! Со все разгорающимся желанием она мечтала, чтобы плен длился и длился вечно. Катрина сгорала от нетерпения пройти по пути, на который увлекал ее Перси.
– Отпусти! – снова попросила она. – Клянусь, я тебя ненавижу!
– Сука! – рявкнул он, схватив ее за волосы, но сразу грубость сменилась нежностью, он склонился к ней и поцеловал так крепко, что губы у Катрины распухли, и оба едва не задохнулись. Пламенная страсть, растворенная в воздухе, впиталась в их тела и души и разожгла горячий костер, который согрел каждую частичку тела.
Потом Перси ненадолго прервал поцелуй и прошептал:
– Я люблю тебя, Катрина Сеймур. Скажи, что я тебе противен, и я отпущу тебя.
Она приоткрыла рот… Она хотела отказаться от него. Но не сумела вымолвить ни слова, а отчаянно закрутила головой.
Перси снова уложил ее на сено и стал целовать в губы, в лоб, в шею… Потом, спустившись к груди, лизал, посасывал и покусывал упругие соски. А Катрину пожирало неистовое пламя желания. Она прижимала его голову и шептала что-то непонятное ей самой.
Перси вдруг молча поглядел ей в лицо и стал снимать с нее туфли и чулки. Развязывая тесемки панталон и нижних юбок, его пальцы щекотали ей живот, а когда ладонь легла на голую кожу, Катрина не сумела сдержать дрожь.
Он вновь поцеловал ее, а потом помог снять кринолин и муслиновое платье. Только когда Перси отбросил в сторону корсет и кружевное белье, Катрина поняла, что лежит перед ним на охапке сена совершенно нагая, и с тихим стоном протянула к нему руки, как бы пытаясь поскорее спрятать наготу в его объятиях.
– Нет, – шепнул ей Перси, уложил ее снова, расстелил золотистые волосы, как покрывало, на сенной подстилке и, стоя на коленях, поспешно сдернул жилет и рубашку. В полумраке блеснули крепкие мускулистые плечи. Потом он сел, чтобы снять башмаки и чулки, а также бриджи.
Катрина лежала, не смея открыть глаза, а когда все-таки решилась, то вздрогнула от неожиданности и замерла в восхищении, увидев, насколько он красив. По-настоящему красив.
Везде, где руки прикасались к ее коже, оставался теплый след, похожий на прикосновение тонкой шелковой ленты. Перси целовал ее снова и снова и был в таком возбуждении, что если бы Катрина заговорила, он едва ли услышал бы ее…
Он был великолепен. Грациозен и ловок, как пума, мускулист и могуч, как медведь, решителен и уверен в себе, как сокол. Катрина инстинктивно прикасалась к его плечам и наслаждалась подрагиванием мускулов и сухожилий. Живот Перси был плоским и твердым, а смоляные волосы не только венчали голову, но гнездились на груди и вокруг той запретной части тела, которая настолько заворожила ее. Она пульсировала, жила своею жизнью, словно в ней сосредоточилась вся страсть любовника. Нет, Катрине не следовало видеть… Не следовало приходить… Это невообразимо! Ни одна порядочная девушка не посмела бы, следуя его просьбе, протянуть туда руку и обхватить пальцами…
Ни одна порядочная дама не позволила бы ему трогать ее там, куда он проник пальцами. Но для Перси не существовало запретов. Поцелуи его были откровенно распутны, а Катрина не могла остановить их, не умела отказать ему, не в состоянии была совладать с собственным телом. Она лишь ощущала…
– О, Перси! Это… это неправильно! – в конце концов не выдержала девушка.
Но он ответил:
– Это правильно, милая, потому что это – любовь. Сам Бог велел, чтобы муж поклонялся жене, и он свидетель: я действительно люблю тебя.
Она поверила… Не только что Перси ее любит, но что эта интимная вседозволенность в их отношениях и есть любовь. Она сплела пальцы с его пальцами, а он тронул ее губы своими. Катрина в восторге заметалась на травяном ложе, но Перси улегся сверху, и она едва не вскрикнула, когда неожиданно толчком он вошел в нее, будто прорвав назревшее напряжение и мигом утоляя ее жажду. Крикнуть помешал его поцелуй и тихий шепот прямо в губы:
– Ш-ш, любимая, осторожнее…
Но ей не было дела до осторожности, до окружающего мира. Влажная от пота, словно в бреду, она высвободила руки из его крепкого объятия и наконец-то прошептала возле жесткой щеки:
– О, Перси…
Он тихонько усмехнулся и пообещал:
– Мы только начали с тобой, любимая, только-только начали.
Он продолжал наполнять ее собою, сладким, горячим огнем, который захлестнул и поглотил ее, снова и снова ввергая в трепетный восторг. Потом Катрина с удовольствием погладила его увлажненную потом волосатую грудь и приютилась в ласковых и надежных руках, а Перси поцеловал ее в лоб и убрал налипшие влажные прядки волос.
После этого она вспомнила, что лежит всего лишь на стоге сена, а не на брачном ложе с шелковыми простынями, и светит им трепещущее пламя масляной лампы, а не свечи в канделябрах с бронзовыми амурами. Она не собиралась отдаваться Перси, несмотря на то что, как сказал брат, ему безразлично, что она станет делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86