Вдоль дороги тянулись серые скалы и желтый можжевельник, отливающий золотыми бликами в лучах заходящего солнца.
Оно медленно опускалось между холодными плечами холмов, среди которых задерживались тени. На улицах бродили мулы, и автомобиль был слишком большим, чтобы проехать до гостиницы. В сельской гостинице стоял один-единственный огромный стол, приблизительно на пятьдесят персон. Мы в одиночестве сидели за ним и наблюдали, как постепенно наступает вечерняя мгла. Нам подали местное красное вино - не очень высокого качества - и жирных поджаренных голубей, и фрукты, и сыр. В соседней комнате царило веселье, местные крестьяне потягивали самодельное вино. Вскоре мы уже чуть различали в ночных сумерках огромный горный хребет.
- Тебе тут приятно? - спросил я.
- Очень, - ответила Кэри.
Немного спустя она сказала:
- Мне так не хочется возвращаться в Монте-Карло. Давай отправим назад автомобиль, а сами останемся здесь. Сегодня мы обойдемся без зубных щеток, а завтра походим по здешним магазинам.
Последние слова она произнесла с особенной интонацией, как будто мы остановились в роскошном отеле, а шикарная улица Рю-де-ля-Пэ находилась сразу же за углом.
- Зубную щетку мы купим у Картье, - предложил я.
- А потом сходим в «Ланвин» и возьмем там две пижамы самого высокого качества, - подхватила она предложенную мной игру.
- Мыло мы найдем у Герлена.
- И еще дюжину батистовых платочков - на Рю-де-Ривали.
Наконец она исчерпала свою фантазию:
- Больше я ничего не могу придумать, а ты? Ты ходил по этим магазинам со своей Грязнулей?
Грязнуля - кличка, которую Кэри придумала для моей первой жены: она была темноволосая, полная и сексуальная, с глазами пекинского мопсика.
- Никогда, - уверил ее я.
- Мне нравится бывать там, где еще никто не наследил.
Я глянул на наручные часы. Они показывали десять. Еще полчаса езды на автомобиле.
- Пожалуй, нам пора возвращаться, - предложил я.
- Но ведь еще совсем не поздно.
- Понимаешь, сегодня я хочу по-настоящему испытать свою систему. Если я буду делать ставки двухсотфранковыми фишками, то смогу выиграть значительную сумму.
- Ты собираешься в казино?
- Конечно.
- Но это ведь похоже на воровство.
- С какой стати? Он занял нам деньги, чтобы мы наслаждались, получали удовольствие от жизни.
- Половина этих денег принадлежит мне. Ты не имеешь права рисковать моей долей.
- Дорогая, будь умницей. Мне нужны все деньги. Система требует капитала. Если я выиграю, ты получишь назад свою половину, и еще с процентами. Мы оплатим все счета и, если тебе захочется, снова приедем сюда и проведем в этой тихой горной деревушке остаток нашего свадебного путешествия.
- Ты никогда не выиграешь. Чем ты лучше остальных посетителей казино?
- В отличие от них я неплохой математик.
Бородатый старик провел нас темными улочками до автомобиля. Кэри шла молчаливая и задумчивая, даже не позволила мне взять ее под руку. Я обиделся:
- Все-таки это ведь наша праздничная ночь, милая. Отчего ты злишься?
- Разве я сказала тебе что-нибудь обидное или злое?
Как все-таки они умеют обезоруживать нас, мужчин, своим молчанием: молчание нельзя повторить, на него нельзя ответить, как это можно сделать со словом. В молчании мы ехали назад. Когда проезжали через Монако, весь город - и музеи, и казино, и собор, и дворец - был залит светом, а со скалы пускали в небо фейерверк. Это был последний вечер недели фейерверков. Я вспомнил наш первый день здесь и нашу ссору, и те три балкона.
- Мы с тобой еще никогда не бывали в зале для избранных, - сказал я. Давай сходим туда сегодня.
- Почему обязательно сегодня? - поинтересовалась она.
- «Муж должен защищать жену, жена должна слушаться своего мужа».
- Что это ты там бормочешь?
- Ты же сама подтвердила мэру, что согласна с этим. И еще с одним пунктом ты согласилась: «Супруга обязана жить со своим мужем и следовать за ним повсюду». Ну так вот: сегодня мы обязаны пойти в зал для избранных.
- А я никак не могла уловить, что это он там бормочет.
Самое плохое всегда позади, когда она снисходит и начинает спорить.
- Пойдем со мной, родная, и ты убедишься, как моя система выигрывает.
- Я увижу только то, что она проигрывает, - возразила она, произнося каждое слово намеренно четко и выразительно.
Точно в пол-одиннадцатого я начал игру и проиграл. Проигрывал я беспрерывно. Сменить стол было невозможно, так как это был единственный стол, за которым можно было ставить минимальные ставки в двести франков.
Когда я проиграл половину директорских денег, Кэри попросила меня оставить игру, но я продолжал верить в свою систему и твердо знал, что обязательно придет время, когда фортуна повернется ко мне лицом и мои расчеты окажутся правильными.
- Сколько у тебя осталось денег?
- Вот тут все, - показал я пять двухсотфранковых фишек. Она встала из-за стола и ушла. Мне кажется, она плакала, но я не мог пойти за ней, не потеряв места за столом.
По дороге в отель я плакал - бывают моменты в жизни, когда мужчина имеет право плакать, не стыдясь слез. Кэри еще не спала. По тому, во что она была одета на ночь, можно было судить, как холодно она встретила меня: она никогда не надевала нижней части пижамы - только в том случае, если хотела продемонстрировать свое возмущение или равнодушие. Но когда Кэри увидела, что я присел на край постели, содрогаясь от тщетного старания сдержать слезы, она сразу же подобрела:
- Родной мой, не принимай так близко к сердцу свой проигрыш. Как-нибудь обойдемся.
Она вскочила с кровати и обняла меня.
- Милый, - попросила она прощения, - я так плохо вела себя. Такое может случиться со всяким: не ты один проигрываешь. Увидишь: все уладится. Больше мы не будем есть булочки с кофе, перейдем на мороженое. Уверена, «Чайка» скоро придет, обязательно придет. Рано или поздно.
- Теперь мне уже все равно: пусть она вообще не приходит, - ответил я.
- Успокойся, милый. Такое может случиться со всяким. Подумаешь, беда какая - проиграл.
- Но я не проиграл, - сказал я. - Я выиграл.
Она убрала руки с моих плеч:
- Выиграл?!
- Я выиграл пять миллионов франков.
- В таком случае чего же ты плачешь?
- Я не плачу, я радуюсь. Мы ведь теперь богачи.
- Ох, ну и свинья же ты, - отрезала она, - а я еще тебя жалела.
И она снова нырнула в постель, накрывшись с головой одеялом.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
К деньгам привыкнуть гораздо легче, чем к нищете, хоть Руссо и утверждал, что человек рождается богатым, а со временем делается все беднее и беднее.
Мне доставляло удовольствие рассчитываться с директором отеля и оставлять ключи у портье. Я часто нажимал звонки в номере просто ради удовольствия встретиться с человеком в ливрее, не стыдясь его. Я заставил Кэри пойти в фешенебельный салон Элизабет Ардэн и заказал в ресторане бутылку «Груад Ляроз» 1934 года (и даже позволил себе отправить его назад, так как вино, на мой взгляд, оказалось слишком теплым).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Оно медленно опускалось между холодными плечами холмов, среди которых задерживались тени. На улицах бродили мулы, и автомобиль был слишком большим, чтобы проехать до гостиницы. В сельской гостинице стоял один-единственный огромный стол, приблизительно на пятьдесят персон. Мы в одиночестве сидели за ним и наблюдали, как постепенно наступает вечерняя мгла. Нам подали местное красное вино - не очень высокого качества - и жирных поджаренных голубей, и фрукты, и сыр. В соседней комнате царило веселье, местные крестьяне потягивали самодельное вино. Вскоре мы уже чуть различали в ночных сумерках огромный горный хребет.
- Тебе тут приятно? - спросил я.
- Очень, - ответила Кэри.
Немного спустя она сказала:
- Мне так не хочется возвращаться в Монте-Карло. Давай отправим назад автомобиль, а сами останемся здесь. Сегодня мы обойдемся без зубных щеток, а завтра походим по здешним магазинам.
Последние слова она произнесла с особенной интонацией, как будто мы остановились в роскошном отеле, а шикарная улица Рю-де-ля-Пэ находилась сразу же за углом.
- Зубную щетку мы купим у Картье, - предложил я.
- А потом сходим в «Ланвин» и возьмем там две пижамы самого высокого качества, - подхватила она предложенную мной игру.
- Мыло мы найдем у Герлена.
- И еще дюжину батистовых платочков - на Рю-де-Ривали.
Наконец она исчерпала свою фантазию:
- Больше я ничего не могу придумать, а ты? Ты ходил по этим магазинам со своей Грязнулей?
Грязнуля - кличка, которую Кэри придумала для моей первой жены: она была темноволосая, полная и сексуальная, с глазами пекинского мопсика.
- Никогда, - уверил ее я.
- Мне нравится бывать там, где еще никто не наследил.
Я глянул на наручные часы. Они показывали десять. Еще полчаса езды на автомобиле.
- Пожалуй, нам пора возвращаться, - предложил я.
- Но ведь еще совсем не поздно.
- Понимаешь, сегодня я хочу по-настоящему испытать свою систему. Если я буду делать ставки двухсотфранковыми фишками, то смогу выиграть значительную сумму.
- Ты собираешься в казино?
- Конечно.
- Но это ведь похоже на воровство.
- С какой стати? Он занял нам деньги, чтобы мы наслаждались, получали удовольствие от жизни.
- Половина этих денег принадлежит мне. Ты не имеешь права рисковать моей долей.
- Дорогая, будь умницей. Мне нужны все деньги. Система требует капитала. Если я выиграю, ты получишь назад свою половину, и еще с процентами. Мы оплатим все счета и, если тебе захочется, снова приедем сюда и проведем в этой тихой горной деревушке остаток нашего свадебного путешествия.
- Ты никогда не выиграешь. Чем ты лучше остальных посетителей казино?
- В отличие от них я неплохой математик.
Бородатый старик провел нас темными улочками до автомобиля. Кэри шла молчаливая и задумчивая, даже не позволила мне взять ее под руку. Я обиделся:
- Все-таки это ведь наша праздничная ночь, милая. Отчего ты злишься?
- Разве я сказала тебе что-нибудь обидное или злое?
Как все-таки они умеют обезоруживать нас, мужчин, своим молчанием: молчание нельзя повторить, на него нельзя ответить, как это можно сделать со словом. В молчании мы ехали назад. Когда проезжали через Монако, весь город - и музеи, и казино, и собор, и дворец - был залит светом, а со скалы пускали в небо фейерверк. Это был последний вечер недели фейерверков. Я вспомнил наш первый день здесь и нашу ссору, и те три балкона.
- Мы с тобой еще никогда не бывали в зале для избранных, - сказал я. Давай сходим туда сегодня.
- Почему обязательно сегодня? - поинтересовалась она.
- «Муж должен защищать жену, жена должна слушаться своего мужа».
- Что это ты там бормочешь?
- Ты же сама подтвердила мэру, что согласна с этим. И еще с одним пунктом ты согласилась: «Супруга обязана жить со своим мужем и следовать за ним повсюду». Ну так вот: сегодня мы обязаны пойти в зал для избранных.
- А я никак не могла уловить, что это он там бормочет.
Самое плохое всегда позади, когда она снисходит и начинает спорить.
- Пойдем со мной, родная, и ты убедишься, как моя система выигрывает.
- Я увижу только то, что она проигрывает, - возразила она, произнося каждое слово намеренно четко и выразительно.
Точно в пол-одиннадцатого я начал игру и проиграл. Проигрывал я беспрерывно. Сменить стол было невозможно, так как это был единственный стол, за которым можно было ставить минимальные ставки в двести франков.
Когда я проиграл половину директорских денег, Кэри попросила меня оставить игру, но я продолжал верить в свою систему и твердо знал, что обязательно придет время, когда фортуна повернется ко мне лицом и мои расчеты окажутся правильными.
- Сколько у тебя осталось денег?
- Вот тут все, - показал я пять двухсотфранковых фишек. Она встала из-за стола и ушла. Мне кажется, она плакала, но я не мог пойти за ней, не потеряв места за столом.
По дороге в отель я плакал - бывают моменты в жизни, когда мужчина имеет право плакать, не стыдясь слез. Кэри еще не спала. По тому, во что она была одета на ночь, можно было судить, как холодно она встретила меня: она никогда не надевала нижней части пижамы - только в том случае, если хотела продемонстрировать свое возмущение или равнодушие. Но когда Кэри увидела, что я присел на край постели, содрогаясь от тщетного старания сдержать слезы, она сразу же подобрела:
- Родной мой, не принимай так близко к сердцу свой проигрыш. Как-нибудь обойдемся.
Она вскочила с кровати и обняла меня.
- Милый, - попросила она прощения, - я так плохо вела себя. Такое может случиться со всяким: не ты один проигрываешь. Увидишь: все уладится. Больше мы не будем есть булочки с кофе, перейдем на мороженое. Уверена, «Чайка» скоро придет, обязательно придет. Рано или поздно.
- Теперь мне уже все равно: пусть она вообще не приходит, - ответил я.
- Успокойся, милый. Такое может случиться со всяким. Подумаешь, беда какая - проиграл.
- Но я не проиграл, - сказал я. - Я выиграл.
Она убрала руки с моих плеч:
- Выиграл?!
- Я выиграл пять миллионов франков.
- В таком случае чего же ты плачешь?
- Я не плачу, я радуюсь. Мы ведь теперь богачи.
- Ох, ну и свинья же ты, - отрезала она, - а я еще тебя жалела.
И она снова нырнула в постель, накрывшись с головой одеялом.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
К деньгам привыкнуть гораздо легче, чем к нищете, хоть Руссо и утверждал, что человек рождается богатым, а со временем делается все беднее и беднее.
Мне доставляло удовольствие рассчитываться с директором отеля и оставлять ключи у портье. Я часто нажимал звонки в номере просто ради удовольствия встретиться с человеком в ливрее, не стыдясь его. Я заставил Кэри пойти в фешенебельный салон Элизабет Ардэн и заказал в ресторане бутылку «Груад Ляроз» 1934 года (и даже позволил себе отправить его назад, так как вино, на мой взгляд, оказалось слишком теплым).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23