Если мы не станем этого делать, мы разрушим все.
– Я не могу! Я не могу себя контролировать! – Голос его дрожал. Руки сжались в кулаки, суставы пальцев побелели. Он сжимал и разжимал кулаки. – Ублюдок! Негодяй! Болтун!
– Ким! – Голос Николь прозвучал как удар кнута. – Остановись! – Она взяла ручное зеркальце с тяжелой серебряной ручкой и, держа его как оружие, двигалась автоматически, не осознавая, что именно она делает. Она действовала инстинктивно: поднялась с банкетки и двигалась к нему, угрожающе подняв зеркало.
– Николь! Не надо! – Ким внезапно осознал, какой удар он ей нанес, и в ней самой увидел свое отражение. – Не надо!
– Я не стану, Ким, – ответила Николь. – Я не хочу разрушать то, что у нас есть. Нам никогда не удастся построить ничего лучше взамен разрушенного. Никогда. Я сделаю все, чтобы спасти то, что у нас есть.
– Ты бросишь Эссаяна?
– Если хочешь, – ответила она, не понимая, почему ее дружба с Эссаяном так беспокоила Кима. Романтическая дружба взрослых людей, у которых были, кроме того, совпадающие постоянные привязанности, – это так естественно и прекрасно! Все это хорошо понимали. Мужья, жены, любовники, женатые и замужние. Такая дружба была удобной отдушиной: люди, состоящие в браке, снимали напряжение семейной повседневной жизни; для тех же, у кого не было семьи, это был способ забыть свое одиночество. Ярость и ревность Кима были непонятны Николь.
– Конечно, я брошу его, раз это так важно тебе.
– Обещаешь? – спросил он, все еще сомневаясь. Она так легко сдалась.
– Если хочешь, – сказала она, – я обещаю.
– На Библии?
– На Библии, – согласилась она, скрывая свое удивление.
– Ну вот и хорошо, – сказал он, успокаиваясь. – Это хорошо. – Он сел на край кровати. – Ужасно, что он мне нравится. Я восхищен им. Он интересный человек. Если бы он был человеком обычным!
– Если бы он был обычным человеком, он бы меня не заинтересовал, – заметила Николь, убедившись, что с Кимом уже можно говорить разумно. Он кивнул и даже иронически улыбнулся. Николь решила, что гроза миновала.
Однако на следующий день Ким спросил Николь, когда именно они встретились с Майклом, и попросил ее подробно рассказать, как развивался их роман. Он хотел знать в деталях, где они ужинали, какие цветы он ей дарил, какие записки присылал с букетами, как много у них общих друзей, смешил ли он ее, как долго он в Париже, знакома ли Николь с его женой. Сначала она отвечала на его вопросы, но потом ее терпение кончилось:
– Зачем тебе все знать?
– Мне интересно, – сказал он. – Вот и все. – Больше он ее ни о чем не спрашивал, и она решила, что вопрос закрыт.
В ту же ночь, в постели, лаская ее, Ким вдруг спросил:
– Он так тоже делает? – Потом он поцеловал ее как-то особенно. – И так?
Она оцепенела, шокированная.
– Делает или нет?
– Хватит! – сказала она. – Не смей задавать таких вопросов.
– Делает он так или нет? – настаивал Ким. Николь поняла, что независимо от ответа она окажется в проигрыше.
– Ким, выкинь все эти вопросы из головы. Ты должен.
– Я не могу.
– Ты сможешь. Ты всегда говорил мне, какой ты сильный. Будь сильным! Контролируй свои мысли! Иначе ты все отравишь! Все!
– Ты права, – сказал он, но она не могла разгадать, какой именно смысл он вкладывал в эти слова. Согласился ли он с ней? Сказал ли это, чтобы она замолчала? Собирался ли он на самом деле контролировать свои мысли и эмоции? Она не знала. Но больше он ничего не сказал.
В течение последующих двух дней имя Майкла не упоминалось. Но на третий день Ким встретил ее в восемь вечера около «Дома Редон». Он вошел в ее кабинет, не поцеловав и не обняв ее, и резко спросил:
– Ты ведь днем встречалась с ним?
Николь начала говорить спокойно и уверенно:
– Видишь ли, Ким, мы заканчиваем распродавать осеннюю коллекцию. Фабрики не выполнили наш заказ, и мы не сможем сделать восемь шифоновых вечерних туалетов для своих клиентов. На фабрике клянутся, что у них нет сырья. Клиенты требуют выполнения своих заказов. Мы недополучили позолоченных пуговиц на твидовые костюмы. Три владельца магазина заняты беготней по всему Парижу в поисках нужных пуговиц, которых нам не хватает, чтобы закончить восемнадцать костюмов. Три клиентки принесли платья, жалуясь, что горловина отходит после того, как они несколько раз одели их. Они правы. Швеи, которые были заняты на других отделочных работах, сняты, чтобы исправить дефект. Сегодня у меня встреча с Лео Северином. Некий малоизвестный парфюмер копирует «Николь» и продает мои духи в фальшивых флаконах. Мы должны возбуждать против него уголовное дело. Он принес нам убытков на большую сумму, к тому же портит мою репутацию, потому что его духи значительно худшего качества. Графиня, чье имя я тебе не стану называть, вернула нам сшитое у нас вечернее платье, уже изрядно поношенное. Она утверждала, что получила его с дыркой, прожженной сигаретой. Она, конечно, лгала, но мы были вынуждены вернуть ей деньги. Сегодня утром водитель грузовика, развозящего заказы, врезался в другой грузовик на авеню Фош. Он доставлял большую партию заказов очень важной клиентке, которая сегодня отплывает на борту «Иль де Франс». Я послала одну из продавщиц на такси к месту аварии, чтобы она спасла заказ и на такси доставила его на борт корабля, – Николь закончила свой рассказ. Потом она сделала паузу, посмотрела прямо Киму в глаза и сказала:
– Как, по-твоему, когда у меня было время куда-нибудь улизнуть?
– Может быть, сегодня ты этого и не делала, но ты это делала в другие дни! За моей спиной! – Он стоял в дверях, скрестив руки.
– Ким, я же сказала тебе, что прекращу этот роман. Я пообещала, и я сдержу свое обещание.
– Ты должна встретить его и сказать ему, что между вами все кончено, – Ким был непреклонен. – Ты занималась с ним любовью! С этим армянским буйволом!
– Я уже сказала ему обо всем по телефону, – сказала Николь, пропустив мимо ушей его оскорбительное замечание. Она никогда ни перед кем не оправдывалась. Она не привыкла, что ее без конца в чем-то обвиняют.
– Я не верю тебе, ты лжешь. Ты встречаешься с ним за моей спиной.
– Ким, что случилось? Я никогда не видела тебя таким. Я даже не подозревала, что ты способен на такое. Подозрения! Без всяких оснований! Твои обвинения глупы!
– Значит, я и сам глуп! Ты очень осторожна! Ты всегда была так осторожна со своими деньгами. Со своей одеждой. С самой собой, Николь. Ты никогда по-настоящему не жила! Ты никогда не ломала себе шеи. Ты никогда не рисковала. – Он говорил, как бы ища смысл того, что ему непонятно.
– При чем здесь риск? – спросила Николь. Она начинала с нуля. Для некоторых, может быть, это могло показаться рискованной затеей, но для нее это было необходимостью.
– Ты так логична, так умеешь себя контролировать, ты так предусмотрительна, – с этими словами он выскочил из ее кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Я не могу! Я не могу себя контролировать! – Голос его дрожал. Руки сжались в кулаки, суставы пальцев побелели. Он сжимал и разжимал кулаки. – Ублюдок! Негодяй! Болтун!
– Ким! – Голос Николь прозвучал как удар кнута. – Остановись! – Она взяла ручное зеркальце с тяжелой серебряной ручкой и, держа его как оружие, двигалась автоматически, не осознавая, что именно она делает. Она действовала инстинктивно: поднялась с банкетки и двигалась к нему, угрожающе подняв зеркало.
– Николь! Не надо! – Ким внезапно осознал, какой удар он ей нанес, и в ней самой увидел свое отражение. – Не надо!
– Я не стану, Ким, – ответила Николь. – Я не хочу разрушать то, что у нас есть. Нам никогда не удастся построить ничего лучше взамен разрушенного. Никогда. Я сделаю все, чтобы спасти то, что у нас есть.
– Ты бросишь Эссаяна?
– Если хочешь, – ответила она, не понимая, почему ее дружба с Эссаяном так беспокоила Кима. Романтическая дружба взрослых людей, у которых были, кроме того, совпадающие постоянные привязанности, – это так естественно и прекрасно! Все это хорошо понимали. Мужья, жены, любовники, женатые и замужние. Такая дружба была удобной отдушиной: люди, состоящие в браке, снимали напряжение семейной повседневной жизни; для тех же, у кого не было семьи, это был способ забыть свое одиночество. Ярость и ревность Кима были непонятны Николь.
– Конечно, я брошу его, раз это так важно тебе.
– Обещаешь? – спросил он, все еще сомневаясь. Она так легко сдалась.
– Если хочешь, – сказала она, – я обещаю.
– На Библии?
– На Библии, – согласилась она, скрывая свое удивление.
– Ну вот и хорошо, – сказал он, успокаиваясь. – Это хорошо. – Он сел на край кровати. – Ужасно, что он мне нравится. Я восхищен им. Он интересный человек. Если бы он был человеком обычным!
– Если бы он был обычным человеком, он бы меня не заинтересовал, – заметила Николь, убедившись, что с Кимом уже можно говорить разумно. Он кивнул и даже иронически улыбнулся. Николь решила, что гроза миновала.
Однако на следующий день Ким спросил Николь, когда именно они встретились с Майклом, и попросил ее подробно рассказать, как развивался их роман. Он хотел знать в деталях, где они ужинали, какие цветы он ей дарил, какие записки присылал с букетами, как много у них общих друзей, смешил ли он ее, как долго он в Париже, знакома ли Николь с его женой. Сначала она отвечала на его вопросы, но потом ее терпение кончилось:
– Зачем тебе все знать?
– Мне интересно, – сказал он. – Вот и все. – Больше он ее ни о чем не спрашивал, и она решила, что вопрос закрыт.
В ту же ночь, в постели, лаская ее, Ким вдруг спросил:
– Он так тоже делает? – Потом он поцеловал ее как-то особенно. – И так?
Она оцепенела, шокированная.
– Делает или нет?
– Хватит! – сказала она. – Не смей задавать таких вопросов.
– Делает он так или нет? – настаивал Ким. Николь поняла, что независимо от ответа она окажется в проигрыше.
– Ким, выкинь все эти вопросы из головы. Ты должен.
– Я не могу.
– Ты сможешь. Ты всегда говорил мне, какой ты сильный. Будь сильным! Контролируй свои мысли! Иначе ты все отравишь! Все!
– Ты права, – сказал он, но она не могла разгадать, какой именно смысл он вкладывал в эти слова. Согласился ли он с ней? Сказал ли это, чтобы она замолчала? Собирался ли он на самом деле контролировать свои мысли и эмоции? Она не знала. Но больше он ничего не сказал.
В течение последующих двух дней имя Майкла не упоминалось. Но на третий день Ким встретил ее в восемь вечера около «Дома Редон». Он вошел в ее кабинет, не поцеловав и не обняв ее, и резко спросил:
– Ты ведь днем встречалась с ним?
Николь начала говорить спокойно и уверенно:
– Видишь ли, Ким, мы заканчиваем распродавать осеннюю коллекцию. Фабрики не выполнили наш заказ, и мы не сможем сделать восемь шифоновых вечерних туалетов для своих клиентов. На фабрике клянутся, что у них нет сырья. Клиенты требуют выполнения своих заказов. Мы недополучили позолоченных пуговиц на твидовые костюмы. Три владельца магазина заняты беготней по всему Парижу в поисках нужных пуговиц, которых нам не хватает, чтобы закончить восемнадцать костюмов. Три клиентки принесли платья, жалуясь, что горловина отходит после того, как они несколько раз одели их. Они правы. Швеи, которые были заняты на других отделочных работах, сняты, чтобы исправить дефект. Сегодня у меня встреча с Лео Северином. Некий малоизвестный парфюмер копирует «Николь» и продает мои духи в фальшивых флаконах. Мы должны возбуждать против него уголовное дело. Он принес нам убытков на большую сумму, к тому же портит мою репутацию, потому что его духи значительно худшего качества. Графиня, чье имя я тебе не стану называть, вернула нам сшитое у нас вечернее платье, уже изрядно поношенное. Она утверждала, что получила его с дыркой, прожженной сигаретой. Она, конечно, лгала, но мы были вынуждены вернуть ей деньги. Сегодня утром водитель грузовика, развозящего заказы, врезался в другой грузовик на авеню Фош. Он доставлял большую партию заказов очень важной клиентке, которая сегодня отплывает на борту «Иль де Франс». Я послала одну из продавщиц на такси к месту аварии, чтобы она спасла заказ и на такси доставила его на борт корабля, – Николь закончила свой рассказ. Потом она сделала паузу, посмотрела прямо Киму в глаза и сказала:
– Как, по-твоему, когда у меня было время куда-нибудь улизнуть?
– Может быть, сегодня ты этого и не делала, но ты это делала в другие дни! За моей спиной! – Он стоял в дверях, скрестив руки.
– Ким, я же сказала тебе, что прекращу этот роман. Я пообещала, и я сдержу свое обещание.
– Ты должна встретить его и сказать ему, что между вами все кончено, – Ким был непреклонен. – Ты занималась с ним любовью! С этим армянским буйволом!
– Я уже сказала ему обо всем по телефону, – сказала Николь, пропустив мимо ушей его оскорбительное замечание. Она никогда ни перед кем не оправдывалась. Она не привыкла, что ее без конца в чем-то обвиняют.
– Я не верю тебе, ты лжешь. Ты встречаешься с ним за моей спиной.
– Ким, что случилось? Я никогда не видела тебя таким. Я даже не подозревала, что ты способен на такое. Подозрения! Без всяких оснований! Твои обвинения глупы!
– Значит, я и сам глуп! Ты очень осторожна! Ты всегда была так осторожна со своими деньгами. Со своей одеждой. С самой собой, Николь. Ты никогда по-настоящему не жила! Ты никогда не ломала себе шеи. Ты никогда не рисковала. – Он говорил, как бы ища смысл того, что ему непонятно.
– При чем здесь риск? – спросила Николь. Она начинала с нуля. Для некоторых, может быть, это могло показаться рискованной затеей, но для нее это было необходимостью.
– Ты так логична, так умеешь себя контролировать, ты так предусмотрительна, – с этими словами он выскочил из ее кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101