Мария Фортуна давила голым локтем засахаренные фрукты и тщетно предлагала их, прижимаясь сладким локтем ко рту Руджеро.
- Ты никогда не едал, - говорил Барбаризи Джанфранко, константинопольских сластей, мягких как тесто, приготовленных из бергамота цветов, апельсинового дерева и роз, делающих дыхание душистым на всю жизнь? Рот Донателлы - такой восточный пряник.
- Прошу тебя, Лодовико, - говорил Джанфранко, - дай мне попробовать его. Покоряй мою Марию Фортуну и уступи мне Донателлу на недельку. У Марии тоже оригинальный привкус: сиропа из пармских фиалок между двумя бисквитами с ванилью...
Ансар Армии Пророка, уже поседевший, но еще бодрый и крепкий, Гульбеддин ибн Рахман, досматривал военную добычу за сегодняшний день, Слава Аллаху, сотворившему его! Всего неделю тому назад отряды талибов, неудержимые как стая памирских тигров, обрушились на Ходжент, дабы присоединить этот безбожный город к владениям Сиятельного Муллы Омара, да продлит Аллах дни его на земле! А сейчас отдельные тумени отлавливали караваны беженцев вплоть до Ферганы. Он ехал вдоль разрушенной дамбы; канал, некогда орошавший цветущую долину, превратился в болото, и везде в воде виднелись трупы людей и лошадей, разбитые телеги и поломанные заборы. Наклонившись к ходже Имомали Рахмону, сраженному меткой стрелой и лежащему, раскинувши в предсмертной агонии руки, Гульбеддин ибн Рахман аккуратно снял с его десницы знаменитый перстень со вделанным в него чудесным алмазом "Шах" - нет в мире драгоценного камня прекраснее него! Потом он окинул взглядом залитую водой равнину. Сегодня добыча была не то чтобы мала, но не понравилась Гульбеддину ибн Рахману, и он нахмурил брови, а надобно знать вам, что, когда полевой командир хмурит брови, это не добру.
Но всевышний Аллах предопределил так, чтобы в следующий миг узрел Гульбеддин ибн Рахман прекрасную пленницу, прикрученную за запястья к оглоблям большой повозки, где кроме нее были свалены в беспорядке кашмирские ковры, серебряные кувшины с дорогими амальгамами, отрезы китайского шелка и каракулевые шкурки. Не создавал еще Аллах Всемогущий, да прославится имя Его! прекраснее девы. Она - как лань с горных склонов Гиндукуша, как робкая горная козочка из долины Гильменда - воплотила в себе красоту бесчисленных поколений таджичек, длинные узкие косы полузакрыли прекрасное личико, а эти варвары приравняли ее ко всей этой никому, кроме жадных талуканских купцов, которые родную мать заложат, да покарает их Аллах Справедливейший! не нужной ветоши.
Гульбеддин ибн Рахман собственноручно освободил ее от пут и приник к ней восторженным взглядом. И достала она его сердце из груди, и вспомнил Гульбеддин ибн Рахман строки великого Хафиза Ширази:
Если эта прекрасная турчанка
Понесет в ладонях мое сердце,
За ее индийскую родинку
Я отдам и Самарканд, и Бухару.
- О прекрасная, не знаю твоего имени, - начал Гульбеддин ибн Рахман, но, по справедливому разумению, ты должна быть не иначе, как пери...
- Эти мерзкие люди, да забросают их ослиным пометом, - заорала девушка на Гульбеддина ибн Рахмана, - похитили меня у моих родных, а ведь я не какая-нибудь дочь дехканина! Я - из рода самого Рахмона, и в нашем роду женщины даже не носят паранджей.
Если бы Аллах предопределил Гульбеддину ибн Рахману сохранять трезвость мыслей, он бы подумал, что это достойно удивления - женщины из самых знатных родов не носят паранджей, подобно продажным женщинам Ташкента или Кабула, но в этот миг любовь наполнила его душу, и седоволосый победитель "паншерского льва" и сорока индийских раджей смог лишь выдавить из себя не слова, а стон:
- В шатер, моя красавица...
Прекрасная пленница отвесила ему звонкую пощечину.
- В шатер... в шатер...
Звонкие пощечины обрушились на обе щеки ансара.
Вот такая история, и не вздумайте обмануть Аллаха, ибо Аллах хитрейший из всех хитрецов!
"В 1966 году от Рождества Христова Каудильо Крестового Похода, Вице-Король, Генералиссимус и Высочайший Викарий Христианского Мира Итамар Франсиско Франко, граф Бургос приказал войскам отобрать у Англии Гибралтар. И это вселило радость в сердца всех католических рыцарей Испании и всего света, которые стали стекаться в Кордову, ибо в этом городе был назначен сборный пункт для армии. И каждый католический рыцарь давал обет поразить двух или трех английских рыцарей и навсегда, на веки веков, очистить католическую землю Испании от англиканской ереси, ибо, как известно каждому знающему человеку, еретики сродни дьяволу. Тогда же собралось в Кордове семь тысяч благородных рыцарей, а со слугами, оруженосцами и наемными лучниками и алебардщиками их всех было до двадцати тысяч. Чтобы содержать столь большое войско (а казна в то время была пуста), подлых севильских купцов заставили еще раз в том году выкупить право на торговлю и право называться королевскими горожанами. В середине сентября войско под командованием маршала Аугусто Пиночета Угарте, графа Каланьяса подошло к Ла-Линеа и осадило гибралтарскую твердыню. Наследный принц Хуан Карлос Бурбонский также присутствовал в войске, а кардинал самого Святейшего Папы Марсель Лефевр освятил полковые знамена испанцев. Англичане тем временем успели ввести в Альхесирасскую бухту флот и забрасывали чугунными и каменными ядрами испанские позиции. Так в первый же день бомбардировки погиб виконт Маркос Перес Хименес, сеньор Герники и Куэнки, ибо сам дьявол помогал англичанам (а сведущему человеку известно, что гибралтарская скала внутри полая, и в этих пещерах еретики куют орудия для сатанинских оргий). Испанские мортиры в свою очередь каждодневно поливали неприятельские стены ядрами, и когда стало видно, что обвалилась левая башня близ главных ворот Гибралтара, Аугусто граф Каланьяс отдал приказ о штурме. Но за грехи наши Господь не споспешествовал этому начинанию, и испанские полки отошли с большими потерями. Тогда ночью 28 сентября по тайному подземному ходу из Гибралтара в расположение испанских войск пробрался местный еврей Менахем Бегин. Он предложил графу Каланьясу устроить так, что в гибралтарской крепости взорвется пороховой склад, и тогда она падет сама, а себе за труды просил должность откупщика королевских налогов с Каталонии, Арагона и Новарры. Граф не хотел было вообще его слушать, но наследный принц горячо поддержал на военном совете это предложение, и еврею дали три дня для свершения своего чудовищного замысла. Конечно, граф Каланьяс не поверил врагу христианской веры и оказался прав, ибо прошло три дня, а пороховые склады неприятеля так и не взлетели на воздух; видно, англичане прознали про замысел еврея, ибо вскоре его голова уже висела на крепостной стене Гибралтара на виду у испанских позиций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
- Ты никогда не едал, - говорил Барбаризи Джанфранко, константинопольских сластей, мягких как тесто, приготовленных из бергамота цветов, апельсинового дерева и роз, делающих дыхание душистым на всю жизнь? Рот Донателлы - такой восточный пряник.
- Прошу тебя, Лодовико, - говорил Джанфранко, - дай мне попробовать его. Покоряй мою Марию Фортуну и уступи мне Донателлу на недельку. У Марии тоже оригинальный привкус: сиропа из пармских фиалок между двумя бисквитами с ванилью...
Ансар Армии Пророка, уже поседевший, но еще бодрый и крепкий, Гульбеддин ибн Рахман, досматривал военную добычу за сегодняшний день, Слава Аллаху, сотворившему его! Всего неделю тому назад отряды талибов, неудержимые как стая памирских тигров, обрушились на Ходжент, дабы присоединить этот безбожный город к владениям Сиятельного Муллы Омара, да продлит Аллах дни его на земле! А сейчас отдельные тумени отлавливали караваны беженцев вплоть до Ферганы. Он ехал вдоль разрушенной дамбы; канал, некогда орошавший цветущую долину, превратился в болото, и везде в воде виднелись трупы людей и лошадей, разбитые телеги и поломанные заборы. Наклонившись к ходже Имомали Рахмону, сраженному меткой стрелой и лежащему, раскинувши в предсмертной агонии руки, Гульбеддин ибн Рахман аккуратно снял с его десницы знаменитый перстень со вделанным в него чудесным алмазом "Шах" - нет в мире драгоценного камня прекраснее него! Потом он окинул взглядом залитую водой равнину. Сегодня добыча была не то чтобы мала, но не понравилась Гульбеддину ибн Рахману, и он нахмурил брови, а надобно знать вам, что, когда полевой командир хмурит брови, это не добру.
Но всевышний Аллах предопределил так, чтобы в следующий миг узрел Гульбеддин ибн Рахман прекрасную пленницу, прикрученную за запястья к оглоблям большой повозки, где кроме нее были свалены в беспорядке кашмирские ковры, серебряные кувшины с дорогими амальгамами, отрезы китайского шелка и каракулевые шкурки. Не создавал еще Аллах Всемогущий, да прославится имя Его! прекраснее девы. Она - как лань с горных склонов Гиндукуша, как робкая горная козочка из долины Гильменда - воплотила в себе красоту бесчисленных поколений таджичек, длинные узкие косы полузакрыли прекрасное личико, а эти варвары приравняли ее ко всей этой никому, кроме жадных талуканских купцов, которые родную мать заложат, да покарает их Аллах Справедливейший! не нужной ветоши.
Гульбеддин ибн Рахман собственноручно освободил ее от пут и приник к ней восторженным взглядом. И достала она его сердце из груди, и вспомнил Гульбеддин ибн Рахман строки великого Хафиза Ширази:
Если эта прекрасная турчанка
Понесет в ладонях мое сердце,
За ее индийскую родинку
Я отдам и Самарканд, и Бухару.
- О прекрасная, не знаю твоего имени, - начал Гульбеддин ибн Рахман, но, по справедливому разумению, ты должна быть не иначе, как пери...
- Эти мерзкие люди, да забросают их ослиным пометом, - заорала девушка на Гульбеддина ибн Рахмана, - похитили меня у моих родных, а ведь я не какая-нибудь дочь дехканина! Я - из рода самого Рахмона, и в нашем роду женщины даже не носят паранджей.
Если бы Аллах предопределил Гульбеддину ибн Рахману сохранять трезвость мыслей, он бы подумал, что это достойно удивления - женщины из самых знатных родов не носят паранджей, подобно продажным женщинам Ташкента или Кабула, но в этот миг любовь наполнила его душу, и седоволосый победитель "паншерского льва" и сорока индийских раджей смог лишь выдавить из себя не слова, а стон:
- В шатер, моя красавица...
Прекрасная пленница отвесила ему звонкую пощечину.
- В шатер... в шатер...
Звонкие пощечины обрушились на обе щеки ансара.
Вот такая история, и не вздумайте обмануть Аллаха, ибо Аллах хитрейший из всех хитрецов!
"В 1966 году от Рождества Христова Каудильо Крестового Похода, Вице-Король, Генералиссимус и Высочайший Викарий Христианского Мира Итамар Франсиско Франко, граф Бургос приказал войскам отобрать у Англии Гибралтар. И это вселило радость в сердца всех католических рыцарей Испании и всего света, которые стали стекаться в Кордову, ибо в этом городе был назначен сборный пункт для армии. И каждый католический рыцарь давал обет поразить двух или трех английских рыцарей и навсегда, на веки веков, очистить католическую землю Испании от англиканской ереси, ибо, как известно каждому знающему человеку, еретики сродни дьяволу. Тогда же собралось в Кордове семь тысяч благородных рыцарей, а со слугами, оруженосцами и наемными лучниками и алебардщиками их всех было до двадцати тысяч. Чтобы содержать столь большое войско (а казна в то время была пуста), подлых севильских купцов заставили еще раз в том году выкупить право на торговлю и право называться королевскими горожанами. В середине сентября войско под командованием маршала Аугусто Пиночета Угарте, графа Каланьяса подошло к Ла-Линеа и осадило гибралтарскую твердыню. Наследный принц Хуан Карлос Бурбонский также присутствовал в войске, а кардинал самого Святейшего Папы Марсель Лефевр освятил полковые знамена испанцев. Англичане тем временем успели ввести в Альхесирасскую бухту флот и забрасывали чугунными и каменными ядрами испанские позиции. Так в первый же день бомбардировки погиб виконт Маркос Перес Хименес, сеньор Герники и Куэнки, ибо сам дьявол помогал англичанам (а сведущему человеку известно, что гибралтарская скала внутри полая, и в этих пещерах еретики куют орудия для сатанинских оргий). Испанские мортиры в свою очередь каждодневно поливали неприятельские стены ядрами, и когда стало видно, что обвалилась левая башня близ главных ворот Гибралтара, Аугусто граф Каланьяс отдал приказ о штурме. Но за грехи наши Господь не споспешествовал этому начинанию, и испанские полки отошли с большими потерями. Тогда ночью 28 сентября по тайному подземному ходу из Гибралтара в расположение испанских войск пробрался местный еврей Менахем Бегин. Он предложил графу Каланьясу устроить так, что в гибралтарской крепости взорвется пороховой склад, и тогда она падет сама, а себе за труды просил должность откупщика королевских налогов с Каталонии, Арагона и Новарры. Граф не хотел было вообще его слушать, но наследный принц горячо поддержал на военном совете это предложение, и еврею дали три дня для свершения своего чудовищного замысла. Конечно, граф Каланьяс не поверил врагу христианской веры и оказался прав, ибо прошло три дня, а пороховые склады неприятеля так и не взлетели на воздух; видно, англичане прознали про замысел еврея, ибо вскоре его голова уже висела на крепостной стене Гибралтара на виду у испанских позиций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10