Шесть из них были уже женаты и жили в отдельных домах со своими жёнами и детьми – внуками Эрика. Три дочери покинули его дом, выйдя замуж. Ещё десять сыновей и пять дочерей достигли брачного возраста, но ещё не создали себе отдельных семей и жили вместе с отцом. Остальные дети были ещё малы и не могли работать в поле. Чтобы прокормить семью, в которой вместе с детьми было больше шестидесяти человек, Эрику пришлось самому стать за плуг. Правда, время от времени приходили обозы с продовольствием, но после смерти Дука они стали появляться все реже и реже.
Элианки не работают в поле. Эту работу выполняют мужчины. Поэтому вся нагрузка упала на плечи Эрика и его подросших сыновей. Его жены принимали участие только в охоте. Но поскольку охота стала теперь не развлечением, а промыслом, она уже не вызывала у них того интереса, что раньше.
Эрик давно понял, что он перестал быть нужным элианам. Пока в памяти людей были свежи воспоминания о нашествии пришельцев, Эрик был для них спасителем и, что важнее, человеком, без которого они чувствовали себя беззащитными перед угрозой нового нападения. По мере того как шли годы, эта угроза стала терять черты реальности, превратилась в нечто абстрактное, маловероятное. И вообще, больше никто из элиан, за исключением старого Дука и Гора, да, может быть, нескольких его старых боевых товарищей, не верили в возможность повторения нашествия. Пока существовал страх, элиане готовы были учиться военному делу, содержать курсантов и бойцов, а также Эрика и его семью, и в этой готовности была искренность и желание, так же, как искренняя любовь к своему освободителю была присуща всем, с кем когда-либо он встречался. Но теперь, когда прошло двадцать четыре года и ужас нашествия сгладился, к добровольности участия в оборонной программе примешивались элементы повинности. А как раз повинность была чужда самой природе элиан. Никогда ни один элианин не гнул спину на другого. Это общество не знало ни рабов, ни слуг, ни наёмных рабочих. Труд был неотчуждаемой собственностью самого трудящегося человека.
Вначале, когда Эрик заметил охлаждение к нему элиан, он испытал сильное чувство обиды. Стал реже навещать их селения и больше уже не созывал Совета. Тем более что на последнем Совете присутствовало меньше половины его членов. Привыкнув за долгие годы к всеобщему вниманию, он стал крайне чувствителен. Даже то, что его появление в селениях уже не сопровождалось всенародным празднеством, задевало за больное. Женщины уже не бросали на него пылких взоров, полных обожания. Это тоже им фиксировалось и царапало самолюбие. «Не нужен! Не нужен!» – с горечью повторял он себе, мрачнея и стараясь уединиться. По-прежнему полный сил, он мог до сих пор повалить наземь взрослого тура, ухватив его за рога. Но фигура его уже утратила юношескую стройность. Эрик стал грузен. Редкая лошадь могла выдержать под ним длительную скачку. Не то что он потолстел. Нет! Только ещё больше раздался в плечах, под кожей рельефнее вспучились тугие мышцы. Движения стали спокойнее. На висках появилась первая седина.
Стелла же и другие элианки, что жили с ним, почти не менялись. Продолжительность жизни элиан в три-четыре раза больше, чем у жителей Земли. Так же медленно наступает старость. Элианин, которому исполнилось сто лет, выглядел моложе тридцатилетнего землянина. Женщины живут меньше, но почти не стареют. Только лет за десять до смерти наступают первые признаки угасания. За год до смерти женщина старится буквально на глазах. Эрик рассчитал, что к тому времени, как он станет совсем старым, Стелла почти не изменится, что его одновременно радовало и пугало. Уйдёт ли она от него тогда или же будет с ним до самого конца, дожидаясь его смерти? Эрик задал себе этот вопрос, так как месяц назад от него ушла одна из его жён, забрав с собой трехлетнюю дочь. По законам Элии, если ребёнку меньше шести лет, то в случае ухода жены ребёнка забирает мать. Шестилетним предоставляется право выбора: уйти с матерью или остаться с отцом. Этот случай принёс Эрику много горечи и не потому, что ему было жалко расстаться с молодой, красивой женщиной, которая ещё четыре года назад, победив соперниц, завоевала себе право сделать «выбор», а совсем по другой причине. Чувства к ней не осталось. Уходящая, согласно правилам и обычаям Элии, сумела погасить их. Другое дело, что сам факт такого ухода свидетельствовал о том, что слава Эрика и его популярность среди народов Элии начинает меркнуть, если уже не померкла совсем. Король всегда красив. Эту формулу создали женщины прекрасной Франции. И этим все сказано! Эрик уже не был «королём». Его свержение произошло тихо и незаметно.
Чувство обиды постепенно прошло. Здраво рассудив, Эрик понял, что обижаться ему, собственно, не на что. От каждого – по способности, каждому – по той пользе, которую он приносит обществу. Это справедливый принцип для здорового и сильного человека. И коль скоро элиане решили, что его деятельность не приносит им пользы, то и поведение их вполне естественно. Может быть, ему следовало переменить род занятий и активно включиться в общественную жизнь народов Элии. Но дело в том, что никакой такой общественной жизни, в обычном понимании этого слова, на Элии не существовало. Здесь не было ни общественных организаций, ни городов. Их просто не могло быть. И то, и другое является следствием глубоко зашедшего процесса разделения труда и, в той или иной степени, принуждения. Разделение труда на Элии было в самом зачаточном состоянии, и на этом уровне осталось навсегда. Если и производилось какого-то продукта больше, чем это диктовалось нуждами самого производителя, то только в ограниченном количестве, для обмена на другой необходимый в хозяйстве товар. Эрик понял, какое насилие совершали над собой элиане, снабжая его продуктами питания и другими вещами, как необходимыми, так и предметами роскоши. Поняв это, он просил передать во все селения, чтобы их жители больше не присылали ему обозов с продуктами питания. Теперь ему, как говорится, в поте лица своего приходилось добывать свой хлеб. И хотя поля Элии отличались неистощимым плодородием, обеды в его доме стали скромнее.
Сыновья его постепенно подрастали и количество работников увеличивалось. По-прежнему охота давала много мяса. Это было внушительное зрелище, когда Эрик, окружённый всем своим многочисленным кланом, выезжал из ворот усадьбы. Рядом с ним на горячих породистых скакунах гарцевали его сыновья, каждый из которых унаследовал красоту матери и мужественность отца. Смуглый, черноволосый Тимур, он получил земное имя, такой же порывистый и нетерпеливый, как и его мать Таура, нетерпеливо горячил тонконогого гнедого жеребца, порывался вырваться вперёд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Элианки не работают в поле. Эту работу выполняют мужчины. Поэтому вся нагрузка упала на плечи Эрика и его подросших сыновей. Его жены принимали участие только в охоте. Но поскольку охота стала теперь не развлечением, а промыслом, она уже не вызывала у них того интереса, что раньше.
Эрик давно понял, что он перестал быть нужным элианам. Пока в памяти людей были свежи воспоминания о нашествии пришельцев, Эрик был для них спасителем и, что важнее, человеком, без которого они чувствовали себя беззащитными перед угрозой нового нападения. По мере того как шли годы, эта угроза стала терять черты реальности, превратилась в нечто абстрактное, маловероятное. И вообще, больше никто из элиан, за исключением старого Дука и Гора, да, может быть, нескольких его старых боевых товарищей, не верили в возможность повторения нашествия. Пока существовал страх, элиане готовы были учиться военному делу, содержать курсантов и бойцов, а также Эрика и его семью, и в этой готовности была искренность и желание, так же, как искренняя любовь к своему освободителю была присуща всем, с кем когда-либо он встречался. Но теперь, когда прошло двадцать четыре года и ужас нашествия сгладился, к добровольности участия в оборонной программе примешивались элементы повинности. А как раз повинность была чужда самой природе элиан. Никогда ни один элианин не гнул спину на другого. Это общество не знало ни рабов, ни слуг, ни наёмных рабочих. Труд был неотчуждаемой собственностью самого трудящегося человека.
Вначале, когда Эрик заметил охлаждение к нему элиан, он испытал сильное чувство обиды. Стал реже навещать их селения и больше уже не созывал Совета. Тем более что на последнем Совете присутствовало меньше половины его членов. Привыкнув за долгие годы к всеобщему вниманию, он стал крайне чувствителен. Даже то, что его появление в селениях уже не сопровождалось всенародным празднеством, задевало за больное. Женщины уже не бросали на него пылких взоров, полных обожания. Это тоже им фиксировалось и царапало самолюбие. «Не нужен! Не нужен!» – с горечью повторял он себе, мрачнея и стараясь уединиться. По-прежнему полный сил, он мог до сих пор повалить наземь взрослого тура, ухватив его за рога. Но фигура его уже утратила юношескую стройность. Эрик стал грузен. Редкая лошадь могла выдержать под ним длительную скачку. Не то что он потолстел. Нет! Только ещё больше раздался в плечах, под кожей рельефнее вспучились тугие мышцы. Движения стали спокойнее. На висках появилась первая седина.
Стелла же и другие элианки, что жили с ним, почти не менялись. Продолжительность жизни элиан в три-четыре раза больше, чем у жителей Земли. Так же медленно наступает старость. Элианин, которому исполнилось сто лет, выглядел моложе тридцатилетнего землянина. Женщины живут меньше, но почти не стареют. Только лет за десять до смерти наступают первые признаки угасания. За год до смерти женщина старится буквально на глазах. Эрик рассчитал, что к тому времени, как он станет совсем старым, Стелла почти не изменится, что его одновременно радовало и пугало. Уйдёт ли она от него тогда или же будет с ним до самого конца, дожидаясь его смерти? Эрик задал себе этот вопрос, так как месяц назад от него ушла одна из его жён, забрав с собой трехлетнюю дочь. По законам Элии, если ребёнку меньше шести лет, то в случае ухода жены ребёнка забирает мать. Шестилетним предоставляется право выбора: уйти с матерью или остаться с отцом. Этот случай принёс Эрику много горечи и не потому, что ему было жалко расстаться с молодой, красивой женщиной, которая ещё четыре года назад, победив соперниц, завоевала себе право сделать «выбор», а совсем по другой причине. Чувства к ней не осталось. Уходящая, согласно правилам и обычаям Элии, сумела погасить их. Другое дело, что сам факт такого ухода свидетельствовал о том, что слава Эрика и его популярность среди народов Элии начинает меркнуть, если уже не померкла совсем. Король всегда красив. Эту формулу создали женщины прекрасной Франции. И этим все сказано! Эрик уже не был «королём». Его свержение произошло тихо и незаметно.
Чувство обиды постепенно прошло. Здраво рассудив, Эрик понял, что обижаться ему, собственно, не на что. От каждого – по способности, каждому – по той пользе, которую он приносит обществу. Это справедливый принцип для здорового и сильного человека. И коль скоро элиане решили, что его деятельность не приносит им пользы, то и поведение их вполне естественно. Может быть, ему следовало переменить род занятий и активно включиться в общественную жизнь народов Элии. Но дело в том, что никакой такой общественной жизни, в обычном понимании этого слова, на Элии не существовало. Здесь не было ни общественных организаций, ни городов. Их просто не могло быть. И то, и другое является следствием глубоко зашедшего процесса разделения труда и, в той или иной степени, принуждения. Разделение труда на Элии было в самом зачаточном состоянии, и на этом уровне осталось навсегда. Если и производилось какого-то продукта больше, чем это диктовалось нуждами самого производителя, то только в ограниченном количестве, для обмена на другой необходимый в хозяйстве товар. Эрик понял, какое насилие совершали над собой элиане, снабжая его продуктами питания и другими вещами, как необходимыми, так и предметами роскоши. Поняв это, он просил передать во все селения, чтобы их жители больше не присылали ему обозов с продуктами питания. Теперь ему, как говорится, в поте лица своего приходилось добывать свой хлеб. И хотя поля Элии отличались неистощимым плодородием, обеды в его доме стали скромнее.
Сыновья его постепенно подрастали и количество работников увеличивалось. По-прежнему охота давала много мяса. Это было внушительное зрелище, когда Эрик, окружённый всем своим многочисленным кланом, выезжал из ворот усадьбы. Рядом с ним на горячих породистых скакунах гарцевали его сыновья, каждый из которых унаследовал красоту матери и мужественность отца. Смуглый, черноволосый Тимур, он получил земное имя, такой же порывистый и нетерпеливый, как и его мать Таура, нетерпеливо горячил тонконогого гнедого жеребца, порывался вырваться вперёд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96