И зрители видят кровавые мозоли, которые люди зарабатывают во время репетиций и выступлений.
А еще у небольших бродвейских театров есть интересная особенность: из экономии места такая роскошь как фойе как-то не предусматривается. Поэтому в антракте все зрители выходят покурить и подышать воздухом на улицу. Так вот, в непосредственной близости от театра работала молодежная банда (по виду, во всяком случае, именно банда), которая установила какие-то бочки и во всю мочь барабанила по ним. Ритм отбивался потрясающий, а несколько пацанов тут же танцевали степ. Причем все это выглядело гармоничным продолжением спектакля, только на улице. Не знаю, были это молодые профессиональные актеры или просто любители, но спектакль они дополняли классно.
Кстати, походив на американские мюзиклы, я понял, что в России никому и никогда создать успешный американский мюзикл не удастся. Будь он даже самим Филиппом Киркоровым с деньгами Аллы Пугачевой! Дело в том, что это в принципе не наша культура, которой научиться, причем за несколько месяцев, невозможно. И если настоящие мюзиклы типа «Кошек» шли в Штатах лет двадцать, причем все время с аншлагами, то у нас они загнулись за сезон-другой. То же самое с «Чикаго». Европейский «Нотр-Дам» продержался чуть больше. У нас просто нет таких артистов, которые могут делать все: танцевать, играть и петь, причем по-английски. И не просто танцевать и петь, а делать это гениально и работать до кровавых мозолей. В Америке этим занимаются уже лет сто, и есть множество профессионалов этого жанра: композиторы, балетмейстеры, либреттисты. Сценография, режиссура – все это оттачивалось десятилетиями. В Америку со всего мира съезжаются люди, чтобы посмотреть на бродвейские мюзиклы. А в Россию, в Москву, едут за другим: иностранцы – посмотреть на Кремль, наши – на Черкизовский рынок. А все, кто по какой-то неведомой причине захотел посмотреть мюзикл на русском языке и в исполнении наших артистов, в этом деле в общем-то дилетантов, получили свое – увидели что-то типа концерта художественной самодеятельности американского провинциального колледжа.
Одна из самых прикольных наших поездок была в Республику Мозамбик. Повторю еще раз: я не знаю, кому и зачем мы были там нужны, но работали мы там на Новый год в самом престижном столичном ночном клубе, который держал какой-то португалец. Вообще-то о Мозамбике я знал до этого совсем немного. Мои знания были примерно как у перуанского подростка, который на вопрос журналиста, знает ли он, что такое Англия, ответил, что это такая страна, где правит королева и поют «Роллинг Стоунз». Кто там правил, я, в общем-то, не знал, но, судя по обилию наших «советников», это были какие-то коммунисты. Португальских колонизаторов по большей части свободолюбивые афро-африкаицы прогнали, гостиницы загадили, дороги привели в такое же состояние, как у нас сейчас, а работать сами не хотели и жили за счет «интернациональной помощи». С советской стороны, естественно. Поэтому русских там очень любили, во всяком случае в столице. Правда, чуть дальше, особенно в сторону ЮАР, запросто могли поймать и отрезать голову. И еще время от времени там что-то взрывали.
Мы жили в высотной гостинице, слава Богу, не на последнем этаже, но пользоваться лифтом приходилось. К сожалению, некоторые неприятные моменты, в конце концов заставляли нас поступиться комфортом. Дело в том, что в единственный лифт набивалось человек по двадцать, из них лишь мы – с белым цветом кожи. Все остальные – местные ребята. Может быть, они в душе очень хорошие люди, но у них есть забавная традиция: мыться очень редко. А жара как-то располагает к обильному потовыделению. Ну, спуск с пятого этажа еще как-то можно выдержать, задержав дыхание и зажав пальцами нос, но вот если случалась диверсия и взрывали подстанцию или опору линии электропередач, то ты попадал в ловушку. Минут десять – пятнадцать в компании говорливых местных жителей, плюс ароматерапия – этого было вполне достаточно для обморока. В общем, стали мы качать мышцы ног и ходить пешком. Или ездить ночью, когда местные, в основном, спали. И не вздумайте обвинять меня в ксенофобии! Мне совершенно по фигу, кто рядом со мной: африканец, швейцарец или китаец, главное, чтобы он мыться не забывал…
Мозамбик – вообще страна лентяев. Я видел там очень немного мужчин, которые занимались какой-либо полезной деятельностью. Женщины – да, они шустрили, что-то там таскали, ходили в магазины, собирали плоды на деревьях. А вот мужики… Макаревич, который, надо отдать ему должное, человек наблюдательный, как-то раз не на шутку испугался. Сидя в шезлонге и слушая шум океана, он вдруг с удивлением обнаружил, что в мозгу у него нет ни одной мысли. Такого с ним не было с того времени, как он осознал себя личностью, то есть лет с двух. Он жутко впал в состояние аффекта и срочно полетел в номер, чтобы немедленно что-нибудь написать. А то вдруг Муза покинет, изменив ему с каким-нибудь Африкой Симоном. Кстати, Африк Симон – единственный мозамбикский артист, который достиг еще в далекие семидесятые довольно большой известности, причем не только в странах Варшавского договора. Кстати, на португальском языке есть, по-моему, вообще только два хита: его «Ха-фа-на-на» и «Ламбада» бразильской певицы Каомы.
Макар рассказывал нам такой случай. Как-то раз, часов в девять утра, он решил прогуляться по центру города. И вдруг видит типичного государственного служащего: молодого, высокого негра в черных брюках, белой рубашке и галстуке. Впечатление усиливал еще и атташе-кейс, которым тот размахивал, вызывая завистливые взгляды окружающих. По всему видно было, что примерный молодой чиновник, из тех, за кем будущее, спешит на работу. Но вот он подошел к газону, поравнялся с пальмой… Движения его стали плавными, потом вообще замедлились. Затем он остановился, подошел к пальме, положил чемоданчик на травку, а точнее, себе под голову и вытянулся во всю длину. Через пять секунд он уже спал. Макаревич постоял минут пятнадцать, думая, что это может быть какой-нибудь местный Штирлиц, который через пятнадцать минут по неведомому будильнику вскочит и понесется строить социализм, но глубоко ошибся– Макар тяжело вздохнул, подумал, что коммунизму в Мозамбике не бывать, и поплелся завтракать.
Вот в такой замечательной стране я встретил своего приятеля, с которым познакомился года за два до этого. Он служил в Мозамбике военным переводчиком. Как-то раз после концерта он пригласил меня провести вечерок в компании друзей, попить рома, поесть шашлыка. Его друзья забрали меня от отеля на вазовской «шестерке», причем с правым рулем, поскольку движение там левостороннее. Приехали мы куда-то за город, сильно надрались, но больше всех напился водитель «шестерки».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
А еще у небольших бродвейских театров есть интересная особенность: из экономии места такая роскошь как фойе как-то не предусматривается. Поэтому в антракте все зрители выходят покурить и подышать воздухом на улицу. Так вот, в непосредственной близости от театра работала молодежная банда (по виду, во всяком случае, именно банда), которая установила какие-то бочки и во всю мочь барабанила по ним. Ритм отбивался потрясающий, а несколько пацанов тут же танцевали степ. Причем все это выглядело гармоничным продолжением спектакля, только на улице. Не знаю, были это молодые профессиональные актеры или просто любители, но спектакль они дополняли классно.
Кстати, походив на американские мюзиклы, я понял, что в России никому и никогда создать успешный американский мюзикл не удастся. Будь он даже самим Филиппом Киркоровым с деньгами Аллы Пугачевой! Дело в том, что это в принципе не наша культура, которой научиться, причем за несколько месяцев, невозможно. И если настоящие мюзиклы типа «Кошек» шли в Штатах лет двадцать, причем все время с аншлагами, то у нас они загнулись за сезон-другой. То же самое с «Чикаго». Европейский «Нотр-Дам» продержался чуть больше. У нас просто нет таких артистов, которые могут делать все: танцевать, играть и петь, причем по-английски. И не просто танцевать и петь, а делать это гениально и работать до кровавых мозолей. В Америке этим занимаются уже лет сто, и есть множество профессионалов этого жанра: композиторы, балетмейстеры, либреттисты. Сценография, режиссура – все это оттачивалось десятилетиями. В Америку со всего мира съезжаются люди, чтобы посмотреть на бродвейские мюзиклы. А в Россию, в Москву, едут за другим: иностранцы – посмотреть на Кремль, наши – на Черкизовский рынок. А все, кто по какой-то неведомой причине захотел посмотреть мюзикл на русском языке и в исполнении наших артистов, в этом деле в общем-то дилетантов, получили свое – увидели что-то типа концерта художественной самодеятельности американского провинциального колледжа.
Одна из самых прикольных наших поездок была в Республику Мозамбик. Повторю еще раз: я не знаю, кому и зачем мы были там нужны, но работали мы там на Новый год в самом престижном столичном ночном клубе, который держал какой-то португалец. Вообще-то о Мозамбике я знал до этого совсем немного. Мои знания были примерно как у перуанского подростка, который на вопрос журналиста, знает ли он, что такое Англия, ответил, что это такая страна, где правит королева и поют «Роллинг Стоунз». Кто там правил, я, в общем-то, не знал, но, судя по обилию наших «советников», это были какие-то коммунисты. Португальских колонизаторов по большей части свободолюбивые афро-африкаицы прогнали, гостиницы загадили, дороги привели в такое же состояние, как у нас сейчас, а работать сами не хотели и жили за счет «интернациональной помощи». С советской стороны, естественно. Поэтому русских там очень любили, во всяком случае в столице. Правда, чуть дальше, особенно в сторону ЮАР, запросто могли поймать и отрезать голову. И еще время от времени там что-то взрывали.
Мы жили в высотной гостинице, слава Богу, не на последнем этаже, но пользоваться лифтом приходилось. К сожалению, некоторые неприятные моменты, в конце концов заставляли нас поступиться комфортом. Дело в том, что в единственный лифт набивалось человек по двадцать, из них лишь мы – с белым цветом кожи. Все остальные – местные ребята. Может быть, они в душе очень хорошие люди, но у них есть забавная традиция: мыться очень редко. А жара как-то располагает к обильному потовыделению. Ну, спуск с пятого этажа еще как-то можно выдержать, задержав дыхание и зажав пальцами нос, но вот если случалась диверсия и взрывали подстанцию или опору линии электропередач, то ты попадал в ловушку. Минут десять – пятнадцать в компании говорливых местных жителей, плюс ароматерапия – этого было вполне достаточно для обморока. В общем, стали мы качать мышцы ног и ходить пешком. Или ездить ночью, когда местные, в основном, спали. И не вздумайте обвинять меня в ксенофобии! Мне совершенно по фигу, кто рядом со мной: африканец, швейцарец или китаец, главное, чтобы он мыться не забывал…
Мозамбик – вообще страна лентяев. Я видел там очень немного мужчин, которые занимались какой-либо полезной деятельностью. Женщины – да, они шустрили, что-то там таскали, ходили в магазины, собирали плоды на деревьях. А вот мужики… Макаревич, который, надо отдать ему должное, человек наблюдательный, как-то раз не на шутку испугался. Сидя в шезлонге и слушая шум океана, он вдруг с удивлением обнаружил, что в мозгу у него нет ни одной мысли. Такого с ним не было с того времени, как он осознал себя личностью, то есть лет с двух. Он жутко впал в состояние аффекта и срочно полетел в номер, чтобы немедленно что-нибудь написать. А то вдруг Муза покинет, изменив ему с каким-нибудь Африкой Симоном. Кстати, Африк Симон – единственный мозамбикский артист, который достиг еще в далекие семидесятые довольно большой известности, причем не только в странах Варшавского договора. Кстати, на португальском языке есть, по-моему, вообще только два хита: его «Ха-фа-на-на» и «Ламбада» бразильской певицы Каомы.
Макар рассказывал нам такой случай. Как-то раз, часов в девять утра, он решил прогуляться по центру города. И вдруг видит типичного государственного служащего: молодого, высокого негра в черных брюках, белой рубашке и галстуке. Впечатление усиливал еще и атташе-кейс, которым тот размахивал, вызывая завистливые взгляды окружающих. По всему видно было, что примерный молодой чиновник, из тех, за кем будущее, спешит на работу. Но вот он подошел к газону, поравнялся с пальмой… Движения его стали плавными, потом вообще замедлились. Затем он остановился, подошел к пальме, положил чемоданчик на травку, а точнее, себе под голову и вытянулся во всю длину. Через пять секунд он уже спал. Макаревич постоял минут пятнадцать, думая, что это может быть какой-нибудь местный Штирлиц, который через пятнадцать минут по неведомому будильнику вскочит и понесется строить социализм, но глубоко ошибся– Макар тяжело вздохнул, подумал, что коммунизму в Мозамбике не бывать, и поплелся завтракать.
Вот в такой замечательной стране я встретил своего приятеля, с которым познакомился года за два до этого. Он служил в Мозамбике военным переводчиком. Как-то раз после концерта он пригласил меня провести вечерок в компании друзей, попить рома, поесть шашлыка. Его друзья забрали меня от отеля на вазовской «шестерке», причем с правым рулем, поскольку движение там левостороннее. Приехали мы куда-то за город, сильно надрались, но больше всех напился водитель «шестерки».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61