По мысли жигулевских дизайнеров, она должна была предохранять блестящие крылья автомобиля от механических повреждений. Скажу вам как эксперт: ни хрена она не предохраняла! Но обо всем по порядку.
Итак, Валерка, вняв моим просьбам, усадил меня в машину и показал, как в ней включается зажигание, как переключать передачи, действовать педалями и даже рулить. Правда, делалось это все при выключенном двигателе, поскольку Валерка не без оснований не доверял мне свою машину даже для заезда на самую что ни на есть короткую дистанцию. Причин тому было несколько. Во-первых, он знал, что трезвым я бывал в те веселые времена не так часто, а неумелый и одновременно нетрезвый водитель – это начало конца автомобиля. Во-вторых, если кто не знает, один глаз у меня почти полностью не видит. Потерял я зрение в армии при самых прозаических обстоятельствах. Группа лысых идиотов, официально именуемых воинами Советской Армии, затеяла в солдатской столовой имитацию военных действий. Поскольку снарядов для метания было немного, в дело пошли зачерствевшие куски хлеба. В общем, получил я половинкой буханки прямо в глаз и надолго вообще лишился зрения. Затем один глаз восстановился до близорукого состояния, а другой разве что реагировал на свет. Знавший об этом Ефремов прекрасно понимал, что не умеющий водить пьяный и одноглазый водитель может сделать с его красной «девочкой». Поэтому берег он свою машину от меня пуще глаза. Но не уберег. В конце лета или начале осени 79-го года мы коллективно нажрались в студии ГИТИСа, где обычно записывали свои песни. Люди падали один за другим и засыпали, некоторые просыпались, выпивали и падали снова. В общем, часам к двум ночи единственным, кто еще мог передвигаться, был я. И тут я совершил поступок, за который мне, по идее, должно быть стыдно до сих пор.
Я залез Валерке в карман, достал оттуда ключи от машины, походкой зомбика вышел во двор и сел в новенькую, блестящую при лунном свете машинку. Сначала, честно признаюсь, я просто хотел посидеть, послушать музыку, подвигать рычагами и педалями. Но повернул ключ в зажигании сильнее, чем нужно, и мотор ожил. Поскольку я включал зажигание, как учил Ефремыч, на нейтралке, двигатель сразу не заглох. Я перевел рычаг на первую скорость и ощутил, что двигаюсь вместе с машиной, затем переключился на вторую и поехал. Прокатился по переулкам, затем добрался до улицы Горького (ныне Тверской). Пару раз, конечно, глох, сбил три-четыре урны, зацепил пару машин, но по Горького ехал уже на третьей. И угораздило же меня на глазах у мобильного милицейского патруля (он, наверное, был один на весь центр) зацепиться за столб. В общем, началась погоня. Ночной воздух сделал свое дело, и хмель из меня начал выветриваться. Я включил четвертую скорость и стал, как заяц, петлять по переулкам и проходным дворам, которые знал как свои пять пальцев. Перескакивая через какой-то бордюр с заборчиком, я порвал один из тормозных шлангов, и вечер окончательно перестал быть томным. С ментовской машиной на плечах я все же прорвался к ГИТИСу и даже спустился к двери в студию (без тормозов), к своему удивлению, не врезавшись в нее. На выходе из машины я был скручен силами правопорядка. Один из милиционеров, пытаясь вырвать ключ из замка зажигания, сломал его, оставив значительную часть внутри замка. Меня же обездвижили и, несмотря на робкие протесты, отвезли в обезьянник родного 108-го отделения милиции. Утро в тюрьме наступает рано, так что уже часам к восьми я начал звонить в студию. Трубку взял Олег. Я честно признался ему, что угнал Валеркину машину и нахожусь в милиции. Он посоветовал мне не дурить и повесил трубку. Второй мой звонок был более категоричен: «Идиот, посмотри во двор!» После того как он не увидел Валеркиной тачки (ее отбуксировали к отделению), Олег лишился дара речи. Зато очень речистым был обычно немногословный хозяин авто, приехавший в милицию, чтобы подписать бумагу о том, что не имеет ко мне претензий (все-таки друг и коллега). В общем, Валерка вызволил меня, отремонтировал машину и дал себе зарок хранить ключи от нее в недоступном для меня месте. Наивный, он просчитался!
Была у меня в те времена подруга по имени Наташа, которая проживала на Живописной улице. Да, та самая, которая потом стала моей женой. Проживал там и я. И как-то раз Ефремов опрометчиво приехал к нам в гости. Мы с ним очень прилично выпили водки, послушали музыку, поболтали, после чего он задремал в кресле. Наташа что-то готовила на кухне, а я, как последний гад, опять залез Ефремову в карман, достал ключи от машины и отправился во двор. Там я спокойно завел ее (благо был не так пьян, как в первый раз) и с часок рассекал по просторам Тушина и Строгина. Дома в это время творилось что-то страшное. Наташа, наслышанная о моих лунатических заездах, увидела, что я исчез вместе с машиной, и стала будить Валерку. Он проснулся, только услышав словосочетание «Петя и машина». Схватив топорик для разделки мяса, хозяин авто выскочил во двор. Хорошо, что я приехал не сразу, а то эти строки было бы писать просто некому. В общем, въехав во двор, я обнаружил нашего барабанщика с топориком в руках и плачущую Наташу, уговаривавшую его не убивать меня сразу. Смягчило ситуацию то, что на машине не было ни царапинки. Ефремов отнял у меня ключи и пошел спать. Так я научился водить автомобиль. Правда, «операция угон» была для профилактики проведена мной еще раз. Действуя по накатанной схеме, я увел «ушастый» «Запорожец» у своего приятеля, жившего в районе Дмитровского шоссе. Покатался на нем, разбил правый бок, аккуратно припарковался на том же месте и вернулся в квартиру, не забыв при этом положить ключи в карман хозяину. После этого я с чувством выполненного долга спокойно заснул. Утром я вместе с расстроенным хозяином ходил вокруг помятого «запора» и возмущался «той сволочью», которая угоняла машину ночью. Каюсь, в этом деле я так и не признался. Коррупция в медицинских учреждениях в то время была не меньшей, чем сейчас. Стодолларовая купюра резко поправила мне зрение. Понятное дело, мне, одноглазому, медицинскую справку «на вождение» просто так никто бы не выдал. Зато на права я сдавал честно и самостоятельно, а строгие экзаменаторы даже не догадывались о моем зрении.
После ухода из «Машины времени», году в 82-м, я купил себе первый собственный автомобиль – «Жигули» третьей модели. Приобрел я его опять же благодаря Наташе, которая работала в архиве Минобороны и получила открытку на получение автомобиля. Самое интересное, что покупка чуть было не сорвалась. У меня было отложено шесть тысяч рублей на машину. Лежали они лежали, а потом известный в будущем банкир и медиа-магнат Владимир Гусинский, преподававший в ГИТИСе и знавший об этих деньгах, попросил их у меня в долг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61