ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Я передержал истребитель вверх колесами – мотор показал свой норов. Меня сразу понесло вниз. Пара «мессеров» тут же устремилась за мной. Шевырин отбивает их.
Пытаюсь запустить мотор – ничего не выходит. Немцы поняли это и увязались за нами целой вереницей. Верный мой друг Валентин… Как он управится с этой черной стаей? А мне что делать? Высота тысяча метров. Так можно и в землю врезаться. Осматриваю местность – нет подходящей площадки, да и не дадут фашисты приземлиться. Пожалуй, надо прыгать с парашютом. Рассчитать так, чтобы как можно меньше под куполом находиться – иначе в воздухе расстреляют. Но затягивать чересчур нельзя – можно и не успеть.
Откидываю фонарь. Расстегиваю привязные ремни. Высвобождаю ноги из педалей. Приподнимаюсь и тут начинаю ощущать какую-то необычную легкость. В чем дело? В следующую долю секунды вздрагиваю, вспомнив, что парашют-то не пристегнул! Вывалился бы из кабины – и поминай как звали.
Скорей обратно в кабину. Но это не просто сделать: сильная воздушная струя так и стремится вытянуть меня из кабины.
Борюсь, напрягаю все силы, и вот снова в сиденье, беру управление, уменьшаю угол снижения, начинаю альвеером подкачивать бензин.
Земля уже близко.
Вокруг меня шнуры эрликонов. Прицельный огонь вести «мессерам» не дает Шевырин – сражается, как лев.
Эх, завести бы мотор!
Знаю, чудес на свете не бывает…
Но чудо свершилось – мотор заработал.
Ну, гады, теперь держитесь! Прижимаюсь к земле. Скорость! Скорость! Резко перевожу машину на горку. Враги, считавшие меня своей добычей, испуганно шарахаются в стороны. Валентин быстро пристраивается ко мне. Набираем высоту, занимаем выгодную позицию, преследуем фашистов, сближаемся…
– Атакуем! – передаю ведомому.
Вырвавшись из беды, я со всей накипевшей яростью всадил в первого попавшего в прицел стервятника смертоносную пушечную очередь. Он вздыбился, как остановленный на полном скаку конь, вошел в штопор.
В сторонке как-то странно «заковылял» второй «мессер» – его подбил Шевырин.
О случившемся со мной в том воздушном бою многие, с кем мы вместе служили, узнают, лишь прочитав эти строки: самыми тяжелыми переживаниями люди делятся неохотно. Я тогда еще раз заглянул смерти в глаза…
Мы будем участниками еще многих сражений и битв. Но Прохоровка с ее чадным, пропитанным резким запахом горящего металла воздухом, в котором нам пришлось действовать, останется неповторимой, единственной в своем роде. Это было испытание, которое с честью выдержали советские воины. В нем в смертельной схватке столкнулось с обеих сторон около 1500 танков и самоходных орудий.
Броня на броню, огонь на огонь…
Мы гордились тем, что в достижение этой победы были вложены немалые усилия и наших авиаторов. С 5 по 16 июля летчики 17-й воздушной армии произвели 4230 боевых самолето-вылетов, уничтожили в общей сложности до 400 танков, 1050 автомашин, 12 переправ, 84 зенитных батареи… В более восьмидесяти воздушных боях было сбито 83 стервятника. Около 100 вражеских машин уничтожили прямо на аэродромах.
В те дни по всему фронту прокатилась слава о бесстрашном летчике гвардии старшем лейтенанте А. К. Горовце. В одном бою он сбил девять фашистских бомбардировщиков. Но и сам отважный летчик погиб в неравном бою при возвращении на аэродром, будучи атакован четверкой «мессеров». Ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
17 июля войска Юго-Западного фронта под командованием генерала армии Р. Я. Малиновского перешли в наступление из района Изюма на Барвенково. Прославившаяся в Сталинграде гвардейская армия генерал-лейтенанта В. И. Чуйкова форсировала Северный Донец, завязала упорные бои на берегу реки. Летчики 17-й воздушной армии в это время вели бои за Белгород, Харьков, Славянок, Барвенково.
Наш 164-й полк вернулся в те места, где получал очередное боевое, крещение. В 1942 году он действовал на харьковском направлении.
И вот теперь, накопив большой боевой опыт, полк осуществляет свою освободительную миссию. Оглядываясь на пройденный путь, очень радовались его ветераны: командир и комиссар, начальник штаба, Борис Кравец, Гриша Онискевич, Анатолий Морозов, Владимир Евтодиенко.
Что касается Евтодиенко, то он непрерывно пополнял счет сбитых самолетов, действовал решительно, напористо, часто прибегал к лобовым атакам. Два стервятника были уничтожены им и в районе Курской дуги.
В это время Владимир Евтодиенко назначается командиром эскадрильи.
Совершенствуют свое боевое мастерство и другие летчики: Александр Белкин, Иван Алимов, Султан-Галиев, Иван Кольцов, Сергей Шахбазян.
30 июля 1943 года – радостный день: награждение летчиков орденом Красного Знамени. Высокой награды удостоился Владимир Евтодиенко. Мне тоже вручили первый орден.
Сражаясь, мы не думали о наградах. Но я не ожидал, что само награждение может так взволновать, обрадовать, окрылить. Приятно сознавать, что тебя ценят и отмечают твои боевые успехи. На полковом митинге выступили командир и комиссар, предоставили слово и орденоносцам. Мы заверили всех, что и впредь будем драться с утроенной энергией, беспощадно громить ненавистного врага в воздухе и на земле, не щадя своей крови и самой жизни.
После митинга наступили дни суровых испытаний. Мы поднимались в воздух по шесть-семь раз на день, встречались с целыми армадами бомбардировщиков, скрещивали огненные трассы с многочисленными «мессерами».
Небо над Курском, Белгородом, Харьковом, Изюмом, Барвенково было ареной напряженнейших кровопролитных воздушных схваток. Враг не мог примириться с поражением на Курской дуге. Мы старались не дать ему опомниться, бить его в хвост и в гриву, метким огнем гнать с нашей земли.
5 августа в столице нашей Родины Москве прозвучал первый в истории минувшей войны салют в честь освобождения Орла и Белгорода, успешного завершения грандиозного сражения на Курской дуге. С того дня салюты в честь ознаменования выдающихся побед Красной Армии стали традиционными.
Никому из нас не довелось видеть и слышать первый салют. Но сообщение о нем вызвало у наших авиаторов ликование.
– Слышал, Скоморох, как Москва нас благодарит? – спросил при встрече Володя Евтодиенко.
– Замечательный салют, здорово, – ответил я. – Весь мир о нем знает…
Не думал я тогда, что это будет последний разговор с моим боевым учителем…
Прошло еще пять дней беспрерывных вылетов и боев, а на шестой Володя сложил крылья вблизи родного Ворошиловграда.
У меня в сердце как будто открылась рана – такими мучительными были мои переживания. А еще через неделю – новый удар: не вернулся из полета Сережа Шахбазян. Потом удар за ударом: потеряли Ваню Григорьева и Ваню Алимова.
Август вошел в жизнь полка цепью невосполнимых потерь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84