- Делай, что угодно, что угодно, только б мне стало полегче.
- По-моему, лучше всего колоть в бедра. Поближе к ранам. Хочешь,
вкачу по полшприца в каждое?
Сэмми согласился. Опустившись рядом с ним на колени, Молит впрыснул
ему морфий. В жизни он не чувствовал себя так неуверенно, но огромным
усилием воли он заставил свои большие волосатые пальцы проделать это четко
и осторожно.
Он поднялся с колен.
- Тебе лучше?
- Пока еще нет. Должно быть, надо одну-две минуты подождать. - Сэмми,
обливаясь потом, откинулся на спину. Спустя какое-то время, показавшееся
вечностью, он проговорил. - Боль стихает. Уже немного легче. - Он закрыл
глаза. - Спасибо, Билл.
В бледном свете второй луны, который просачивался между деревьями,
его лицо испускало странное призрачное сияние. Молит подождал немного,
потом наклонился к Сэмми и прислушался к его дыханию. Довольный, что тот
уснул, он вернулся на свой сторожевой пост.
Поздним утром, когда они поднимались на небольшую возвышенность,
Молит почувствовал, что носилки тянут его назад, и оглянулся. Малыш Ку
остановился и уже опускал свои концы палок на землю. Молит опустил и свои
тоже.
- Что случилось?
- Она не смотреть. Не двигаться. Чуть-чуть не падать с носилки. Моя
думает она умирать, - неуверенно сказал Малыш Ку,
Фини на негнущихся лапах подошел к неподвижному телу, обнюхал его и
тонким голосом пронзительно завыл. Молит взглянул на Сэмми, пощупал его
запястье, приложил ухо к груди. И достал лопату...
Они прихватили поклажу и оружие и пошли дальше.
Их было трое - двое людей и собака.
День тридцать второй, а может, тридцать шестой или пятьдесят шестой?
Никто не знал, и никому до этого не было дела. Они потеряли счет дням, ибо
считать их не было смысла. Единственным ничтожно малым утешением было то,
что они перебрались на другой берег реки, - в месте, где она сужалась и из
воды торчали большие камни, по которым и удалось ее перейти. Теперь они
снова шли на север.
Количество пройденных миль было неразрешимой загадкой. Может, триста,
а может, четыреста. В лучшем случае они прошли четверть пути до
спасательной станции, если допустить, что Саймс не ошибся в своих
расчетах. Им нужно было преодолеть расстояние, в несколько раз превышающее
то, которое они уже прошли.
Как-то в полдень, когда они позавтракали, Молит случайно взял в руку
вещевой мешок Малыша Ку. Их мешки выглядели одинаково, но стоило ему
поднять этот, и он сразу понял, что мешок не его. Он молча опустил его на
землю, взял другой мешок, забросил его за спину и, подтянув на плечи
ремни, сжал в кулаке рукоятку своего мачете.
С этой минуты Молит стал исподтишка наблюдать за Малышом Ку. И
довольно быстро уяснил себе, что тот замыслил. Действовал Малыш Ку
спокойно и очень ловко; если б случай с мешком не заставил Молита
заподозрить неладное, он так ничего б и не заметил.
За каждой едой один из них - тот, чья очередь, - вскрывал для Фини
пакет с пищевым концентратом из своего запаса. Это Малыш Ку проделывал
честно, однако картина менялась, когда ему нужно было открыть другой пакет
для себя. У него наготове был один уже вскрытый, который он каждый раз
доставал, делая вид, что вскрывает и ест его содержимое. Однако он никогда
не выбрасывал упаковку, которой полагалось после еды опустеть. Плоский
пакет возвращался в его мешок с тем же содержимым, готовый к использованию
в следующей пантомиме. Его мешок казался процентов на двадцать тяжелее
мешка Молита, следовательно, по приблизительному подсчету, Малыш Ку
проделывал этот фокус уже дней шесть-семь.
Однако Малыш Ку не умирал от голода. Он ел по ночам, во время своих
очередных дежурств. Лежа у костра, Молит незаметно, одним глазом проследил
за ним и увидел, как тот с жадностью поглощает фрукты, ягоды и коренья,
собранные им в джунглях, наедается до отвала, готовясь к голодовке
следующего дня. Было ясно, почему он так ведет себя, и душа Молота
заклокотала от возмущения.
- У нас недостаточно продовольствия, да? - спросил он Малыша Ку. -
Оно кончится раньше, чем мы одолеем половину пути до станции, так?
- Моя не знает.
- Отлично знаешь, черт тебя дери! Ты мне не виляй. Ты же все
рассчитал своим подлым умишком. Прикинул, что нам никогда не добраться до
станции, если мы не начнем есть то, что растет в джунглях, А кто-то же
должен стать подопытной морской свиньей, вот тебе и втемяшилось в голову,
что такой свинкой станешь ты,
- Моя не понимать, - запротестовал Малыш Ку, глядя на Молита с
непроницаемым выражением в черных глазах.
- Не примеривайся! - Молит вперил в Малыша Ку такой взгляд, словно
уличил его в каком-то тяжком преступлении. - Незнакомые пищевые продукты
очень опасны. Никогда не предскажешь, как они могут подействовать на
человеческий организм. Вот ты и рассудил: если с тобой ничего не случится,
это решит для нас вопрос питания на остаток пути... Но если это не пройдет
тебе даром, если ты убьешь себя (он в ярости стукнул кулаком по своему
мешку), тогда останется немного больше еды для меня и Фини.
- Моя все равно, если моя умирать, - возразил Малыш Ку с истинно
восточной логикой.
- А мне не все равно! - взревел Молит. - С твоим проклятым мешком не
побеседуешь, если ты сдохнешь. Он мне не компания. Да и по ночам он не
сможет дежурить со мной по очереди. Кто будет охранять меня, когда я сплю?
- Хороший собака, - сказал Малыш Ку, взглянув на Фини.
- Собаки мне недостаточно. - Молит говорил жестко и властно.
Он толкнул Малыша Ку в грудь и, совершенно не соображая, какую
городит чушь, заявил: - Если ты из-за этого умрешь, я убью тебя! Теперь я
хозяин всего, что осталось от нашей экспедиции, и я запрещаю тебе
затруднять меня своей смертью, понял?
- Моя пока не умирать, - пообещал Малыш Ку и десять дней честно
держал слово.
Первым знаком того, что он собирается нарушить свое обещание, было
его падение: он рухнул, как подкошенный, головой вперед, судорожно поскреб
ногтями землю, потом заставил себя подняться на ноги и, спотыкаясь, побрел
дальше. Пройдя так ярдов десять, он нагнал поджидавшего его Молита и на
этот раз запретил себе упасть. Со стороны это выглядело очень странно.
Он стоял перед Молитом, раскачиваясь, как травинка на ветру, и лицо у
него было цвета старой слоновой кости. Его колени медленно сгибались, так
медленно, словно что-то тянуло их вниз, преодолевая его отчаянное
сопротивление. Таким вот образом, мало помалу, уступая, он все-таки
опустился на колени, извиняющимся тоном пробормотал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16