За тонированными стеклами не видно, кто еще есть в машине, кроме водителя. Югов сел на переднее сиденье и глянул через плечо.
Захватов устроился, как мешок, на заднем сиденье слева, прислонившись боком к дверце. Справа от него расположился мосластый телохранитель со сломанным носом. Этот профессионально глядит не на нового пассажира, а в окна по сторонам. Высматривает что-то. «Странный профессионализм, — отметил Югов сам профессионально. — Телохранителю положено нового пассажира внимательно осматривать».
— Что там случилось?
Лицо у Михал Михалыча заспанное, отекшее. Похоже, даже умыться не успел. Старый и рыхлый, а мобилизоваться, когда дело того требует, умеет. Этого у него не отнять. И не случайно в компьютерной картотеке ФСБ Михал Михалыч Захватов проходит по многим файлам. Есть за что...
Машина тронулась. Югов стал рассказывать. Не забыл выгодно показать свою физическую подготовку, когда он «ломал» севшего ему на «хвост» все сообразившего майора Мороза.
— Завалил ты, значит, хорошее дело... — сказал Захватов, выслушав рассказ.
— Что я завалил? — Югов не понял и не принял явного неодобрения.
— Все завалил. И себя подставил, и нас всех.
— Ерунда. Кто подумает, что это я?.. — отмахнулся капитан.
— Конечно, — согласился Михал Михалыч. — Подумают, что это Ангел. И совсем плотно на него сядут в самый ответственный момент.
Он, сопя и утробно урча от злости горлом, помолчал минуту, а потом сказал, как Югов сообразил, мосластому телохранителю:
— Приступай.
И тогда только Аркадий понял, почему телохранитель смотрел не на нового пассажира машины, а по сторонам. Но было уже поздно. Струна удавки с болью врезалась в шею...
Глава X
1
В поезде единственное, наверное, удовольствие — это чай, если ты спиртным баловаться не любитель, да разговоры с попутчиками. Попутчики разговорились только после утреннего туалета. Не вступая сам в беседу, я уже узнал, что и на каком оптовом рынке Москвы лучше всего покупать, какие сорта уральского стального проката хорошо идут в московских фирмах, имеющих лицензию на экспорт, и как тяжело сейчас обстоит дело с реализацией цемента высоких марок — не ведется в стране высокотехнологичное строительство.
Из опыта я знаю, что проводники в вагонах, как правило, предпочитают пакетики с ароматизированным чаем. Я такой не люблю и с собой беру в дорогу свой. Но излишнее количество жидкости в меня не помещается. И потому я решил сделать то, что не смог сделать вечером по причине позднего отправления поезда — навестить вагон-ресторан и поискать там или в вагонах по дороге туда трех парней Труповоза, отправившихся вслед за мной.
В отличие от пьяного Югова я не собирался заглядывать в каждое купе и привлекать к себе лишнее внимание. Надеялся на удачу. И удача встретила меня уже в знакомом служебном тамбуре следующего вагона. Там колдовала следственная группа. Эксперт снимал отпечатки пальцев со всей поверхности стен. Еще два человека осматривали замок.
Еще трое, один из них в ментовской форме, стояли рядом. Разумеется, я не стал сообщать им, что виноват перед органами правопорядка в том, что не проверил за Юговым место происшествия. А он сдуру и с перепугу забыл закрыть дверь на ключ — это я понял со слов экспертов. Насколько я помню, на всех предыдущих станциях двери открываются в другую сторону. Сейчас это, должно быть, и привлекло внимание следственной группы. Других видимых следов на поверхностный взгляд заметно не было. Разве что где-то с внешней стороны осталась кровь. Но следователи — люди неразговорчивые. С посторонними — тем более. А я повел себя так, как повел бы себя на моем месте любой другой. И остановиться постеснялся, и без внимания их не оставил — притормозил и посмотрел. Но дальше двинулся без задержки. Неразговорчивые сыскари меня ни о чем не спросили. И хорошо. А то я вынужден был бы сказать им, что проходил вечером здесь и ничего странного, а тем более кого-то странного, не заметил. Сказать, что не проходил — нельзя. Проводница запомнила, как я выходил в служебный тамбур. Она чай мне предлагала. И должна была догадаться, что я не для того выходил, чтобы в грязное темное окно посмотреть. Пейзаж малоинтересный. Но старая мудрость гласит, что чем меньше задается вопросов, тем меньше приходится отвечать. А я вообще не намерен отвечать за действия капитана. Пусть сам выпутывается, если сможет. Но лучше будет, если ему поможет Труповоз. К сожалению, мы уже слишком далеко отъехали от нашего города и не добрались до другого, где сотовая связь работает устойчиво. Иначе я обязательно позвонил бы Михал Михалычу с первой же остановки.
Но успею позвонить и по приезде на место. Пусть он решает все вопросы со своим коллегой, раз послал ко мне такого оболтуса.
С этими мыслями я двинулся по вагонам. Между двумя из них на всякий случай снял со связки и выбросил на пути свой железнодорожный ключ. Экспертиза в состоянии определить, что дверь Югов открывал именно этим ключом. А меня должны посчитать главным подозреваемым, если узнают, что я еду в поезде. И могут искать ключ у меня. Только искать среди пассажиров они могут Ангелова. А я еду под другой фамилией. Но даже если они и найдут меня, без ключа у них не будет ни одной улики. Единственное, что мне могут предъявить — использование поддельных документов да хранение и перевозка оружия. Но здесь уже должен вступить в работу куратор и прикрыть меня. Для того он и существует. Обычно Служба потом сама разбирается со своими сотрудниками. Но ментам не сдает, если нет явного криминала.
Поезд сильно шатало. Так, пошатываясь, я дошел до ресторана. И по дороге сумел заметить одного из своей троицы. Он ехал в плацкартном вагоне и играл в карты с какими-то парнями. Двух других с ним не было. Правильно. Захватов — человек с головой. Он хорошо проинструктировал посланных. Им ни к чему показывать свои тесные целевые отношения. Вдруг да я окажусь излишне глазастым.
В вагоне-ресторане я скудно пообедал за сумму, эквивалентную расчету за ужин с девочками из кабаре «Мулен Руж» в парижском ресторане «Максим». Насколько я знаю, «Максим» — самый дорогой ресторан в Европе, а в «Мулен Руж» — самые дорогие девочки в Париже. Значит, если исходить из логики, в вагоне-ресторане обедать не менее престижно. Даже без девочек.
Но здесь меня, к сожалению, не дожидался даже слегка знакомый могильщик из бюро ритуальных услуг. Тем не менее я остался уверен, что он едет в этом же поезде. Что же, увидимся, думаю, на станции назначения.
На обратном пути я застал следственную группу уже в нашем вагоне. Молодые менты хихикали, разговаривая с проводницей. Проводница тоже молодая, и поговорить им есть о чем. И она похихикать никогда не отказывается, если судить по всегда возбужденным, бегающим глазам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Захватов устроился, как мешок, на заднем сиденье слева, прислонившись боком к дверце. Справа от него расположился мосластый телохранитель со сломанным носом. Этот профессионально глядит не на нового пассажира, а в окна по сторонам. Высматривает что-то. «Странный профессионализм, — отметил Югов сам профессионально. — Телохранителю положено нового пассажира внимательно осматривать».
— Что там случилось?
Лицо у Михал Михалыча заспанное, отекшее. Похоже, даже умыться не успел. Старый и рыхлый, а мобилизоваться, когда дело того требует, умеет. Этого у него не отнять. И не случайно в компьютерной картотеке ФСБ Михал Михалыч Захватов проходит по многим файлам. Есть за что...
Машина тронулась. Югов стал рассказывать. Не забыл выгодно показать свою физическую подготовку, когда он «ломал» севшего ему на «хвост» все сообразившего майора Мороза.
— Завалил ты, значит, хорошее дело... — сказал Захватов, выслушав рассказ.
— Что я завалил? — Югов не понял и не принял явного неодобрения.
— Все завалил. И себя подставил, и нас всех.
— Ерунда. Кто подумает, что это я?.. — отмахнулся капитан.
— Конечно, — согласился Михал Михалыч. — Подумают, что это Ангел. И совсем плотно на него сядут в самый ответственный момент.
Он, сопя и утробно урча от злости горлом, помолчал минуту, а потом сказал, как Югов сообразил, мосластому телохранителю:
— Приступай.
И тогда только Аркадий понял, почему телохранитель смотрел не на нового пассажира машины, а по сторонам. Но было уже поздно. Струна удавки с болью врезалась в шею...
Глава X
1
В поезде единственное, наверное, удовольствие — это чай, если ты спиртным баловаться не любитель, да разговоры с попутчиками. Попутчики разговорились только после утреннего туалета. Не вступая сам в беседу, я уже узнал, что и на каком оптовом рынке Москвы лучше всего покупать, какие сорта уральского стального проката хорошо идут в московских фирмах, имеющих лицензию на экспорт, и как тяжело сейчас обстоит дело с реализацией цемента высоких марок — не ведется в стране высокотехнологичное строительство.
Из опыта я знаю, что проводники в вагонах, как правило, предпочитают пакетики с ароматизированным чаем. Я такой не люблю и с собой беру в дорогу свой. Но излишнее количество жидкости в меня не помещается. И потому я решил сделать то, что не смог сделать вечером по причине позднего отправления поезда — навестить вагон-ресторан и поискать там или в вагонах по дороге туда трех парней Труповоза, отправившихся вслед за мной.
В отличие от пьяного Югова я не собирался заглядывать в каждое купе и привлекать к себе лишнее внимание. Надеялся на удачу. И удача встретила меня уже в знакомом служебном тамбуре следующего вагона. Там колдовала следственная группа. Эксперт снимал отпечатки пальцев со всей поверхности стен. Еще два человека осматривали замок.
Еще трое, один из них в ментовской форме, стояли рядом. Разумеется, я не стал сообщать им, что виноват перед органами правопорядка в том, что не проверил за Юговым место происшествия. А он сдуру и с перепугу забыл закрыть дверь на ключ — это я понял со слов экспертов. Насколько я помню, на всех предыдущих станциях двери открываются в другую сторону. Сейчас это, должно быть, и привлекло внимание следственной группы. Других видимых следов на поверхностный взгляд заметно не было. Разве что где-то с внешней стороны осталась кровь. Но следователи — люди неразговорчивые. С посторонними — тем более. А я повел себя так, как повел бы себя на моем месте любой другой. И остановиться постеснялся, и без внимания их не оставил — притормозил и посмотрел. Но дальше двинулся без задержки. Неразговорчивые сыскари меня ни о чем не спросили. И хорошо. А то я вынужден был бы сказать им, что проходил вечером здесь и ничего странного, а тем более кого-то странного, не заметил. Сказать, что не проходил — нельзя. Проводница запомнила, как я выходил в служебный тамбур. Она чай мне предлагала. И должна была догадаться, что я не для того выходил, чтобы в грязное темное окно посмотреть. Пейзаж малоинтересный. Но старая мудрость гласит, что чем меньше задается вопросов, тем меньше приходится отвечать. А я вообще не намерен отвечать за действия капитана. Пусть сам выпутывается, если сможет. Но лучше будет, если ему поможет Труповоз. К сожалению, мы уже слишком далеко отъехали от нашего города и не добрались до другого, где сотовая связь работает устойчиво. Иначе я обязательно позвонил бы Михал Михалычу с первой же остановки.
Но успею позвонить и по приезде на место. Пусть он решает все вопросы со своим коллегой, раз послал ко мне такого оболтуса.
С этими мыслями я двинулся по вагонам. Между двумя из них на всякий случай снял со связки и выбросил на пути свой железнодорожный ключ. Экспертиза в состоянии определить, что дверь Югов открывал именно этим ключом. А меня должны посчитать главным подозреваемым, если узнают, что я еду в поезде. И могут искать ключ у меня. Только искать среди пассажиров они могут Ангелова. А я еду под другой фамилией. Но даже если они и найдут меня, без ключа у них не будет ни одной улики. Единственное, что мне могут предъявить — использование поддельных документов да хранение и перевозка оружия. Но здесь уже должен вступить в работу куратор и прикрыть меня. Для того он и существует. Обычно Служба потом сама разбирается со своими сотрудниками. Но ментам не сдает, если нет явного криминала.
Поезд сильно шатало. Так, пошатываясь, я дошел до ресторана. И по дороге сумел заметить одного из своей троицы. Он ехал в плацкартном вагоне и играл в карты с какими-то парнями. Двух других с ним не было. Правильно. Захватов — человек с головой. Он хорошо проинструктировал посланных. Им ни к чему показывать свои тесные целевые отношения. Вдруг да я окажусь излишне глазастым.
В вагоне-ресторане я скудно пообедал за сумму, эквивалентную расчету за ужин с девочками из кабаре «Мулен Руж» в парижском ресторане «Максим». Насколько я знаю, «Максим» — самый дорогой ресторан в Европе, а в «Мулен Руж» — самые дорогие девочки в Париже. Значит, если исходить из логики, в вагоне-ресторане обедать не менее престижно. Даже без девочек.
Но здесь меня, к сожалению, не дожидался даже слегка знакомый могильщик из бюро ритуальных услуг. Тем не менее я остался уверен, что он едет в этом же поезде. Что же, увидимся, думаю, на станции назначения.
На обратном пути я застал следственную группу уже в нашем вагоне. Молодые менты хихикали, разговаривая с проводницей. Проводница тоже молодая, и поговорить им есть о чем. И она похихикать никогда не отказывается, если судить по всегда возбужденным, бегающим глазам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87