»
Рыцарь Гуго оказался не в силах удерживать в руках щит, измятый и превращенный в бесформенную кучу досок и листов стали.
С ревом, достойным первобытного драконоборца, он отшвырнул его в сторону, взялся за окованную рукоять топора двумя руками и с новой энергией принялся осыпать Витофта ударами.
Де Сото отметил, что доспех Гуго выгодно отличается от брони его соперника. То есть он оставался архаическим и неуместным с точки зрения современности, но только выше пояса. Ноги, прикрытые пластинчатыми набедренниками, были схвачены довольно легкими и изящными наголенниками, закрепленными ремнями поверх обычных сапог.
Правда, это не делало Оппенгейма намного подвижнее противника, ибо носки сапог были усиленны чешуйчатыми остриями, мешавшими передвигаться. Шпоры рыцарские кнехты сняли, а эти нелепые носки остались.
Де Сото покачал головой, вспоминая древние и давно отброшенные в Испании стационарные стремена и жесткую луку седла, подобную стулу или трону. Боязнь во время копейного боя потерять стремя привела рыцарей и их оружейников к изобретению специальных заострений.
Витофт олицетворял всем своим видом классического рыцаря времен начала крестовых походов — сплошные заклепки, гофрированное железо и наползающие одна на другую чешуйки.
Нешуточная сила требуется, чтобы сражаться в полном доспехе пешим. Оба воителя нужными навыками обладали с избытком. Под восторженные крики толпы они продолжали осыпать друг друга могучими Ударами. Вот уже щит Витофта полетел наземь, смялся шлем рыцаря Гуго, улетели в пыль чьи-то наручи…
Наконец проигравшему конный бой воину удалось схватиться бронированной перчаткой за окованное топорище вражеского оружия. После короткого противоборства соперник симметрично повторил этот прием.
Два бойца некоторое время раскачивались, силясь вырвать топоры, потом рухнули на землю.
— Остановите их, — вскричал Роже, сбегая вниз. Витофт уже сидел верхом на поверженном Гуго, выискивая щель в броне. В его руке хищно блестел мизерикорд.
Герольд метнулся вперед и остановил руку, готовую сразить Оппенгеймера в подмышку.
— Бой окончен, братья по Ордену, — сказал Роже. — Провидение избрало своего любимца на сегодня.
Де Сото закрыл усталые глаза. Когда он вновь увидел ристалище, там съезжалась новая пара.
Кнехты Гуго и Витофта помогали хозяевам скинуть покореженную броню.
Вторая схватка оказалась более результативной и страшной — рыцарь с алым драконом на гербе, выбитый из седла, грянулся оземь и был внесен в башню, а победитель, сделав круг почета, отбросил счастливое копье и (невиданное дело) сам, без помощи кнехтов, грузно сполз с коня.
Испанец не отказал себе в удовольствие спуститься вниз и поздравить победителя. Проходя мимо рыцаря Гуго, шумно глотающего пиво, он ужаснулся.
Копейные удары и работа топора Витофта были видны невооруженным взглядом. Доспехи не столько пробивались, сколько проминались, оставляя на теле страшные кровоподтеки. Можно было биться об заклад, что у обоих поединщиков отбиты все внутренности, сокрушены ребра, повреждены предплечья и голени. Голове также досталось — на левой стороне лица Оппенгейма наливался темный синяк, а из уха Ви-тофта сочилась струйка крови.
— Крепки германские рыцари, — выдохнул испанец, вновь усаживаясь рядом с Роже. — Я поражен и восхищен!
— А ты, — комтур обличающе ткнул пальцем в съежившегося на лавке Чернильного Грейса, — пугаешь нас какими-то московитами! Нет и не было к востоку от Наровы подобных паладинов, достойных рыцарских баллад и воинства Маккавеев!
На ристалище сражались двое рыцарей, не пожелавших рисковать конями в конной сшибке. Один из них орудовал булавой, второй же, не прикрытый щитом, демонстрировал владение эспадоном.
Двуручный меч порхал в руках рыцаря, словно легкая сабелька. Этот боец поистине казался мастером. Тяжелая булава всякий раз свистела мимо, в то время как меч то и дело лязгал по броне и шлему противника, легко огибая щит.
Наконец сопернику это надоело. Взревев, обладатель булавы сделал обманное движение, рванулся вперед и нанес страшный таранный удар ребром щита, намереваясь не то отшвырнуть соперника, не то сокрушить его грудную клетку.
Меч, слишком легкий, бессильно лязгнул по наплечнику атакующего, а затем случилось чудо. Щит грянул в нагрудную пластину, но рыцарь изящно повернулся, и толчок пошел вскользь. Пока край щита с лязгом срубал заклепки и крепеж панциря, меченосец перехватил кольчужной перчаткой лезвие эспадона и ударил точно в забрало оголовьем рукояти.
Де Сото невольно зажмурился, а когда вновь уставился на ристалище, мечник уже довершал начатое.
Ошарашенный ударом в забрало, рыцарь опустил булаву, в то время как противник выхватил кинжал, просунул его между набедренниками, подцепил перекрестьем колено левой ноги и рванул, толкнув всем телом полуоглушенного.
Получился довольно изящный бросок. Тело обладателя булавы грохнулось о землю. Щит и бесполезное оружие остались лежать, а сам он сделал вялую попытку подняться.
Эспадон уперся в щель между стальным нашейни-ком и грудными пластинами, а нога мечника уперлась в живот поверженного. Рыцари и кнехты взревели, приветствуя ловкость победителя.
— Знакома ли в Испании сия ухватка? — спросил Роже.
— Не знаю, — честно ответил де Сото. — У нас бы скорее перерезали поджилки, случись так далеко запустить руку с кинжалом. Но прием хорош, спору нет. Постараюсь запомнить.
— А я вот не сторонник подобного, — заметил Роже. — Эти ухватки приходят в нашу благородную среду от ландскнехтов, грязных наемников, понятия не имеющих о честном бое.
— Воинские знания всегда пополняются, — возразил де Сото. — Ибо опыт…
— Не может заменить традиций, — резко перебил его Роже. — Подобной подлости можно обучить любого смерда, не так ли? Пара лет муштры — и у вас боец, способный одерживать победы. А может ли крестьянин, подлый серв, выучиться верховому копейному бою? Или схватке грудь в грудь в полном доспехе?
— Вряд ли, — вынужденно согласился де Сото.
— Значит, — выставил для убедительности палец рыцарь Роже, — простолюдин никогда не сможет овладеть рыцарским искусством. Сие — благо.
«Простолюдин изобретет иные, более эффективные приемы, — подумал де Сото, — или новое оружие, не требующее природной физической мощи и многолетних изнуряющих тренировок».
— Я не такой уж любитель старины, —вдруг проницательно улыбнулся Роже, заглядывая в глаза де Сото. — Я не сторонник тех, кто требует сжечь на костре любителей стрельбы из мушкетона, или переломать все арбалеты. Просто иной раз скорблю о нашем уходящем в прошлое ремесле, уделе тонкой прослойки природных аристократов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Рыцарь Гуго оказался не в силах удерживать в руках щит, измятый и превращенный в бесформенную кучу досок и листов стали.
С ревом, достойным первобытного драконоборца, он отшвырнул его в сторону, взялся за окованную рукоять топора двумя руками и с новой энергией принялся осыпать Витофта ударами.
Де Сото отметил, что доспех Гуго выгодно отличается от брони его соперника. То есть он оставался архаическим и неуместным с точки зрения современности, но только выше пояса. Ноги, прикрытые пластинчатыми набедренниками, были схвачены довольно легкими и изящными наголенниками, закрепленными ремнями поверх обычных сапог.
Правда, это не делало Оппенгейма намного подвижнее противника, ибо носки сапог были усиленны чешуйчатыми остриями, мешавшими передвигаться. Шпоры рыцарские кнехты сняли, а эти нелепые носки остались.
Де Сото покачал головой, вспоминая древние и давно отброшенные в Испании стационарные стремена и жесткую луку седла, подобную стулу или трону. Боязнь во время копейного боя потерять стремя привела рыцарей и их оружейников к изобретению специальных заострений.
Витофт олицетворял всем своим видом классического рыцаря времен начала крестовых походов — сплошные заклепки, гофрированное железо и наползающие одна на другую чешуйки.
Нешуточная сила требуется, чтобы сражаться в полном доспехе пешим. Оба воителя нужными навыками обладали с избытком. Под восторженные крики толпы они продолжали осыпать друг друга могучими Ударами. Вот уже щит Витофта полетел наземь, смялся шлем рыцаря Гуго, улетели в пыль чьи-то наручи…
Наконец проигравшему конный бой воину удалось схватиться бронированной перчаткой за окованное топорище вражеского оружия. После короткого противоборства соперник симметрично повторил этот прием.
Два бойца некоторое время раскачивались, силясь вырвать топоры, потом рухнули на землю.
— Остановите их, — вскричал Роже, сбегая вниз. Витофт уже сидел верхом на поверженном Гуго, выискивая щель в броне. В его руке хищно блестел мизерикорд.
Герольд метнулся вперед и остановил руку, готовую сразить Оппенгеймера в подмышку.
— Бой окончен, братья по Ордену, — сказал Роже. — Провидение избрало своего любимца на сегодня.
Де Сото закрыл усталые глаза. Когда он вновь увидел ристалище, там съезжалась новая пара.
Кнехты Гуго и Витофта помогали хозяевам скинуть покореженную броню.
Вторая схватка оказалась более результативной и страшной — рыцарь с алым драконом на гербе, выбитый из седла, грянулся оземь и был внесен в башню, а победитель, сделав круг почета, отбросил счастливое копье и (невиданное дело) сам, без помощи кнехтов, грузно сполз с коня.
Испанец не отказал себе в удовольствие спуститься вниз и поздравить победителя. Проходя мимо рыцаря Гуго, шумно глотающего пиво, он ужаснулся.
Копейные удары и работа топора Витофта были видны невооруженным взглядом. Доспехи не столько пробивались, сколько проминались, оставляя на теле страшные кровоподтеки. Можно было биться об заклад, что у обоих поединщиков отбиты все внутренности, сокрушены ребра, повреждены предплечья и голени. Голове также досталось — на левой стороне лица Оппенгейма наливался темный синяк, а из уха Ви-тофта сочилась струйка крови.
— Крепки германские рыцари, — выдохнул испанец, вновь усаживаясь рядом с Роже. — Я поражен и восхищен!
— А ты, — комтур обличающе ткнул пальцем в съежившегося на лавке Чернильного Грейса, — пугаешь нас какими-то московитами! Нет и не было к востоку от Наровы подобных паладинов, достойных рыцарских баллад и воинства Маккавеев!
На ристалище сражались двое рыцарей, не пожелавших рисковать конями в конной сшибке. Один из них орудовал булавой, второй же, не прикрытый щитом, демонстрировал владение эспадоном.
Двуручный меч порхал в руках рыцаря, словно легкая сабелька. Этот боец поистине казался мастером. Тяжелая булава всякий раз свистела мимо, в то время как меч то и дело лязгал по броне и шлему противника, легко огибая щит.
Наконец сопернику это надоело. Взревев, обладатель булавы сделал обманное движение, рванулся вперед и нанес страшный таранный удар ребром щита, намереваясь не то отшвырнуть соперника, не то сокрушить его грудную клетку.
Меч, слишком легкий, бессильно лязгнул по наплечнику атакующего, а затем случилось чудо. Щит грянул в нагрудную пластину, но рыцарь изящно повернулся, и толчок пошел вскользь. Пока край щита с лязгом срубал заклепки и крепеж панциря, меченосец перехватил кольчужной перчаткой лезвие эспадона и ударил точно в забрало оголовьем рукояти.
Де Сото невольно зажмурился, а когда вновь уставился на ристалище, мечник уже довершал начатое.
Ошарашенный ударом в забрало, рыцарь опустил булаву, в то время как противник выхватил кинжал, просунул его между набедренниками, подцепил перекрестьем колено левой ноги и рванул, толкнув всем телом полуоглушенного.
Получился довольно изящный бросок. Тело обладателя булавы грохнулось о землю. Щит и бесполезное оружие остались лежать, а сам он сделал вялую попытку подняться.
Эспадон уперся в щель между стальным нашейни-ком и грудными пластинами, а нога мечника уперлась в живот поверженного. Рыцари и кнехты взревели, приветствуя ловкость победителя.
— Знакома ли в Испании сия ухватка? — спросил Роже.
— Не знаю, — честно ответил де Сото. — У нас бы скорее перерезали поджилки, случись так далеко запустить руку с кинжалом. Но прием хорош, спору нет. Постараюсь запомнить.
— А я вот не сторонник подобного, — заметил Роже. — Эти ухватки приходят в нашу благородную среду от ландскнехтов, грязных наемников, понятия не имеющих о честном бое.
— Воинские знания всегда пополняются, — возразил де Сото. — Ибо опыт…
— Не может заменить традиций, — резко перебил его Роже. — Подобной подлости можно обучить любого смерда, не так ли? Пара лет муштры — и у вас боец, способный одерживать победы. А может ли крестьянин, подлый серв, выучиться верховому копейному бою? Или схватке грудь в грудь в полном доспехе?
— Вряд ли, — вынужденно согласился де Сото.
— Значит, — выставил для убедительности палец рыцарь Роже, — простолюдин никогда не сможет овладеть рыцарским искусством. Сие — благо.
«Простолюдин изобретет иные, более эффективные приемы, — подумал де Сото, — или новое оружие, не требующее природной физической мощи и многолетних изнуряющих тренировок».
— Я не такой уж любитель старины, —вдруг проницательно улыбнулся Роже, заглядывая в глаза де Сото. — Я не сторонник тех, кто требует сжечь на костре любителей стрельбы из мушкетона, или переломать все арбалеты. Просто иной раз скорблю о нашем уходящем в прошлое ремесле, уделе тонкой прослойки природных аристократов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74