А потом наступил упадок всяческих сил — телесных и духовных. Хорошо еще — за борт не свалился.
Он добрел до борта и уставился в хаос, творящийся за пределами корабля.
— Дело дрянь, — вслух сказал он. — Это корыто не продержится до рассвета.
Не желая сдаваться, упрямый де Сото побрел к корме, намереваясь взяться за рулевое весло, и если не победить стихию, то поспорить с ней напоследок.
Трижды он падал, когда корабль валился набок, один раз его сшибла с ног волна, хлестнувшая через борт. Но упорный кастилец все же добрался до весла и вцепился в него мертвой хваткой.
Опять привиделась старуха, странно реальная на фоне рассекающих небо молний и клубящейся за бортами мглы. Она улыбалась ему беззубым ртом и что-то шептала.
Де Сото прислушался, словно не понимая, что имеет дело с видением.
— Обмануть фрау Гретхен можно, — шептали бескровные губы старухи. — Но — только один раз за всю жизнь.
Де Сото тряхнул головой, и видение рассеялось.
— Фрау Гретхен, — расхохотался он вдруг дико и страшно, прямо в лицо буре. — Где ты, в этом разверстом хаосе? Ты далеко, за волнами и тучами, за Либонией и Ганзой, в домике с цветными стеклышками в проемах и с резными дверями…
— Зато мы здесь, — услышал он вдруг тонкий голос и резко повернул голову.
Никого и ничего, только темные волны и низкие тучи, разрываемые ветром в клочья.
Тут ему показалось, что за шиворот попала вместе с водой здоровенная рыбина. Он отпустил весло и сделал нелепое движение, силясь дотянуться через голову к месту между лопаток, где что-то живое билось и трепыхалось.
Палуба качнулась в очередной раз, и де Сото едва не вылетел за борт. Трепыхание исчезло, а по спине побежал ледяной холодок.
Потом забилась жилка на запястье, словно ожил медный браслет, удерживающий широкий рукав нижней рубахи. Де Сото поднял руку к глазам и с удивлением увидел, как на запястье проступает кровь.
— Кажется, — пробормотал он, — я обретаю святые стигматы. Жаль — никто не увидит и не оценит.
Потом ухо рвануло так, словно за него хватанула акула, а по щеке побежала теплая струйка крови. Де Сото принялся отряхиваться, как заеденный блохами пес, когда все тело его выгнулось и наполнилось болью. Так чувствуют себя обвиненные в ереси люди, разрываемые на части раскаленными щипцами, или ведьма в каком-нибудь Данциге, живьем заточенная в узкий ящик с гвоздями и перевозимая в этом своем новом доме на спине хромого мула…
— Да что такое, каррамба?! Мало мне предательства команды и бури, так еще и какие-то пиявки!.. — закричал де Сото.
— Гретхен не любит, когда ее обманывают, — прошелестел мягкий голос над головой. — У нее есть добрые друзья, такие как старая Брунгильда. А у старухи есть мы…
— Кто — мы? — прокричал в совершенно неодушевленную черноту испанец.
— Мы — частичка мести Гретхен… Голодная частичка…
Икру левой ноги рванули невидимые зубы, потом боль пронзила шею, у основания черепа. Де Сото принялся размахивать руками, не в силах избавиться от наваждения.
— Нам нравится, что ты сильный, — прошелестел голос, когда обессиленный испанец уселся возле рулевого весла, наблюдая, как волны перекатывают по палубе трупы купеческой команды. — Ты борешься. Трапеза будет длинной-предлинной, как рука Гретхен или память старой Брунгильды…
Де Сото пожал плечами и смежил веки.
Есть предел, пик боли, за которым наступает своего рода плато. Организм перестает реагировать на внешние раздражители — все равно, реальны ли терзающие его зубы, или призрачны.
Испанец потерял сознание, потом вновь пришел в себя, пожираемый невидимками, окунулся в небытие снова…
Когда буря стала стихать, де Сото осторожно приоткрыл один глаз. Рядом с ним лежал мертвый свен, обнимая обломок мачты. Испанец встал, посмотрел за борт и упрямо взялся за рулевое весло.
— Гретхен, — вдруг проорал он. — Я ведь найду тебя! Мне снова захотелось увидеться. Я доплыву до тебя один, без команды…
Он помедлил, безумными глазами поводя вокруг, потом пробормотал:
— Все же лучше с командой. Совсем даже не бросили меня, клянусь хвостом нептуньей жены!
Он направился к мертвецу, пинком выбил из его рук обломок, поднял тело и усадил на скамью для гребцов.
— Держи весло, — строго сказал де Сото. — И слушай ритм.
Он взял обломок и принялся стучать им по борту, потом вновь обратился к свену:
— Понял, бестолочь? Для гребца важен ритм, больше ничего.
Закрепив рулевое весло, испанец прошелся по лой-ме, поднимая мертвецов и рассаживая их по скамьям.
Он даже попытался втащить вверх по мачте последнего, уверенный, что до фрау Гретхен можно добраться лишь с толковым впередсмотрящим.
Эту затею он оставил со словами:
— Матрос, ты пытаешься надуть своего капитана! У тебя нет головы, а ты набиваешься во впередсмотрящие…
Вернувшись к рулю испанец некоторое время наблюдал, как стихает разбушевавшаяся стихия. Потом он обратился к своему экипажу с краткой прочувственной речью:
— Все вы, свены, негодные свиньи, но я приведу вас к цели!
Молчание было ему ответом, и лойма двинулась в свое призрачное плавание.
Глава 23
ВИДЕНИЕ КАРСТЕНА РОДЕ
Свен уже близок, — сказал датчанин. — Я чую гнилую требуху в желудке их капитана. Уточняя, где именно он почувствовал присутствие гнилой требухи, Роде ткнул во тьму волосатым пальцем.
— Не следует истинно духовному человеку преувеличивать роль обычных человеческих чувств, — наставительно изрек доминиканец, и буднично спросил: — Ты не побоишься, сын мой, столкнуться со свенским кораблем в этом хаосе? Можно потерять когг.
— Можно, — нехотя согласился датчанин. — Когда увидим его — спустим лодку со штурмовой командой.
— Но это чистое безумие, дьявольское помешательство!
— Когда мы направлялись на север, — напомнил Роде, — вы, святой отец, обещали печься о моей душе и не совать свой длинный нос в дела военные. Не так ли?
— Поистине так.
— Вот и не суйте его! Приготовить лодку!
На беду, из темноты проступил силуэт подлетающего на волне корабля, высветившегося при свете молнии во всей своей красе.
— Я же говорил, — обрадовался датчанин, — что буря не спасет подлых витальеров. Абордажная группа готова?
— Мы всегда готовы, — спокойно сказал новгородский воин судовой рати. — Ждем твоего слова, капитан.
— Вот оно, — взревел Роде и изрыгнул заковыристое богохульное ругательство, которое бы заставило Люцифера, случись падшему ангелу парить над Балтикой, смежить крылья и удавиться на дне моря от зависти.
Смысл команды мгновенно дошел до судовой рати — новгородцы и Ежи Соболевский посыпались с канатов в лодку, танцующую на высокой волне.
— Ну что мне с ним делать? — спросил Берналь по-свойски, глядя в сокрытые тучами небеса. — Чистый ребенок!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Он добрел до борта и уставился в хаос, творящийся за пределами корабля.
— Дело дрянь, — вслух сказал он. — Это корыто не продержится до рассвета.
Не желая сдаваться, упрямый де Сото побрел к корме, намереваясь взяться за рулевое весло, и если не победить стихию, то поспорить с ней напоследок.
Трижды он падал, когда корабль валился набок, один раз его сшибла с ног волна, хлестнувшая через борт. Но упорный кастилец все же добрался до весла и вцепился в него мертвой хваткой.
Опять привиделась старуха, странно реальная на фоне рассекающих небо молний и клубящейся за бортами мглы. Она улыбалась ему беззубым ртом и что-то шептала.
Де Сото прислушался, словно не понимая, что имеет дело с видением.
— Обмануть фрау Гретхен можно, — шептали бескровные губы старухи. — Но — только один раз за всю жизнь.
Де Сото тряхнул головой, и видение рассеялось.
— Фрау Гретхен, — расхохотался он вдруг дико и страшно, прямо в лицо буре. — Где ты, в этом разверстом хаосе? Ты далеко, за волнами и тучами, за Либонией и Ганзой, в домике с цветными стеклышками в проемах и с резными дверями…
— Зато мы здесь, — услышал он вдруг тонкий голос и резко повернул голову.
Никого и ничего, только темные волны и низкие тучи, разрываемые ветром в клочья.
Тут ему показалось, что за шиворот попала вместе с водой здоровенная рыбина. Он отпустил весло и сделал нелепое движение, силясь дотянуться через голову к месту между лопаток, где что-то живое билось и трепыхалось.
Палуба качнулась в очередной раз, и де Сото едва не вылетел за борт. Трепыхание исчезло, а по спине побежал ледяной холодок.
Потом забилась жилка на запястье, словно ожил медный браслет, удерживающий широкий рукав нижней рубахи. Де Сото поднял руку к глазам и с удивлением увидел, как на запястье проступает кровь.
— Кажется, — пробормотал он, — я обретаю святые стигматы. Жаль — никто не увидит и не оценит.
Потом ухо рвануло так, словно за него хватанула акула, а по щеке побежала теплая струйка крови. Де Сото принялся отряхиваться, как заеденный блохами пес, когда все тело его выгнулось и наполнилось болью. Так чувствуют себя обвиненные в ереси люди, разрываемые на части раскаленными щипцами, или ведьма в каком-нибудь Данциге, живьем заточенная в узкий ящик с гвоздями и перевозимая в этом своем новом доме на спине хромого мула…
— Да что такое, каррамба?! Мало мне предательства команды и бури, так еще и какие-то пиявки!.. — закричал де Сото.
— Гретхен не любит, когда ее обманывают, — прошелестел мягкий голос над головой. — У нее есть добрые друзья, такие как старая Брунгильда. А у старухи есть мы…
— Кто — мы? — прокричал в совершенно неодушевленную черноту испанец.
— Мы — частичка мести Гретхен… Голодная частичка…
Икру левой ноги рванули невидимые зубы, потом боль пронзила шею, у основания черепа. Де Сото принялся размахивать руками, не в силах избавиться от наваждения.
— Нам нравится, что ты сильный, — прошелестел голос, когда обессиленный испанец уселся возле рулевого весла, наблюдая, как волны перекатывают по палубе трупы купеческой команды. — Ты борешься. Трапеза будет длинной-предлинной, как рука Гретхен или память старой Брунгильды…
Де Сото пожал плечами и смежил веки.
Есть предел, пик боли, за которым наступает своего рода плато. Организм перестает реагировать на внешние раздражители — все равно, реальны ли терзающие его зубы, или призрачны.
Испанец потерял сознание, потом вновь пришел в себя, пожираемый невидимками, окунулся в небытие снова…
Когда буря стала стихать, де Сото осторожно приоткрыл один глаз. Рядом с ним лежал мертвый свен, обнимая обломок мачты. Испанец встал, посмотрел за борт и упрямо взялся за рулевое весло.
— Гретхен, — вдруг проорал он. — Я ведь найду тебя! Мне снова захотелось увидеться. Я доплыву до тебя один, без команды…
Он помедлил, безумными глазами поводя вокруг, потом пробормотал:
— Все же лучше с командой. Совсем даже не бросили меня, клянусь хвостом нептуньей жены!
Он направился к мертвецу, пинком выбил из его рук обломок, поднял тело и усадил на скамью для гребцов.
— Держи весло, — строго сказал де Сото. — И слушай ритм.
Он взял обломок и принялся стучать им по борту, потом вновь обратился к свену:
— Понял, бестолочь? Для гребца важен ритм, больше ничего.
Закрепив рулевое весло, испанец прошелся по лой-ме, поднимая мертвецов и рассаживая их по скамьям.
Он даже попытался втащить вверх по мачте последнего, уверенный, что до фрау Гретхен можно добраться лишь с толковым впередсмотрящим.
Эту затею он оставил со словами:
— Матрос, ты пытаешься надуть своего капитана! У тебя нет головы, а ты набиваешься во впередсмотрящие…
Вернувшись к рулю испанец некоторое время наблюдал, как стихает разбушевавшаяся стихия. Потом он обратился к своему экипажу с краткой прочувственной речью:
— Все вы, свены, негодные свиньи, но я приведу вас к цели!
Молчание было ему ответом, и лойма двинулась в свое призрачное плавание.
Глава 23
ВИДЕНИЕ КАРСТЕНА РОДЕ
Свен уже близок, — сказал датчанин. — Я чую гнилую требуху в желудке их капитана. Уточняя, где именно он почувствовал присутствие гнилой требухи, Роде ткнул во тьму волосатым пальцем.
— Не следует истинно духовному человеку преувеличивать роль обычных человеческих чувств, — наставительно изрек доминиканец, и буднично спросил: — Ты не побоишься, сын мой, столкнуться со свенским кораблем в этом хаосе? Можно потерять когг.
— Можно, — нехотя согласился датчанин. — Когда увидим его — спустим лодку со штурмовой командой.
— Но это чистое безумие, дьявольское помешательство!
— Когда мы направлялись на север, — напомнил Роде, — вы, святой отец, обещали печься о моей душе и не совать свой длинный нос в дела военные. Не так ли?
— Поистине так.
— Вот и не суйте его! Приготовить лодку!
На беду, из темноты проступил силуэт подлетающего на волне корабля, высветившегося при свете молнии во всей своей красе.
— Я же говорил, — обрадовался датчанин, — что буря не спасет подлых витальеров. Абордажная группа готова?
— Мы всегда готовы, — спокойно сказал новгородский воин судовой рати. — Ждем твоего слова, капитан.
— Вот оно, — взревел Роде и изрыгнул заковыристое богохульное ругательство, которое бы заставило Люцифера, случись падшему ангелу парить над Балтикой, смежить крылья и удавиться на дне моря от зависти.
Смысл команды мгновенно дошел до судовой рати — новгородцы и Ежи Соболевский посыпались с канатов в лодку, танцующую на высокой волне.
— Ну что мне с ним делать? — спросил Берналь по-свойски, глядя в сокрытые тучами небеса. — Чистый ребенок!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74