Надвигаясь на них с револьвером в руках, он делал выстрел каждый раз, когда его правая нога опускалась на землю. Эйбел тоже успел выстрелить, но одна из пуль, выпущенных Килкенни, серьезно задела его, и Брокмэн промахнулся. Он споткнулся обо что-то и чуть не выронил револьвер, но все-таки удержал его обеими руками.
Кэйн наконец приготовился было стрелять и сконцентрировал все внимание на Килкенни. Но в этот момент лошадь под ним шарахнулась от выстрела, и Килкенни успел отметить, что Бак никогда не ведет себя так. Кэйн потерял равновесие и грохнулся с лошади. Килкенни, стреляя, продолжал двигаться вперед.
Тут Эйбел наконец нашел опору и выстрелил.
Не веря глазам, Килкенни приостановился, заново прицелился и выстрелил еще раз. Он был уверен, что уже уложил Эйбела последними четырьмя выстрелами.
Наконец Эйбел, упав, выронил оружие. Килкенни развернулся, собираясь выстрелить в третьего, но тот, схватив Кэйна Брокмэна, оттащил его за угол, и оба скрылись из виду. Одна из лошадей засеменила вслед за ними и тоже завернула за угол.
Килкенни, не опуская оружия, подошел к Эйбелу. Он лежал в пыли, сжимая в руке пустой револьвер, по щеке его текла кровь. Эйбел Брокмэн поднял взгляд на Килкенни.
— Будь ты проклят, Килкенни! Кэйн прикончит тебя за это! Кэйн… О! — Его лицо перекосилось в агонии. — Кэйн… Где…
Эйбел разжал руку, и ненужный револьвер соскользнул в пыль.
Килкенни, наблюдавший за углом бара, услыхал звук удаляющихся копыт. Он кинулся за угол и увидел, как оставшийся невредимым незнакомец скакал прочь, удерживая Кэйна Брокмэна в седле перед собой.
Какое-то мгновение Килкенни смотрел им вслед, все еще держа револьвер наготове. Но потом он вернул его в кобуру и медленно побрел обратно. Он не был уверен, что убил Кэйна Брокмэна, но этот крупный мужчина так неудачно свалился на землю, что это должно было иметь для него последствия. По крайней мере он должен был заработать сотрясение мозга.
Килкенни отвязал Бака и вскочил в седло. Проезжая мимо станции, он услышал, как служащий крикнул ему:
— Я не думал, что у вас это получится, мистер! Отличная стрельба!
— Спасибо… И спасибо, что предупредили. — Он указал на Эйбела. — Уберите его отсюда. Он крупный человек и может быстро протухнуть.
Изменяя привычке, он направил Бака прямо по дороге на Боталла. Если что-то и могло случиться, то не сейчас.
Лэнс взял только что одно из самых трудных препятствий. Килкенни потрепал Бака по загривку и негромко запел:
Мне есть что вам сказать, друзья,
Известно всем давно:
Не тратьте ваше время зря -
Красть скот, друзья, грешно.
Следите за своим лассо,
Оно у вас одно,
Но как поступите вы с ним,
Мне это все равно!
Даже напевая, он пытался разрешить накопившиеся проблемы. Пришло время вступить в бой. Именно теперь, пока человек в Яблоневом каньоне не предпринял следующего шага. Если Лэнсу и людям с ранчо удастся выбить бандитов из города и либо вынудить их сдаться, либо вытеснить их через границу, большинство проблем разрешатся.
Полти умер, Эйбел Брокмэн умер…
Надо выступать сейчас. Немедленно.
Когда Кэйн Брокмэн придет в себя, то начнет охотиться за ним — в этом Килкенни не сомневался. Несмотря на смерть брата или, наоборот, из-за нее, Кэйн был очень опасным человеком.
Кроме того, Килкенни почти что утвердился в мысли, что человек из Яблоневого каньона и загадочный убийца — разные люди.
Может быть, один и тот же… Но Килкенни чувствовал, что это совершенно разные типы. Первый убивает, только имея веские причины, и эти причины скоро станут известны. А вот второй убийца — Килкенни даже не знал точно, мужчина или женщина, — убивал без всяких причин… Кроме, пожалуй, убийства Деса Кинга.
Под влиянием этих мыслей Килкенни развернул коня и поскакал напрямик к Яблоневому каньону. Еще один разговор с Ритой Риордан может дать ключ, какое-то указание на то, кто же этот человек на скале.
А может, он просто обманывает себя? Может, он просто хотел снова увидеть ее? Думал ли он когда-нибудь всерьез о какой-либо женщине?
Он скакал по диким местам, но мысли его были далеко отсюда, он думал о Рите. Человек, выбравший путь вне закона, не имел права думать о женщине. Многие, конечно, рассуждали иначе, но Лэнс Килкенни встречал слишком много женщин, хороших и плохих, которые остались одни после очередной перестрелки. Ему самому приходилось приносить им печальные известия.
Что он мог предложить? Ничего. Ни спокойной долгой совместной жизни, ни будущего, ни торговли или другого дела, связанного со скотом.
А в один прекрасный день его револьвер в нужный момент окажется в кобуре, или он зацепится за что-нибудь локтем, или кто-то просто достанет его в неподходящий момент. Прекрасно понимая, на что он способен, Килкенни все-таки отдавал себе отчет в том, что наступит день, когда он окажется слишком медлительным.
Конечно, были и такие стрелки, которые смогли оставить это занятие. Но их было мало… очень мало… но они были. Один стал судьей, другой работал теперь в газете.
Мужчина, который живет с оружием в руках, от него и умирает, и это было обычной вещью. Лэнсу так долго везло, потому что он старался ускользать. Юноши, жаждущие славы, не знали его, а когда однажды узнавали, он исчезал. Он никогда не оставался там, где произошла перестрелка. Не останется он и в их этих местах, когда проблемы закончатся. Он уедет отсюда, исчезнет.
Конь достиг ровной площадки на холме и шел теперь через заросли кедров. Ниже перед ними лежал Яблоневый каньон.
Килкенни осмотрел городок. На скале он не заметил ничего подозрительного. Возможно, ему удастся проникнуть в город незамеченным. Стараясь держаться в тени деревьев, он спустился вниз. Нигде не было никаких признаков жизни.
У подножия холма Лэнс привязал Бака к дереву специальным узлом. Его было достаточно, чтобы дать понять коню, что он привязан, но если Килкенни свистнет ему, конь сможет без проблем оказаться рядом с хозяином. Лэнс направился к задам салуна.
Его могли заметить от дома Садлера или случайно с улицы. Но Килкенни незамеченным пробрался под деревьями до дома Риты.
Он перемахнул через ограду, мягко приземлившись около цветочной клумбы. Из дома доносилось мягкое контральто, оно звучало легко и без претензий — так поют, когда песня идет из самого сердца. Это была старая, замечательная песня, и какое-то время Килкенни стоял, вслушиваясь в мелодию, красота которой странно его притягивала. Наконец он очнулся и, обойдя грядки с земляникой, остановился перед окном.
Рита Риордан стояла так близко, что до нее можно было дотронуться рукой. Она держала открытую книгу, но не читала, а задумчиво смотрела куда-то в сторону гор, окружавших долину.
— Прекрасная картина, — мягко произнес Лэнс, — замечательная картина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40