Похоже, какая-то зверюга постаралась, еще чуть-чуть, и вода совсем ушла бы.
— О-го-го! — Мейер огляделся по сторонам, не скрывая восхищения. — Будь жива твоя мать, она гордилась бы тобой. Молли была чудесная женщина, необыкновенная, поверь мне!
— Спасибо, приятно это услышать. Я очень любил ее.
Позже, когда они сидели в доме, попивая крепкий кофе, Мейер наконец решился:
— Сынок, я ведь к тебе приехал не просто так, мне нужна помощь. Оптовики недавно отказали мне в кредите, требуют заплатить наличными. А у меня в магазине совсем пусто и, если кто-нибудь приедет за припасами, сам понимаешь, что будет.
— Сколько вам нужно?
— Страшно даже сказать, — пятьсот долларов, не меньше. Если хочешь, могу за эту сумму уступить тебе половинную долю в своем бизнесе. Конечно, дурак я, что давал кредит всем и каждому. Так ведь я здесь с первого дня, сынок. Они, в общем, неплохие люди и дело свое знают. Каждый из них расплатится со мной, даже если это будут их последние деньги, но ведь сейчас меня это не спасет.
— А что будет, если вы не достанете денег? Вам придется закрыть магазин?
— Да уж, видно, беды не миновать.
— А как же тогда быть владельцам ранчо?
— Боюсь даже думать об этом. Все дело в том, что из-за проклятой засухи скот так отощал, что, пожалуй, ни одной коровы из нашей долины сейчас не продашь. Нужно года два, чтобы фермеры смогли встать на ноги, а у них уже ни еды, ни воды, ни припасов.
Меррано задумчиво смотрел в чашку, как будто искал там ответ. Смуглое, обветренное лицо его стало не по-юношески суровым. Наконец он вздохнул.
— Так и быть. Я готов дать вам деньги и стать вашим партнером, но с условием: никому ни слова!
Похоже, это встревожило Мейера.
— А фермеры? Как насчет товаров для них? Все они — мои друзья, не могу же я бросить их в трудную минуту!
— Конечно. Я вовсе не собирался выбивать у них скамейку из-под ног. В конце концов, надо же кому-нибудь доверять. Может, теперь, получив урок, они наконец перестанут упираться и бездумно разорять и самих себя, и свои земли.
Лицо Мейера расцвело от радости, казалось, с души его свалился камень.
— А ведь я струсил, сынок, честно тебе признаюсь. Мне же больше не на что было и надеяться. — Уже взгромоздившись на лошадь, он вдруг нагнулся к уху Барри. — Ты вот что, сынок, будь осторожен. Этот Джо Стэнгл — темная лошадка, да и Дулин такой же. От них всего можно ждать.
— Спасибо, я учту.
Мейер уехал. Барри вернулся в дом и, задумчиво насвистывая что-то, принялся смазывать и протирать винчестер. Подумав немного, он достал портупею и надел ее. Пришло время перегонять скот с пастбищ Длинного ущелья обратно в долину. Не имело смысла дольше оставлять его там. Через пару недель можно будет продать не меньше тридцати голов в Арагоне. Это позволит сэкономить корм и воду, а ему добавит немного наличных.
Он уже вывел из стойла лошадь и собрался вскочить в седло, когда из туннеля до него донесся топот копыт, многократно повторенный эхом. Барри обернулся и не поверил своим глазам — навстречу ему скакала Кэнди.
Заметив расстроенное и испуганное лицо девушки, он схватил ее за руку.
— Кэнди, с тобой что-то случилось?!
Торопясь и глотая в спешке слова, она рассказала ему о том, что произошло после его отъезда, как ее отец и другие фермеры договорились согнать весь свой скот в его долину.
— Пожалуйста, Барри, не осуждай отца! Он каждый день видит, как дохнут коровы, и просто не может ни о чем другом думать!
— Я понимаю, — тяжело вздохнул он, — беда в том, что и этой воды хватит ненадолго, если они пустят в долину весь скот. Маленькие водоемы иссякнут почти сразу же или будут затоптаны обезумевшей от жажды скотиной, а что касается построенных мной запруд, так и их запасы иссякнут в течение нескольких часов. И что это им даст? Я разорюсь вместе со всеми, только и всего, и ранчо мое погибнет! Поверь мне, Кэнди, я бы рад помочь, если бы мог. Однако у них все же есть шанс поправить свои дела, если, конечно, возьмутся за ум. Знаешь холмы Уайт-Хорс? Там достаточно воды, и они могли бы воспользоваться ею, правда, это чертовски трудно.
— Они тебя не послушают, Барри. По крайней мере, сейчас.
— Тогда и я ничего не обещаю, Кэнди. Понимаешь, когда-то они разбили сердце моей матери, а отец из молодого веселого ковбоя превратился в угрюмого, одинокого человека. Я могу только одно — и так поступил бы на моем месте и твой отец, и любой другой из этих фермеров, которые собираются разорить меня, — я буду сражаться. И суждено мне погибнуть или победить — я останусь на своей земле! — Он обнял ее за плечи и мягко повернул лицом к долине. — Взгляни, — указал он на сияющую свежей зеленью землю. — Перед тобой то, чего я добился за четыре тяжких года: я работал, боролся за то, чтобы эта земля стала такой живой и прекрасной. Днем и ночью, всегда совсем один! Иногда я был несчастен так, что думал: еще немного — и сойду с ума! Собственными руками я соорудил эти запруды, и у меня есть вода. Я таскал камни, чтобы привести в порядок этот дом, в нем каждая вещь сделана мной, я даже сам смастерил всю мебель, что стоит в нем. Теперь это — часть меня, и так просто я ничего не отдам! Им придется сначала убить меня, чтобы пустить свой скот в долину. И знай, если стадо все же появится здесь, внизу, значит, меня уже нет. Но я погибну не один! Скажи это своему отцу, Кэнди, может быть, хоть он послушает тебя. Пролитая кровь не спасет от голода их стада, но если они хотят крови, они ее получат!
— Они убьют тебя, Барри. Их слишком много.
— Я не один. Не смейся надо мной, я понимаю, что все это звучит глупо и сентиментально, но мне кажется, что мать и отец сейчас со мной рядом. Ведь раньше, до того, как стала моей, эта земля принадлежала им, они были здесь счастливы. И души всех тех, кто до меня сражался, защищая свой дом, тоже будут со мной.
— Барри, я предупредила отца, что, если он не одумается, я приду сражаться рядом с тобой.
Ему показалось, что он ослышался. Он провел кончиком языка по пересохшим от волнения губам.
— Ты сказала отцу что?!
— Ты все правильно понял, Барри. И я клянусь, что так и сделаю.
Онемев от волнения, он стоял и смотрел на нее, но потом покачал головой.
— Нет, как бы сильно я ни ценил твою храбрость и благородство, я не могу допустить, чтобы тебе пришлось стрелять в родного отца. Это мое дело и моя битва. Спасибо, что предупредила, но сейчас тебе лучше уехать. И знай, что бы ни случилось, я до последнего вздоха буду помнить твои слова!
— Хорошо, я уеду, но, ради Бога, Барри, будь осторожен! Джо Стэнгл ненавидит тебя! И еще. С ними один человек, Маккессон, я его не знаю, но он пугает меня!
После того как вдалеке стих стук копыт ее лошади, Барри долго сидел на крыльце дома, глубоко задумавшись и время от времени поглядывая на зеленую долину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— О-го-го! — Мейер огляделся по сторонам, не скрывая восхищения. — Будь жива твоя мать, она гордилась бы тобой. Молли была чудесная женщина, необыкновенная, поверь мне!
— Спасибо, приятно это услышать. Я очень любил ее.
Позже, когда они сидели в доме, попивая крепкий кофе, Мейер наконец решился:
— Сынок, я ведь к тебе приехал не просто так, мне нужна помощь. Оптовики недавно отказали мне в кредите, требуют заплатить наличными. А у меня в магазине совсем пусто и, если кто-нибудь приедет за припасами, сам понимаешь, что будет.
— Сколько вам нужно?
— Страшно даже сказать, — пятьсот долларов, не меньше. Если хочешь, могу за эту сумму уступить тебе половинную долю в своем бизнесе. Конечно, дурак я, что давал кредит всем и каждому. Так ведь я здесь с первого дня, сынок. Они, в общем, неплохие люди и дело свое знают. Каждый из них расплатится со мной, даже если это будут их последние деньги, но ведь сейчас меня это не спасет.
— А что будет, если вы не достанете денег? Вам придется закрыть магазин?
— Да уж, видно, беды не миновать.
— А как же тогда быть владельцам ранчо?
— Боюсь даже думать об этом. Все дело в том, что из-за проклятой засухи скот так отощал, что, пожалуй, ни одной коровы из нашей долины сейчас не продашь. Нужно года два, чтобы фермеры смогли встать на ноги, а у них уже ни еды, ни воды, ни припасов.
Меррано задумчиво смотрел в чашку, как будто искал там ответ. Смуглое, обветренное лицо его стало не по-юношески суровым. Наконец он вздохнул.
— Так и быть. Я готов дать вам деньги и стать вашим партнером, но с условием: никому ни слова!
Похоже, это встревожило Мейера.
— А фермеры? Как насчет товаров для них? Все они — мои друзья, не могу же я бросить их в трудную минуту!
— Конечно. Я вовсе не собирался выбивать у них скамейку из-под ног. В конце концов, надо же кому-нибудь доверять. Может, теперь, получив урок, они наконец перестанут упираться и бездумно разорять и самих себя, и свои земли.
Лицо Мейера расцвело от радости, казалось, с души его свалился камень.
— А ведь я струсил, сынок, честно тебе признаюсь. Мне же больше не на что было и надеяться. — Уже взгромоздившись на лошадь, он вдруг нагнулся к уху Барри. — Ты вот что, сынок, будь осторожен. Этот Джо Стэнгл — темная лошадка, да и Дулин такой же. От них всего можно ждать.
— Спасибо, я учту.
Мейер уехал. Барри вернулся в дом и, задумчиво насвистывая что-то, принялся смазывать и протирать винчестер. Подумав немного, он достал портупею и надел ее. Пришло время перегонять скот с пастбищ Длинного ущелья обратно в долину. Не имело смысла дольше оставлять его там. Через пару недель можно будет продать не меньше тридцати голов в Арагоне. Это позволит сэкономить корм и воду, а ему добавит немного наличных.
Он уже вывел из стойла лошадь и собрался вскочить в седло, когда из туннеля до него донесся топот копыт, многократно повторенный эхом. Барри обернулся и не поверил своим глазам — навстречу ему скакала Кэнди.
Заметив расстроенное и испуганное лицо девушки, он схватил ее за руку.
— Кэнди, с тобой что-то случилось?!
Торопясь и глотая в спешке слова, она рассказала ему о том, что произошло после его отъезда, как ее отец и другие фермеры договорились согнать весь свой скот в его долину.
— Пожалуйста, Барри, не осуждай отца! Он каждый день видит, как дохнут коровы, и просто не может ни о чем другом думать!
— Я понимаю, — тяжело вздохнул он, — беда в том, что и этой воды хватит ненадолго, если они пустят в долину весь скот. Маленькие водоемы иссякнут почти сразу же или будут затоптаны обезумевшей от жажды скотиной, а что касается построенных мной запруд, так и их запасы иссякнут в течение нескольких часов. И что это им даст? Я разорюсь вместе со всеми, только и всего, и ранчо мое погибнет! Поверь мне, Кэнди, я бы рад помочь, если бы мог. Однако у них все же есть шанс поправить свои дела, если, конечно, возьмутся за ум. Знаешь холмы Уайт-Хорс? Там достаточно воды, и они могли бы воспользоваться ею, правда, это чертовски трудно.
— Они тебя не послушают, Барри. По крайней мере, сейчас.
— Тогда и я ничего не обещаю, Кэнди. Понимаешь, когда-то они разбили сердце моей матери, а отец из молодого веселого ковбоя превратился в угрюмого, одинокого человека. Я могу только одно — и так поступил бы на моем месте и твой отец, и любой другой из этих фермеров, которые собираются разорить меня, — я буду сражаться. И суждено мне погибнуть или победить — я останусь на своей земле! — Он обнял ее за плечи и мягко повернул лицом к долине. — Взгляни, — указал он на сияющую свежей зеленью землю. — Перед тобой то, чего я добился за четыре тяжких года: я работал, боролся за то, чтобы эта земля стала такой живой и прекрасной. Днем и ночью, всегда совсем один! Иногда я был несчастен так, что думал: еще немного — и сойду с ума! Собственными руками я соорудил эти запруды, и у меня есть вода. Я таскал камни, чтобы привести в порядок этот дом, в нем каждая вещь сделана мной, я даже сам смастерил всю мебель, что стоит в нем. Теперь это — часть меня, и так просто я ничего не отдам! Им придется сначала убить меня, чтобы пустить свой скот в долину. И знай, если стадо все же появится здесь, внизу, значит, меня уже нет. Но я погибну не один! Скажи это своему отцу, Кэнди, может быть, хоть он послушает тебя. Пролитая кровь не спасет от голода их стада, но если они хотят крови, они ее получат!
— Они убьют тебя, Барри. Их слишком много.
— Я не один. Не смейся надо мной, я понимаю, что все это звучит глупо и сентиментально, но мне кажется, что мать и отец сейчас со мной рядом. Ведь раньше, до того, как стала моей, эта земля принадлежала им, они были здесь счастливы. И души всех тех, кто до меня сражался, защищая свой дом, тоже будут со мной.
— Барри, я предупредила отца, что, если он не одумается, я приду сражаться рядом с тобой.
Ему показалось, что он ослышался. Он провел кончиком языка по пересохшим от волнения губам.
— Ты сказала отцу что?!
— Ты все правильно понял, Барри. И я клянусь, что так и сделаю.
Онемев от волнения, он стоял и смотрел на нее, но потом покачал головой.
— Нет, как бы сильно я ни ценил твою храбрость и благородство, я не могу допустить, чтобы тебе пришлось стрелять в родного отца. Это мое дело и моя битва. Спасибо, что предупредила, но сейчас тебе лучше уехать. И знай, что бы ни случилось, я до последнего вздоха буду помнить твои слова!
— Хорошо, я уеду, но, ради Бога, Барри, будь осторожен! Джо Стэнгл ненавидит тебя! И еще. С ними один человек, Маккессон, я его не знаю, но он пугает меня!
После того как вдалеке стих стук копыт ее лошади, Барри долго сидел на крыльце дома, глубоко задумавшись и время от времени поглядывая на зеленую долину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41