Первым заговорил Зик:
— Где мама? С ней все в порядке? А папа?
— Там у костра Сэм, — сказала Ева — и больше она ничего не могла сказать. Лилит все еще была мокрая до нитки.
— Когда я выбралась на берег, — сказала она, — я поняла, что единственное, что можно делать — это идти вниз по течению и надеяться на встречу с вами.
— Ты не видела, что случилось?
— Зик мне рассказал. Я шла все время, как на берег выплыла… это было чуть позже полудня. — Она присела поближе к огню. — А Зика я встретила в полумиле отсюда.
— Сэм боится, что они не выплыли, — сказала Ева. — Мама не умеет плавать… а папа, конечно, пытался ее спасти. Он бы ее ни за что не бросил.
Сквозь разрывы в облаках начали проглядывать звезды. Они собрали веток побольше, чтобы расширить навес… Зик и Лилит сумели выплыть… так, может, и папа с мамой тоже?..
— Допустим, они… допустим, мы не найдем их, — сказал Зик. — Что вы собираетесь делать?
Лилит вызывающе вскинула голову.
— Я на запад не поеду, ну, уж нет! Мне этого никогда не хотелось, а теперь там для меня вообще нет ничего — и никого!
Ева молча переводила взгляд с сестры на брата и думала, что это конец чему-то… конец семье, которую они всегда составляли. Сначала не стало фермы — и с ней исчезло все знакомое, привычное… они остались без дома. А теперь не стало родителей… в душе она знала это наверняка.
Это был конец всему знакомому и начало всего нового, чему еще придется научиться.
А Лилит? Мама беспокоилась за Лилит, с ее странными желаниями, но Сэм, который был к Лилит ближе их всех, не тревожился. Она еще совсем молоденькая, но есть у нее внутри стальной стержень — и Сэм сумел это увидеть. Лилит проложит свою собственную дорогу, и на этой дороге она будет первопроходцем, как любой из них, а может, и в большей степени, чем они, потому что это будет совсем другая дорога. В каждом поколении находится человек, ломающий старые традиции… и Лилит как раз такая.
Сэм пойдет дальше на Запад, — думала Ева, — он ведь только о Западе и мечтал, бредил им задолго до того, как эта мысль запала в душу отцу. Папе он ничего не говорил, но делился с сестрами… и всегда думал, что в путь отправится он один, а не вся семья.
Ева подняла глаза и посмотрела на Сэма, который сидел по ту сторону костра.
— Ты бы лег, Сэм. У тебя усталый вид.
Вид у него был больной, а не просто усталый. Впрочем, он и возражать не стал. Просто заполз поглубже под навес и свернулся калачиком. Ева развернула сверток с одеждой, уцелевшей в смоленой парусине, и нашла отцовское пальто. Укрыла им Сэма, а потом расправила парусину, в которую была завернута одежда, и тоже набросила на него краешек. Им всем придется разделить эту парусину.
Налетел порыв ветра, зашептался с листьями. Зик поднялся, заполз под навес и прижался к Сэму, а она осталась у костра вдвоем с Лилит.
— Ты думаешь, они погибли, да? — спросила Лилит.
— Да.
— И я так думаю. Даже если их унесло далеко вниз, папа уже давно нашел бы нас — по костру.
— Лилит… что ты собираешься делать?
Младшая сестра плотнее укуталась в одеяло, которым была обернута одежда под парусиной.
— Не знаю. Единственное, что я умею — это играть на своем старом аккордеоне и немножко петь. Но мне нравятся люди. Я хочу быть там, где много народу… где происходят разные события… И мне хочется иметь красивые вещи.
Ева вслушивалась в говор реки. Сколько людей на протяжении столетий сидели вот так по ночам, слушая голос бегущей воды? Сколькие из них сидели у этой самой реки? Она вспоминала, как один человек рассказывал папе о странных курганах в краю Огайо, громадных искусственных холмах, насыпанных с никому не известной целью никому не известным народом, куда более чуждым, чем можно вообразить. Вот эти самые люди могли сидеть возле этой реки — могли здесь сидеть строители курганов, индейцы, первопроходцы… кто знает?
Она подняла глаза к деревьям. Какие они громадные, старые… просто великаны… нелегко будет расчистить
здесь участок земли. Но потом она вспомнила, что мельком заметила луг, лежащий за этими деревьями… только мгновение она видела его, но он остался в памяти — большой луг, поросший высокой зеленой травой. Может быть, и не придется расчищать землю в лесу.
Это надо будет обдумать…
* * *
За много миль от нее Лайнус поднялся с рассветом и взялся за работу. Починка каноэ заняла больше времени, чем он рассчитывал, потому что там оказалась вторая трещина, которую он сначала не заметил. Пришлось опять идти в лес за корой. Он долго выбирал, наконец нашел такой кусок, который его вполне удовлетворял… и понял, что тянет время.
Ничего тут на острове не было завлекательного, но он не хотел уходить. Стоит только двинуться вверх — и каждый гребок весла будет отдалять его от Евы.
Лайнус хотел погулять в Питтсбурге, а потом отправиться в Нью-Йорк или еще куда-нибудь и поглядеть на океанские волны, о которых столько слышал. Должно быть. чертова прорва воды, еще больше, чем Большое Соленое Озеро, а некоторые говорят, что океан пошире, чем Великие Равнины. Он продолжал думать про Питтсбург, про это море-океан… но за всеми этими раздумьями таились мысли о Еве.
Он старательно пришил заплату, потом выпрямился — и увидел, что к острову приближается долбленка, подгоняемая неслышными усилиями двух гребцов.
— Здравствуйте! — окликнул его человек, сидящий на носу долбленки. Одет он был в линялую красную рубашку, на лице сияла широкая приветливая улыбка. — Вы куда — вверх, вниз?
— Да вот, поправлю это каноэ и двину в Питтсбург.
Они остановили лодку в тихой воде у пристани, и человек в красной рубашке предложил Лайнусу жевательного табаку. Тот поблагодарил и отказался.
— Мы людей повстречали на реке, ниже водопада… Харви их фамилия. Так вот эти Харви говорят, жуткий случай там произошел. С ихними друзьями.
У Лайнуса внутри что-то замерло. Он поднял глаза:
— Случай, говорите?
— Какие-то люди, которые путешествовали вместе с этими Харви, в непогоду поплыли не в тот рукав реки… и их пронесло через водопад.
— Как фамилия людей этих, не слышали?
— Прескотт, так вроде бы… эти Харви говорят: хорошие люди были. — Он помедлил, жуя табак. — Харви сказал, что сына потерял в схватке с речными пиратами где-то в этих местах.
Лайнус мотнул головой на остров у себя за спиной.
— Он прямо вон там похоронен. А что насчет Прескоттов? Кто-нибудь спасся?
— Харви не знает. Он был уже на двадцать миль ниже по течению и не видел никого из них, ну, и думает, что все погибли, всей компанией…
Подал голос человек, сидящий на корме долбленки.
— Пора нам дальше грести. — И улыбнулся Лайнусу. — Сдается мне, приятель, вам тоже надо поторопиться, а то, я вижу, у вас виски на исходе.
Лайнус вернулся к своей работе и закончил ее в считанные минуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Где мама? С ней все в порядке? А папа?
— Там у костра Сэм, — сказала Ева — и больше она ничего не могла сказать. Лилит все еще была мокрая до нитки.
— Когда я выбралась на берег, — сказала она, — я поняла, что единственное, что можно делать — это идти вниз по течению и надеяться на встречу с вами.
— Ты не видела, что случилось?
— Зик мне рассказал. Я шла все время, как на берег выплыла… это было чуть позже полудня. — Она присела поближе к огню. — А Зика я встретила в полумиле отсюда.
— Сэм боится, что они не выплыли, — сказала Ева. — Мама не умеет плавать… а папа, конечно, пытался ее спасти. Он бы ее ни за что не бросил.
Сквозь разрывы в облаках начали проглядывать звезды. Они собрали веток побольше, чтобы расширить навес… Зик и Лилит сумели выплыть… так, может, и папа с мамой тоже?..
— Допустим, они… допустим, мы не найдем их, — сказал Зик. — Что вы собираетесь делать?
Лилит вызывающе вскинула голову.
— Я на запад не поеду, ну, уж нет! Мне этого никогда не хотелось, а теперь там для меня вообще нет ничего — и никого!
Ева молча переводила взгляд с сестры на брата и думала, что это конец чему-то… конец семье, которую они всегда составляли. Сначала не стало фермы — и с ней исчезло все знакомое, привычное… они остались без дома. А теперь не стало родителей… в душе она знала это наверняка.
Это был конец всему знакомому и начало всего нового, чему еще придется научиться.
А Лилит? Мама беспокоилась за Лилит, с ее странными желаниями, но Сэм, который был к Лилит ближе их всех, не тревожился. Она еще совсем молоденькая, но есть у нее внутри стальной стержень — и Сэм сумел это увидеть. Лилит проложит свою собственную дорогу, и на этой дороге она будет первопроходцем, как любой из них, а может, и в большей степени, чем они, потому что это будет совсем другая дорога. В каждом поколении находится человек, ломающий старые традиции… и Лилит как раз такая.
Сэм пойдет дальше на Запад, — думала Ева, — он ведь только о Западе и мечтал, бредил им задолго до того, как эта мысль запала в душу отцу. Папе он ничего не говорил, но делился с сестрами… и всегда думал, что в путь отправится он один, а не вся семья.
Ева подняла глаза и посмотрела на Сэма, который сидел по ту сторону костра.
— Ты бы лег, Сэм. У тебя усталый вид.
Вид у него был больной, а не просто усталый. Впрочем, он и возражать не стал. Просто заполз поглубже под навес и свернулся калачиком. Ева развернула сверток с одеждой, уцелевшей в смоленой парусине, и нашла отцовское пальто. Укрыла им Сэма, а потом расправила парусину, в которую была завернута одежда, и тоже набросила на него краешек. Им всем придется разделить эту парусину.
Налетел порыв ветра, зашептался с листьями. Зик поднялся, заполз под навес и прижался к Сэму, а она осталась у костра вдвоем с Лилит.
— Ты думаешь, они погибли, да? — спросила Лилит.
— Да.
— И я так думаю. Даже если их унесло далеко вниз, папа уже давно нашел бы нас — по костру.
— Лилит… что ты собираешься делать?
Младшая сестра плотнее укуталась в одеяло, которым была обернута одежда под парусиной.
— Не знаю. Единственное, что я умею — это играть на своем старом аккордеоне и немножко петь. Но мне нравятся люди. Я хочу быть там, где много народу… где происходят разные события… И мне хочется иметь красивые вещи.
Ева вслушивалась в говор реки. Сколько людей на протяжении столетий сидели вот так по ночам, слушая голос бегущей воды? Сколькие из них сидели у этой самой реки? Она вспоминала, как один человек рассказывал папе о странных курганах в краю Огайо, громадных искусственных холмах, насыпанных с никому не известной целью никому не известным народом, куда более чуждым, чем можно вообразить. Вот эти самые люди могли сидеть возле этой реки — могли здесь сидеть строители курганов, индейцы, первопроходцы… кто знает?
Она подняла глаза к деревьям. Какие они громадные, старые… просто великаны… нелегко будет расчистить
здесь участок земли. Но потом она вспомнила, что мельком заметила луг, лежащий за этими деревьями… только мгновение она видела его, но он остался в памяти — большой луг, поросший высокой зеленой травой. Может быть, и не придется расчищать землю в лесу.
Это надо будет обдумать…
* * *
За много миль от нее Лайнус поднялся с рассветом и взялся за работу. Починка каноэ заняла больше времени, чем он рассчитывал, потому что там оказалась вторая трещина, которую он сначала не заметил. Пришлось опять идти в лес за корой. Он долго выбирал, наконец нашел такой кусок, который его вполне удовлетворял… и понял, что тянет время.
Ничего тут на острове не было завлекательного, но он не хотел уходить. Стоит только двинуться вверх — и каждый гребок весла будет отдалять его от Евы.
Лайнус хотел погулять в Питтсбурге, а потом отправиться в Нью-Йорк или еще куда-нибудь и поглядеть на океанские волны, о которых столько слышал. Должно быть. чертова прорва воды, еще больше, чем Большое Соленое Озеро, а некоторые говорят, что океан пошире, чем Великие Равнины. Он продолжал думать про Питтсбург, про это море-океан… но за всеми этими раздумьями таились мысли о Еве.
Он старательно пришил заплату, потом выпрямился — и увидел, что к острову приближается долбленка, подгоняемая неслышными усилиями двух гребцов.
— Здравствуйте! — окликнул его человек, сидящий на носу долбленки. Одет он был в линялую красную рубашку, на лице сияла широкая приветливая улыбка. — Вы куда — вверх, вниз?
— Да вот, поправлю это каноэ и двину в Питтсбург.
Они остановили лодку в тихой воде у пристани, и человек в красной рубашке предложил Лайнусу жевательного табаку. Тот поблагодарил и отказался.
— Мы людей повстречали на реке, ниже водопада… Харви их фамилия. Так вот эти Харви говорят, жуткий случай там произошел. С ихними друзьями.
У Лайнуса внутри что-то замерло. Он поднял глаза:
— Случай, говорите?
— Какие-то люди, которые путешествовали вместе с этими Харви, в непогоду поплыли не в тот рукав реки… и их пронесло через водопад.
— Как фамилия людей этих, не слышали?
— Прескотт, так вроде бы… эти Харви говорят: хорошие люди были. — Он помедлил, жуя табак. — Харви сказал, что сына потерял в схватке с речными пиратами где-то в этих местах.
Лайнус мотнул головой на остров у себя за спиной.
— Он прямо вон там похоронен. А что насчет Прескоттов? Кто-нибудь спасся?
— Харви не знает. Он был уже на двадцать миль ниже по течению и не видел никого из них, ну, и думает, что все погибли, всей компанией…
Подал голос человек, сидящий на корме долбленки.
— Пора нам дальше грести. — И улыбнулся Лайнусу. — Сдается мне, приятель, вам тоже надо поторопиться, а то, я вижу, у вас виски на исходе.
Лайнус вернулся к своей работе и закончил ее в считанные минуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79