..
Падавший сплошной стеной снег затруднял видимость, ледяной ветер жег лицо и выжимал из глаз слезы, однако казачья сотня упрямо мчалась по большаку вперед. Лишь когда по сбившейся неровной рыси своего жеребца сотник догадался, что уставать начал даже он, которому не были в диковинку гораздо большие расстояния, нежели от развилки до предполагаемого поворота на гать, черноморец подскакал к прапорщику.
— Послушай, а ведь гать мы проскочили. И отмахали уже столько, что пора быть в городе.
— Знаете, сотник, мне тоже так кажется, — признался Владимир Петрович. — Может, нам на самом деле вернуться назад и более внимательно осмотреть дорогу?
— Повернуть назад — дело нехитрое, только вряд ли в такой круговерти снова что-нибудь разглядишь. Смотри, вон светится огонек. Давай подадимся к нему и еще раз толком разузнаем все о повороте.
Заспанный мужик, поднятый урядником с полатей, долго не мог ничего понять.
— Что за гать? Какой поворот с большака? — бормотал он, часто моргая глазами и переводя недоуменный взгляд с прапорщика на сотника.
— Гать проходит через болото, а по ней идет дорога, — который раз растолковывал ему Владимир Петрович, стараясь говорить как можно спокойнее и доходчивее. — Дорога эта пересекает на той стороне трясины зимник и выходит к тракту.
— Э, нет, ваше благородие, такого здесь отродясь не водилось, — наконец понял, в чем дело, мужик. — Никакой гати через наши топи нет, и большак нигде с зимником не встречается. Идут каждый по своему берегу болота до самого города и лишь в нем на рыночной площади сходятся. Завсегда так было и до сей поры есть.
— А город близко?
— Два десятка верст не доехали, ваше благородие.
— Что говоришь, пустомеля? — не выдержал сотник. — Коли чего не знаешь, так и скажи… нечего тень на плетень наводить. Про гать нам самолично ваша молодая барышня рассказывала.
— Какая барышня? — оторопел мужик.
— Та, что в усадьбе близ развилки живет. В санках с лентами раскатывает, и кучера у нее Степаном кличут.
У мужика от удивления глаза полезли на лоб.
— Никакой такой барышни не знаю. А в усадьбе у развилки старая графиня живет. Только нет у нее никакой барышни, а имеется единственный сын, что в гусарах служит. И кучера ихнего не Степаном, а Кузьмой величают.
— Перекрестись, — строго потребовал сотник.
— Ей-богу правду говорю, — начал торопливо креститься мужик. — Нет в нашей округе ни гати через болото, ни барышни, что в усадьбе у развилки живет. Христом-Богом клянусь.
— Верим, верим, — сказал прапорщик, останавливая мужика. — Скажи, как отсюда попасть к тракту?
— На выбор, барин. Желаете, через город. Это, значит, скакать по большаку вперед. А можно повернуть назад и у развилки свернуть на зимник. Коли снова не верите, переспросите у любого в деревне, — с обидой закончил он, косясь на сотника… Когда офицеры возвратились к отряду, сотник со злостью ударил кулаком по седлу.
— Ну и шуточки у барышни! Встретил бы ее сейчас, не посмотрел бы на пол и внешность, велел бы задрать платье повыше и плетюганов всыпать сполна.
— Дай Бог, сотник, чтобы сие оказалось простой шуткой, — проговорил задумчиво прапорщик. — Сдается мне, что здесь пахнет чем-то гораздо хуже. Знать бы доподлинно чем.
— Верно говорите, ваше благородие, — откликнулся маячивший за спиной сотника урядник. — Та панночка мне тоже крепко не приглянулась. Особливо после того, як два раза на своего кучера зыркнула. Молодая панночка, а смотрит на него, словно нашкодившая цуцэня на хозяина. Голову под саблю кладу, що вовсе не кучер он ей.
— Ладно, хватит об этом, — резко сказал сотник, вскакивая в седло. — Все мы задним умом богаты. Лучше думайте, как наверстать упущенное время да снова в дурнях не оказаться.
3
Безжалостно нахлестывая лошадей, кучер гнал их до тех пор, пока барышня не обняла его сзади за плечи.
— Отдохни, милый. Страшным русским казакам уже не догнать нас, — ласково проворковала она по-французски.
Кучер придержал коней, сорвал с головы облезлый треух, вытер им вспотевшее лицо. Разогнувшись и распрямив плечи, этот минуту назад невзрачный мужичонка превратился в стройного, миловидного, с тонкими чертами лица молодого человека с ниспадающими на лоб и уши светлыми волосами.
— Мари, сколько можно повторять, чтобы ты говорила лишь по-русски, — недовольным тоном проговорил он, поворачиваясь к спутнице. — Или еще раз напомнить, где и зачем мы находимся?
— Прости, Мишель, — виноватым голосом произнесла девушка уже по-русски. — Но после встречи с этими ужасными казаками у меня все вылетело из головы. Насколько ты оказался прав, когда предупредил о возможной погоне и решил затеять этот маскарад.
— Просто я хорошо знаю нашего противника, Мари. Он не так глуп, как считают наши маршалы и генералы. Мы не могли уже столько дней находиться в русском тылу и не вызвать подозрений. Особенно после того, как были вынуждены заменить свои непригодные для здешних снегов повозки на сани. Я стал опасаться погони сразу после посещения монастыря, однако лишь здесь, у развилки, представилась возможность проверить это предположение. Я догадывался, что преследователи обязательно станут ломать голову над тем, какую из дорог мы выбрали, и наверняка будут расспрашивать о нашем обозе встречных. Этими столь нужными им очевидцами мы с тобой, Мари, и стали.
— Милый, но как хорошо русские осведомлены о нас! А тебя словно видели в лицо.
— Страшно не это, Мари, а то, что они почти догнали нас. Правда, нам с тобой удалось пустить их по ложному следу и выиграть этим несколько часов.
Со счастливой улыбкой на лице девушка теснее прижалась к спутнику, стала перебирать пальцами пряди его волос.
— Не зря твой дядя-генерал направил нас с этим солдафоном-капитаном, ты один стоишь больше его эскадрона. А как я рада, что ты, Мишель, взял меня с собой. Я так давно не видела тебя! С начала нашего знакомства еще никогда мы так надолго не разлучались.
— Ты права, Мари. С тех пор, как три года назад в холодном Петербурге молодой француз, учитель танцев, познакомился с хорошенькой соотечественницей-гувернанткой, мы всегда были вместе. Лишь война заставила нас на время расстаться.
— Милый, но она сделала тебя кавалером ордена Почетного легиона. Его ленточка так тебе к лицу, когда ты в мундире! Разве могли мы мечтать о столь высокой награде за свои труды, когда вдали от нашей милой Франции выполняли все, что она нам приказывала? А сколько мы совершили уже после того, как наша армия вступила в пределы России?
— И все-таки война разлучила нас, Мари. Я так тосковал без тебя, однако смог отыскать лишь совсем недавно. Ничего удивительного: люди нашей профессии чаще всего не принадлежат самим себе.
— Зато после этого мы не расставались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Падавший сплошной стеной снег затруднял видимость, ледяной ветер жег лицо и выжимал из глаз слезы, однако казачья сотня упрямо мчалась по большаку вперед. Лишь когда по сбившейся неровной рыси своего жеребца сотник догадался, что уставать начал даже он, которому не были в диковинку гораздо большие расстояния, нежели от развилки до предполагаемого поворота на гать, черноморец подскакал к прапорщику.
— Послушай, а ведь гать мы проскочили. И отмахали уже столько, что пора быть в городе.
— Знаете, сотник, мне тоже так кажется, — признался Владимир Петрович. — Может, нам на самом деле вернуться назад и более внимательно осмотреть дорогу?
— Повернуть назад — дело нехитрое, только вряд ли в такой круговерти снова что-нибудь разглядишь. Смотри, вон светится огонек. Давай подадимся к нему и еще раз толком разузнаем все о повороте.
Заспанный мужик, поднятый урядником с полатей, долго не мог ничего понять.
— Что за гать? Какой поворот с большака? — бормотал он, часто моргая глазами и переводя недоуменный взгляд с прапорщика на сотника.
— Гать проходит через болото, а по ней идет дорога, — который раз растолковывал ему Владимир Петрович, стараясь говорить как можно спокойнее и доходчивее. — Дорога эта пересекает на той стороне трясины зимник и выходит к тракту.
— Э, нет, ваше благородие, такого здесь отродясь не водилось, — наконец понял, в чем дело, мужик. — Никакой гати через наши топи нет, и большак нигде с зимником не встречается. Идут каждый по своему берегу болота до самого города и лишь в нем на рыночной площади сходятся. Завсегда так было и до сей поры есть.
— А город близко?
— Два десятка верст не доехали, ваше благородие.
— Что говоришь, пустомеля? — не выдержал сотник. — Коли чего не знаешь, так и скажи… нечего тень на плетень наводить. Про гать нам самолично ваша молодая барышня рассказывала.
— Какая барышня? — оторопел мужик.
— Та, что в усадьбе близ развилки живет. В санках с лентами раскатывает, и кучера у нее Степаном кличут.
У мужика от удивления глаза полезли на лоб.
— Никакой такой барышни не знаю. А в усадьбе у развилки старая графиня живет. Только нет у нее никакой барышни, а имеется единственный сын, что в гусарах служит. И кучера ихнего не Степаном, а Кузьмой величают.
— Перекрестись, — строго потребовал сотник.
— Ей-богу правду говорю, — начал торопливо креститься мужик. — Нет в нашей округе ни гати через болото, ни барышни, что в усадьбе у развилки живет. Христом-Богом клянусь.
— Верим, верим, — сказал прапорщик, останавливая мужика. — Скажи, как отсюда попасть к тракту?
— На выбор, барин. Желаете, через город. Это, значит, скакать по большаку вперед. А можно повернуть назад и у развилки свернуть на зимник. Коли снова не верите, переспросите у любого в деревне, — с обидой закончил он, косясь на сотника… Когда офицеры возвратились к отряду, сотник со злостью ударил кулаком по седлу.
— Ну и шуточки у барышни! Встретил бы ее сейчас, не посмотрел бы на пол и внешность, велел бы задрать платье повыше и плетюганов всыпать сполна.
— Дай Бог, сотник, чтобы сие оказалось простой шуткой, — проговорил задумчиво прапорщик. — Сдается мне, что здесь пахнет чем-то гораздо хуже. Знать бы доподлинно чем.
— Верно говорите, ваше благородие, — откликнулся маячивший за спиной сотника урядник. — Та панночка мне тоже крепко не приглянулась. Особливо после того, як два раза на своего кучера зыркнула. Молодая панночка, а смотрит на него, словно нашкодившая цуцэня на хозяина. Голову под саблю кладу, що вовсе не кучер он ей.
— Ладно, хватит об этом, — резко сказал сотник, вскакивая в седло. — Все мы задним умом богаты. Лучше думайте, как наверстать упущенное время да снова в дурнях не оказаться.
3
Безжалостно нахлестывая лошадей, кучер гнал их до тех пор, пока барышня не обняла его сзади за плечи.
— Отдохни, милый. Страшным русским казакам уже не догнать нас, — ласково проворковала она по-французски.
Кучер придержал коней, сорвал с головы облезлый треух, вытер им вспотевшее лицо. Разогнувшись и распрямив плечи, этот минуту назад невзрачный мужичонка превратился в стройного, миловидного, с тонкими чертами лица молодого человека с ниспадающими на лоб и уши светлыми волосами.
— Мари, сколько можно повторять, чтобы ты говорила лишь по-русски, — недовольным тоном проговорил он, поворачиваясь к спутнице. — Или еще раз напомнить, где и зачем мы находимся?
— Прости, Мишель, — виноватым голосом произнесла девушка уже по-русски. — Но после встречи с этими ужасными казаками у меня все вылетело из головы. Насколько ты оказался прав, когда предупредил о возможной погоне и решил затеять этот маскарад.
— Просто я хорошо знаю нашего противника, Мари. Он не так глуп, как считают наши маршалы и генералы. Мы не могли уже столько дней находиться в русском тылу и не вызвать подозрений. Особенно после того, как были вынуждены заменить свои непригодные для здешних снегов повозки на сани. Я стал опасаться погони сразу после посещения монастыря, однако лишь здесь, у развилки, представилась возможность проверить это предположение. Я догадывался, что преследователи обязательно станут ломать голову над тем, какую из дорог мы выбрали, и наверняка будут расспрашивать о нашем обозе встречных. Этими столь нужными им очевидцами мы с тобой, Мари, и стали.
— Милый, но как хорошо русские осведомлены о нас! А тебя словно видели в лицо.
— Страшно не это, Мари, а то, что они почти догнали нас. Правда, нам с тобой удалось пустить их по ложному следу и выиграть этим несколько часов.
Со счастливой улыбкой на лице девушка теснее прижалась к спутнику, стала перебирать пальцами пряди его волос.
— Не зря твой дядя-генерал направил нас с этим солдафоном-капитаном, ты один стоишь больше его эскадрона. А как я рада, что ты, Мишель, взял меня с собой. Я так давно не видела тебя! С начала нашего знакомства еще никогда мы так надолго не разлучались.
— Ты права, Мари. С тех пор, как три года назад в холодном Петербурге молодой француз, учитель танцев, познакомился с хорошенькой соотечественницей-гувернанткой, мы всегда были вместе. Лишь война заставила нас на время расстаться.
— Милый, но она сделала тебя кавалером ордена Почетного легиона. Его ленточка так тебе к лицу, когда ты в мундире! Разве могли мы мечтать о столь высокой награде за свои труды, когда вдали от нашей милой Франции выполняли все, что она нам приказывала? А сколько мы совершили уже после того, как наша армия вступила в пределы России?
— И все-таки война разлучила нас, Мари. Я так тосковал без тебя, однако смог отыскать лишь совсем недавно. Ничего удивительного: люди нашей профессии чаще всего не принадлежат самим себе.
— Зато после этого мы не расставались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20