ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Наконец, здесь был Джордан, с ровными белыми зубами, черными волосами, застывшими такими ровными волнами, будто они были вылеплены в дешевой пластмассовой форме. Его глаза были как черные маслины. На нем был темный в полоску костюм со слишком широкими плечами и слишком широкими лацканами и, сверх того, с серебряной пряжкой на спине.
Филдинг вошел к ним в комнату, как неброско одетый лорд к своим расфранченным слугам.
— Принять вас здесь — это большая честь для нас, сэр, — сказал Фелдман, — и могу добавить, удовольствие.
— Истинное удовольствие, — добавил О'Коннор.
— И глубокое удовольствие, — закончил Джордан.
— А мне, джентльмены, ничто не доставляет удовольствия, — сказал Филдинг, пока Фелдман брал у него пальто, а О'Коннор — его портфель. — Я в трауре по одному прекрасному человеку. Возможно, вы о нем ничего не слышали. Исторические книги не донесут его имени до следующих поколений. Его дела не восславят в песнях. Но среди обыкновенных людей это был поистине настоящий человек.
— Я слушаю вас с печалью в душе, — сказал Фелдман.
— Хорошо умереть молодым, — подхватил О'Коннор.
— Какое горе! — закончил Джордан.
— Его звали Оливер. Он был моим слугой, — сказал Филдинг.
— Хороший слуга стоит дороже, чем дрянной ученый, — сказал Фелдман.
Это мнение поддержал и О'Коннор.
— На этой бренной земле хороший слуга ближе всех к Христу, — сказал Джордан.
Фелдман должен был согласиться с ним. О'Коннор заметил, что для него, как верующего, было бы величайшей честью быть названым слугой Господа.
— Я уверен, что его имя останется в людской памяти. Уверен в том, что люди будут произносить имя «Оливер» с уважением, почтением и с радостью. Да, да, именно с радостью. Для этого я и прибыл к вам.
— Мы можем переложить его на музыку, — сказал Фелдман и начал напевать нечто в негритянском стиле, а затем даже и выдал такие слова к этой мелодии: — Кто-нибудь здесь видит моего старого друга Оливера?
Филдинг потряс головой.
— Нет, — сказал он.
— Вам не удалось сосредоточить внимание на главном — на глубокой привязанности к ушедшему, — сказал Джордан Фелдману.
— Совершенно не удалось, — подхватил О'Коннор.
— У меня есть более подходящая мысль, — прервал их Филдинг.
— Мне она нравится, — немедленно откликнулся Фелдман.
— Я создаю фонд. В качестве учредительного взноса я делаю вклад в размере всего своего состояния — в размере пятидесяти миллионов долларов.
— Прекрасно, — сказал Фелдман.
— Солидно, — продолжил О'Коннор.
— Прекрасное и солидное начало, — закончил Джордан.
— Это больше чем просто начало, джентльмены, — сказал Филдинг и подал знак подать его портфель. — Как вы знаете, мои интересы сосредоточены в промышленности, и мои дела идут весьма успешно. За исключением крайне незначительных налоговых потерь на юго-западе.
— Вы также являетесь лидером общины Денвера, — сказал Фелдман.
— Авторитетным лидером, — продолжил О'Коннор. — Таким же авторитетным, каким был ваш родитель и его родители.
— Представлять интересы такого клиента, как вы, явилось бы для нас большой гордостью, — сказал Джордан.
Филдинг открыл портфель. Он осторожно вынул из него четыре коробочки с металлическими запорами. Коробочки были из прозрачной пластмассы, в них лежали зерна белого, коричневого и золотого цвета. На одной была табличка с надписью «Соевые бобы», на других — «Пшеница», «Рис» и «Ячмень».
— Это зерна основных злаков, которые являются основными продуктами питания для человечества, — сказал Филдинг, указывая на коробочки.
— В них присутствует естественная красота, — сказал Джордан.
— Я стал чувствовать себя гораздо лучше с тех пор, как стал есть овсянку с орехами и изюмом, — сказал Фелдман.
— Это материальная основа жизни, — подытожил О'Коннор.
— Знаете, мне вот о чем хочется вас попросить, для начала, — сказал Филдинг. — Пожалуйста, воздержитесь от всяких комментариев, пока я не попрошу вас высказаться... Вы видите сейчас перед собой четыре чуда. Перед вами находится окончательное решение той проблемы, которая приносит страдание всему человечеству, — проблемы голода. Дело в том, что эти зерна выросли и созрели всего-навсего за один месяц!
В комнате воцарилось полное молчание. Филдинг выдержал паузу. Когда он заметил, что глаза всех трех партнеров стали как-то тревожно блуждать по сторонам, он продолжил:
— Я не думаю, что вы знаете, как выглядит злак через один месяц после посева. То, что вы здесь видите, означает не просто значительное ускорение процесса созревания хлеба. Это двенадцать урожаев в год там, где сейчас фермеры едва собирают всего один или два. Благодаря моему принципиально новому методу, мы сможем увеличить сбор продовольствия на Земле, как минимум, раз в шесть. Причем этого можно будет добиться при любой погоде и в любом месте. Теперь мне нужно только одно: продемонстрировать, хорошо разрекламировать и передать этот мой метод всему миру, прежде всего развивающимся странам. В настоящее время это особенно важно, даже жизненно важно, потому что, как я слышал, урожай озимых в этом году будет очень низким.
— Кто располагает правом собственности на этот метод? — спросил О'Коннор.
— Метод еще не запатентован. Пока он остается моим секретом, который я намерен передать всем людям Земли, — сказал Филдинг.
— Но ради защиты ваших же интересов вам не кажется, было бы разумнее получить на него какой-нибудь патент. Мы могли бы сделать это для вас.
Филдинг отрицательно покачал головой.
— Нет. За ваши услуги я собираюсь дать вот что: 20 процентов прибыли с каждого соевого боба, с каждого зерна пшеницы, риса или ячменя, выращенного в мире по моему методу.
Узел на галстуке О'Коннора дернулся, у Фелдмана потекла слюна, у Джордана зажглись глаза, он тяжело задышал.
— Весь мир получит мой метод для совершенно свободного использования. Я назвал его «Методом Оливера» в память о моем благородном слуге.
Трое мужчин склонили головы. Филдинг вытащил из портфеля фотоснимки разбитого тела Оливера, сделанные полицией после произошедшего с ним в воздухе несчастного случая. Он сказал, что был бы признателен джентльменам, если бы они поместили эти снимки у себя в офисе. Они согласились сделать это. Но уже после того, как собственными глазами посмотрели на то, что можно было бы смело назвать демонстрацией вечной верности памяти Оливера.
Они приехали в зимние, покрытые снегом Скалистые горы. Там они попали на весь заснеженный клочок земли, площадью примерно в двадцать квадратных метров, весь усеянный обломками скал. В их присутствии эту делянку засеяли пшеницей, выращенной по «Методу Оливера». Так назвал его Филдинг. На их глазах рабочие разрыхляли землю мотыгами и засыпали семена твердыми осколками скал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43