ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Дорогая, я постараюсь вернуться до окончания свадебного приема, — пообещал он дочери. Но самое трудное было не в этом. Гораздо труднее будет сообщить мистеру Филдингу результаты его очередного медицинского обследования. Подобно большинству врачей, доктор Голдфарб вообще не любил говорить своим пациентам о том, что им предстоит вскоре умереть. Но сказать об этом самому мистеру Филдингу означало вынести приговор воплощению человечности.
Филдинг сразу же заметил, что низенький доктор Голдфарб явно затрудняется объявить ему результаты обследования. Тогда он нажал на доктора — и получил ответ.
— В вашем распоряжении от года до пятнадцати месяцев, — сказал доктор.
— Операция невозможна?
— Операция бесполезна. У вас одна из форм белокровия, мистер Филдинг. Мы не знаем, почему она появляется. Это не имеет никакой связи с вашей диетой.
— И что, нет никакого лечения? — спросил Филдинг.
— Никакого.
— Вы понимаете, конечно... Я должен перепроверить ваш диагноз и у других врачей.
— Ну, разумеется, — ответил доктор Голдфарб, — конечно.
— Но думаю, вы окажетесь правы.
— Боюсь, так и будет, — сказал доктор Голдфарб, и здесь он увидел самую поразительную реакцию, какую ему когда-либо приходилось наблюдать со стороны обреченного пациента. Доктор ожидал враждебности, категорического отрицания, печали, возможно, даже истерики. Но он ни когда прежде не видел того, с чем столкнулся на этот раз.
У Джеймса Филдинга в уголках рта появилась едва заметная улыбка, как будто это известие доставило ему неожиданное удовольствие.
— Подойдите сюда, — поманил он к себе доктора движением пальца и прошептал ему прямо в ухо. — Знаете что?..
— Что?.. — спросил доктор.
— Мне наплевать на это.
Как Филдинг и думал, доктор Голдфарб оказался прав. Его диагноз подтвердили в Нью-Йорке. И в Цюрихе и Мюнхене, в Париже и Лондоне — везде. Диагноз был тот же, только разные врачи отводили Филдингу несколько больше или меньше месяцев жизни.
Но все это не имело никакого значения. Потому что Филдинг разработал грандиозный план, который стоил жизни.
Слуга Оливер все это время внимательно наблюдал за ним. Филдинг арендовал для своих путешествий аэролайнер ДС-10, переоборудовав хвостовой салон в две небольшие спальни. Он также приказал вынести все кресла из основного салона и поставить там два больших письменных стола, набор малых компьютеров и два телефакса. Над своим письменным столом Филдинг установил электронный календарь с обратным отсчетом времени. В качестве начальной точки отсчета стоял один год на внутренней шкале календаря и пятнадцать месяцев на внешней. На второй день, когда они совершали короткий полет из Цюриха в Мюнхен, на календаре значилось одиннадцать месяцев и двадцать девять дней на одной шкале и четырнадцать месяцев двадцать девять дней на другой. Как сообразил Оливер, это был отсчет времени до того, что мистер Филдинг называл своей терминацией (своим концом).
После вылета из Мюнхена Оливер отметил две странные вещи. Во-первых, дата на внешней шкале была увеличена до восемнадцати месяцев. Во-вторых, хозяин отдал ему для уничтожения компьютерную распечатку почти метровой длины, которую перед тем внимательно изучал в течение нескольких часов. После этого он в сердцах написал поперек ее начальных столбцов: «Денег недостаточно!»
— Хорошие новости, я полагаю, сэр, — сказал Оливер хозяину.
— Ты имеешь в виду новую дату на внешней шкале? Не совсем так. Я почти не обращаю внимания на внешнюю дату. Я должен успеть сделать задуманное в пределах внутренней. Врачи в Мюнхене сказали, что один их пациент с такой же болезнью прожил восемнадцать месяцев. Так что возможно, я протяну еще восемнадцать месяцев. Ты доволен этим, Оливер, не так ли?
— Да, мистер Филдинг.
— Ты лжец, Оливер.
— Как вам будет угодно, мистер Филдинг.
Во время перелета из Лондона в Нью-Йорк Филдинг отдал Оливеру на уничтожение огромную кипу компьютерных распечаток, полученных за три дня непрерывной работы телетайпов в основном салоне. На верхнем листе этой кипы Филдинг написал: «Одного зернового рынка Чикаго недостаточно».
— Хорошие новости, я полагаю, сэр, — сказал Оливер.
— Любой человек отказался бы на этом от своих планов. Но ведь люди всего лишь букашки, Оливер.
— Да, мистер Филдинг.
В Нью-Йорке их самолет три дня находился на стоянке военно-морской авиации в аэропорту Ла Гардиа.
В первый день Оливер уничтожил толстую кипу документов, на которых рукой Филдинга было написано: «Одних погодных условий недостаточно».
Весь второй день мистер Филдинг напевал себе под нос веселенький популярный мотив; третий день он пританцовывая передвигался между главным компьютером и своим письменным столом, где постепенно выросла целая гора тщательно подобранных таблиц и отчетов. На очень тонком конверте из оберточной бумаги, который увенчал эту гору бумаг, было начертано: «Теперь достаточно».
Оливер раскрыл этот конверт, когда хозяин принимал душ перед обедом. В конверте оказалась лишь написанная от руки записка.
«Необходимы: одно средних размеров рекламное агентство, радиоактивные отходы, несколько строительных бригад, специалисты по торговым операциям с зерном и шесть месяцев жизни».
Оливер не заметил маленький седой волосок, лежавший на конверте. Зато Джеймс Филдинг, вернувшись, сразу его заметил. Волосок с конверта переместился на стол. Волоска не было на том месте, куда Филдинг его специально положил.
— Оливер, — сказал Филдинг, — сегодня в ночь мы вылетаем домой.
— Нужно ли предупредить экипаж?
— Нет, — ответил Филдинг. — Я сам сяду за штурвал.
— Если позволите, сэр, у вас ведь нет прав на пилотирование таких самолетов, как ДС-10, сэр...
— Ты совершенно прав, Оливер. Прав и на этот раз. Ты вообще очень сообразителен. Мы полетим на «Цессне».
— На «Цессне», сэр?..
— Да, на «Цессне», Оливер.
— Но на реактивном самолете быстрее, сэр. Нам не придется по пути делать посадки.
— Зато на «Цессне» лететь гораздо веселее.
— Да, конечно, мистер Филдинг.
Когда самолетик взлетел, над Нью-Йорком только-только занималось горячее удушливое летнее утро, готовое накрыть землю теплым, пропитанным копотью одеялом. Через открытую слева дверь кабины Оливер увидел поднимающееся солнце. Снизу лежала взлетная полоса и домики, сразу ставшие совсем маленькими. Он почувствовал, как съеденный им завтрак поднимается к горлу и заполняет рот, и изверг содержимое своего желудка в специально приготовленный бумажный пакет, который всегда брал с собой, если они с мистером Филдингом летели на «Цессне». На высоте пять тысяч футов Оливер, бледный как полотно, безжизненно откинулся в кресле. В этот момент мистер Филдинг стал напевать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43