Муж, к тому времени уже бывший, злорадствовал – хоть теперь по репетициям бегать не будешь, раз с завода ушла, а в других коллективах пенсионерки не нужны. Случилось это в 1994 году.
Однако тот, кто не привык замыкаться в своей семейной скорлупе, найдет возможность найти применение своим способностям. Нашла и Валентина Викторовна.
При оформлении документов в ассоциацию «Дети военного Сталинграда» ей предложили петь в хоре. Гурина с радостью согласилась. И сразу стало легче на душе, радостно, что на свете есть люди влюбленные в песню, как она, у кого такие же певучие души. И свет преобразился, вновь стал цветным.
ОТ ВОЛГИ И ОБРАТНО
В Волжском Таисия Васильевна Дунаева живет уже 30 лет, но путь сюда у нее был длинный-длинный и необычный, хотя родилась она на берегах Волги-матушки почти в буквальном смысле.
Когда– то существовало село Черебаево, оттуда родом Мария Ивановна и Василий Степанович Шараповы, родители Таисии Васильевны. Теперь это село где-то на дне Волгоградского моря. Наверное, в то время у Шараповых и свой дом был в селе, а, может быть, и не было, потому что Таисия помнит другой дом -большую нефтеналивную баржу, где они жили всей семьей, потому что отец был шкипером, а мать – старшим матросом. Даже козе нашлось место на барже, чтобы дети были обеспечены молоком. Тут же и дети рождались и жили – 11 человек, правда, дожив до одного года, на восьмой месяц второго заболевали и умирали. Тогда болезнь называлась глотошной, а Таисия Васильевна (по профессии она медик) сейчас почти уверена, что это была скарлатина.
Двое детей умерли, когда Таечке было уже года три, так что она, предпоследняя, стала самой младшей. Кстати, она одна-единственная родилась в «культурных условиях» – в нормальном роддоме в Астрахани. И вот сейчас, спустя десятилетия, она с удивлением думает, как же мать не боялась, что детей во время шторма смоет за борт, потому что волны перехлестывали палубу баржы. Однако что-то все-таки удерживало Шараповых в этом «доме», где они обычную жизнь совмещали с работой – пришло время, и матросом стала повзрослевшая старшая дочь.
В начале войны баржа шкипера Шарапова снабжала топливом теплоходы на Волге у берегов Сталинграда.
В Сталинградском сражении речники сыграли огромную роль. Военные суда – канонерские лодки и бронекатера принимали в нем непосредственное участие, сдерживали натиск врага с самых первых дней, когда фашистские танки прорвались к Волге у Латошинки севернее тракторного завода. Здесь воевали моряки под командованием капитана третьего ранга А. И. Пискова и инженера-капитана С. П. Лысенко. Они огнем своих канонерок поддерживали сухопутные войска и ополченские отряды, которые вступили в бой с фашистами. Другая группа моряков, командовали которыми капитаны 3-го ранга А. З. Павлов и Д. И. Поспелов, взаимодействовала с 15-й стрелковой дивизией, которая сдерживала вражеское наступление в районе станции Сарепта.
В то время, когда военные моряки защищали город, команды гражданских судов выполняли свою задачу по эвакуации мирного населения, раненых солдат, обеспечению фронта боеприпасами, людскими резервами. Они работали самоотверженно, не зная отдыха, погибая под огнем противника – на одной Центральной переправе погибло около 70 речных судов большой и малой грузоподъемности. Когда стала ощутимой нехватка гражданских судов, был сформирован дивизион из двух канонерских лодок и нескольких бронекатеров. Всем кораблям, естественно, необходимо было горючее, которое и доставлял на своей барже Василий Степанович Шарапов, так что он вправе причислить себя к защитникам Сталинграда.
Город и переправы все время подвергались вражеской бомбежке с воздуха. Огонь пожирал квартал за кварталом. Улицы центра города и Ворошиловского района, идущие к Волге, представляли собой огненные коридоры. Сплошь горел берег Волги. Все мостки и причалы были уничтожены.
Едва вражеские самолеты начинали свою дьявольскую карусель, Василий Степанович прижимал баржу к берегу, Мария Ивановна хватала младших детей на руки, прыгала в воду, вслед – старшие дети. Выбирались на берег, падали в первую попавшуюся воронку, и там Мария Ивановна, как курица-наседка, прикрывала всех детей руками словно крыльями и молилась об одном: «Господи! Если суждено нам погибнуть, так накрой нас всех одной бомбой, чтобы погибли со мной и все дети, чтобы они потом без меня не мучились!» Бомбежка заканчивалась, и Шараповы вновь поднимались на борт своего плавучего дома и плыли дальше. Никто не погиб, видимо, дошли до Бога молитвы матери, хотя однажды баржу накрыло бомбой. И остались Шараповы не только без работы, но и без дома.
Без теплой одежды, других вещей, жили они по каким-то селам. По карточкам получали почему-то конфеты, которые родители меняли на картошку и муку. Тая не знала, что такое зимние игры, катание на санках и лыжах, потому что она могла выбежать на улицу только босиком, а зимой босиком не очень побегаешь. Постепенно Шараповы добрались до Саратова, там Василию Степановичу дали новую баржу, и вновь появился хоть и не надежный, но свой угол. И день Победы встретили на барже. Однако баржа – не дом с огородом. В деревнях после войны, особенно там, где прошел немец, было очень голодно, а уж про речных скитальцев Шараповых и говорить нечего. И тогда Василий Иванович решил: «Вербуемся на север, подъемные получим, хоть поживем немного без голодухи. А там заработки большие». Завербовались они на Дальний Восток в город Охотск, а оттуда предстояло ехать в неведомую Ульбею. И поехали.
– Добирались туда больше месяца, – вспоминает Таисия Васильевна. – Сначала на поезде, потом на пароходе, потом на катерах. По морю мы, наверное, плыли очень долго, если несколько людей умерло, и их трупы скинули за борт на корм касаткам, которые так и кружили вокруг парохода. Еда была – сухари да сгущенка. Потом бочку с селедкой случайно разбили, так вот еще селедкой питались. Я и моя сестра заболели корью, да и не мудрено было заболеть – масса народа в замкнутом пространстве. Чихнешь, и то все вокруг начнут чихать, а инфекционные болезни валили сразу всех. Я-то выжила, а вот сестричка умерла, потому что началось осложнение – пневмония. Добрались мы до Охотска, погрузили нас с пристани лебедками в большие северные плоские лодки – кунгасы и поплыли мы дальше. Приплыли в Ульбею, а местные сразу: «У-у! Вербованные приехали!» Слава о вербованных тогда шла нехорошая, дескать, это в основном воры да разбойники, оторвы всякие. И невдомек было, что вербовались люди не от хорошей жизни, бежали на север от голода, надеясь хорошо заработать и прокормиться. Нас поселили в барак, где были нары в три яруса. Но жить постоянно в таком бараке – жуть, потому некоторые стали строить себе отдельные домики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Однако тот, кто не привык замыкаться в своей семейной скорлупе, найдет возможность найти применение своим способностям. Нашла и Валентина Викторовна.
При оформлении документов в ассоциацию «Дети военного Сталинграда» ей предложили петь в хоре. Гурина с радостью согласилась. И сразу стало легче на душе, радостно, что на свете есть люди влюбленные в песню, как она, у кого такие же певучие души. И свет преобразился, вновь стал цветным.
ОТ ВОЛГИ И ОБРАТНО
В Волжском Таисия Васильевна Дунаева живет уже 30 лет, но путь сюда у нее был длинный-длинный и необычный, хотя родилась она на берегах Волги-матушки почти в буквальном смысле.
Когда– то существовало село Черебаево, оттуда родом Мария Ивановна и Василий Степанович Шараповы, родители Таисии Васильевны. Теперь это село где-то на дне Волгоградского моря. Наверное, в то время у Шараповых и свой дом был в селе, а, может быть, и не было, потому что Таисия помнит другой дом -большую нефтеналивную баржу, где они жили всей семьей, потому что отец был шкипером, а мать – старшим матросом. Даже козе нашлось место на барже, чтобы дети были обеспечены молоком. Тут же и дети рождались и жили – 11 человек, правда, дожив до одного года, на восьмой месяц второго заболевали и умирали. Тогда болезнь называлась глотошной, а Таисия Васильевна (по профессии она медик) сейчас почти уверена, что это была скарлатина.
Двое детей умерли, когда Таечке было уже года три, так что она, предпоследняя, стала самой младшей. Кстати, она одна-единственная родилась в «культурных условиях» – в нормальном роддоме в Астрахани. И вот сейчас, спустя десятилетия, она с удивлением думает, как же мать не боялась, что детей во время шторма смоет за борт, потому что волны перехлестывали палубу баржы. Однако что-то все-таки удерживало Шараповых в этом «доме», где они обычную жизнь совмещали с работой – пришло время, и матросом стала повзрослевшая старшая дочь.
В начале войны баржа шкипера Шарапова снабжала топливом теплоходы на Волге у берегов Сталинграда.
В Сталинградском сражении речники сыграли огромную роль. Военные суда – канонерские лодки и бронекатера принимали в нем непосредственное участие, сдерживали натиск врага с самых первых дней, когда фашистские танки прорвались к Волге у Латошинки севернее тракторного завода. Здесь воевали моряки под командованием капитана третьего ранга А. И. Пискова и инженера-капитана С. П. Лысенко. Они огнем своих канонерок поддерживали сухопутные войска и ополченские отряды, которые вступили в бой с фашистами. Другая группа моряков, командовали которыми капитаны 3-го ранга А. З. Павлов и Д. И. Поспелов, взаимодействовала с 15-й стрелковой дивизией, которая сдерживала вражеское наступление в районе станции Сарепта.
В то время, когда военные моряки защищали город, команды гражданских судов выполняли свою задачу по эвакуации мирного населения, раненых солдат, обеспечению фронта боеприпасами, людскими резервами. Они работали самоотверженно, не зная отдыха, погибая под огнем противника – на одной Центральной переправе погибло около 70 речных судов большой и малой грузоподъемности. Когда стала ощутимой нехватка гражданских судов, был сформирован дивизион из двух канонерских лодок и нескольких бронекатеров. Всем кораблям, естественно, необходимо было горючее, которое и доставлял на своей барже Василий Степанович Шарапов, так что он вправе причислить себя к защитникам Сталинграда.
Город и переправы все время подвергались вражеской бомбежке с воздуха. Огонь пожирал квартал за кварталом. Улицы центра города и Ворошиловского района, идущие к Волге, представляли собой огненные коридоры. Сплошь горел берег Волги. Все мостки и причалы были уничтожены.
Едва вражеские самолеты начинали свою дьявольскую карусель, Василий Степанович прижимал баржу к берегу, Мария Ивановна хватала младших детей на руки, прыгала в воду, вслед – старшие дети. Выбирались на берег, падали в первую попавшуюся воронку, и там Мария Ивановна, как курица-наседка, прикрывала всех детей руками словно крыльями и молилась об одном: «Господи! Если суждено нам погибнуть, так накрой нас всех одной бомбой, чтобы погибли со мной и все дети, чтобы они потом без меня не мучились!» Бомбежка заканчивалась, и Шараповы вновь поднимались на борт своего плавучего дома и плыли дальше. Никто не погиб, видимо, дошли до Бога молитвы матери, хотя однажды баржу накрыло бомбой. И остались Шараповы не только без работы, но и без дома.
Без теплой одежды, других вещей, жили они по каким-то селам. По карточкам получали почему-то конфеты, которые родители меняли на картошку и муку. Тая не знала, что такое зимние игры, катание на санках и лыжах, потому что она могла выбежать на улицу только босиком, а зимой босиком не очень побегаешь. Постепенно Шараповы добрались до Саратова, там Василию Степановичу дали новую баржу, и вновь появился хоть и не надежный, но свой угол. И день Победы встретили на барже. Однако баржа – не дом с огородом. В деревнях после войны, особенно там, где прошел немец, было очень голодно, а уж про речных скитальцев Шараповых и говорить нечего. И тогда Василий Иванович решил: «Вербуемся на север, подъемные получим, хоть поживем немного без голодухи. А там заработки большие». Завербовались они на Дальний Восток в город Охотск, а оттуда предстояло ехать в неведомую Ульбею. И поехали.
– Добирались туда больше месяца, – вспоминает Таисия Васильевна. – Сначала на поезде, потом на пароходе, потом на катерах. По морю мы, наверное, плыли очень долго, если несколько людей умерло, и их трупы скинули за борт на корм касаткам, которые так и кружили вокруг парохода. Еда была – сухари да сгущенка. Потом бочку с селедкой случайно разбили, так вот еще селедкой питались. Я и моя сестра заболели корью, да и не мудрено было заболеть – масса народа в замкнутом пространстве. Чихнешь, и то все вокруг начнут чихать, а инфекционные болезни валили сразу всех. Я-то выжила, а вот сестричка умерла, потому что началось осложнение – пневмония. Добрались мы до Охотска, погрузили нас с пристани лебедками в большие северные плоские лодки – кунгасы и поплыли мы дальше. Приплыли в Ульбею, а местные сразу: «У-у! Вербованные приехали!» Слава о вербованных тогда шла нехорошая, дескать, это в основном воры да разбойники, оторвы всякие. И невдомек было, что вербовались люди не от хорошей жизни, бежали на север от голода, надеясь хорошо заработать и прокормиться. Нас поселили в барак, где были нары в три яруса. Но жить постоянно в таком бараке – жуть, потому некоторые стали строить себе отдельные домики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95