Он посмотрел, прочитал и показал книжечку шоферу.
— Тут что-то случилось, — сказал шофер. — Давай-ка свезем его на Литейный, мало ли что.
Дмитрий хотел им сказать, что надо гнаться за врагом, но они больше его не слушали, подхватили и стали втаскивать в «эмку». Когда шофер взялся за ноги, Дмитрий вскрикнул от дикой боли и снова потерял сознание.
Очнувшись, Дмитрий близко-близко увидел над собой лицо начальника отдела Прокопенко и зажмурился. Это невероятно! Все эти страшные часы он думал только о том, что ему надо связаться с Прокопенко. Только бы с ним связаться!.. Гладышев открыл глаза — Прокопенко не пропадал.
Кто-то сзади за головой сказал:
— Он открыл глаза.
Прокопенко нагнулся еще ниже. Гладышев видел его встревоженные глаза.
— Что с тобой? Что случилось? — услышал он знакомый голос.
Из глаз Дмитрия хлынули слезы — горячие, соленые.
— Я упустил… — с трудом сказал он.
— Кого?
— Того… словесный портрет… резидент…
— Не ошибаешься?
— Нет… Точно… Упустил… Сам не знаю…
— Где он ушел?
— Он был на девятой линии… Васильевский… дом пятьдесят четыре… ворота и сразу слева выступ дома… подъезд… Он был там.
— Пятьдесят четыре?
— Да… точно…
Прокопенко исчез. Гладышев увидел лицо пожилой женщины в белой шапочке.
— Так не больно? А так? — мягко спрашивала она Дмитрия. — А здесь?
Гладышев отрицательно повел головой. Он не видел и не чувствовал, что в это время она стискивала руками ступни его ног.
— Надо торопиться. Зовите санитаров… — сказала кому-то женщина.
— Куда вы его? — издалека спросил голос Прокопенко.
— В госпиталь… — женщина сказала что-то еще, но Дмитрий не разобрал слов.
Над ним снова появилось лицо Прокопенко:
— Ты, Гладышев, не волнуйся, все будет в порядке. Я сам пригляжу…
В это время Дмитрия подняли. Санитары положили его на носилки и понесли. Откуда-то сбоку опять появился Прокопенко, он сказал:
— Туда, на Васильевский, сейчас едем…
Глава тридцать первая
Операции, подобные этим, начинаются издалека и, как правило, развертываются медленно. Ну, Потапов мерз в чужой квартире. Гладышев ходил за Маклецовым, потом за Чепцовым — ничего увлекательного. Грушко возится с Гориным, допрашивает его который день подряд с утра до вечера, пытаясь заставить его говорить правду. Прокопенко и его сотрудники ходят за теми, кто вызвал подозрение. Нередко бывает, что ходят зря. Что тут героического? Начальник управления и его замы читают протоколы допросов, сотни страниц в сутки, присутствуют на допросах, допрашивают сами, проводят совещания, выслушивают доклады о ходе операций, их десятки, таких операций, и одну надо ускорить, а другую прикрыть, как бесцельную, выезжают на фронт, сами докладывают о своих делах в Смольном, там их то ругают, то поддерживают. И так день за днем: повседневная кропотливая работа.
В самой тихой, в самой медленной операции все же однажды наступает момент, когда события точно срываются с места и счет времени ведется на минуты. В нашей истории такой момент наступил, когда Гладышев назвал Прокопенко адрес на Васильевском острове.
Не прошло и часа, как дом пятьдесят четыре на 9-й линии был заблокирован оперативной бригадой под руководством Прокопенко…
Радист Палчинский сразу же выдал Кумлева и сказал, что он должен прийти сюда утром. Но адрес Кумлева на Чугунной улице он на первом допросе не выдал.
Кумлева решили брать утром, когда он придет за ответом на свою радиограмму в Центр.
Прокопенко помчался в госпиталь, узнать, что с Гладышевым. Огромный госпиталь переполнен. Дмитрий лежал в коридоре среди других. Непрерывно слышались крики и стоны раненых. Дмитрий понимал, что ноги отморожены. В детстве это было один раз, когда он с ребятами был в лыжном походе. Ну, мама оттерла снегом, и делу конец. Но сейчас что-то совсем не похоже, ничего не болит, он просто не чувствует своих ног. Только что его осматривали снова. Несколько человек в белых халатах спорили, кричали даже, но Дмитрий не понял о чем. Он задремал и проснулся от голоса Прокопенко:
— Как дела?
Лицо Прокопенко было близко-близко.
— Одного там, на Васильевском, уже взяли, к утру возьмем главного. Так что ты не волнуйся, все идет как надо. Ты молодец! И тебя мы тут в обиду не дадим.
Прокопенко пропал.
По коридору шел высокий седой мужчина в развевающемся белом халате, и за ним — группа врачей. Седая женщина в белой шапочке говорила ему что-то на ходу. Высокий человек остановился, откинул одеяло и наклонился над ногами Дмитрия.
— Почему о нем не доложили раньше? — спросил он, с трудом выпрямляясь и держась за поясницу.
— Я думала… мы советовались… — начала седая женщина.
— Меня не интересует, что вы думали, с кем советовались! В операционную!
Дмитрия переложили на каталку и повезли. На повороте из-за угла вышел Прокопенко.
— Ребята, стойте минуточку, — сказал он санитарам. — Дмитрий, ты меня слышишь?
Дмитрий кивнул, изо всех сил удерживая слезы, опять прихлынувшие к глазам и горлу.
— Еду брать главного. Понял? Возьмем. Это твоя заслуга, Дмитрий. Только твоя! Понял? И все будет хорошо. Не волнуйся. Пойдешь на курсы, станешь следователем, а не захочешь, вернешься к своей любимой истории. Все ребята тебе привет передают. Мы приедем…
Пока Прокопенко был в госпитале, в засаду на 9-ю линию приехали Грушко и лейтенант Марков. Они заняли свое место в подъезде последнего дома на 9-й линии.
Мороз к ночи еще сильнее.
Примчался Прокопенко:
— Как дела?
— Все спокойно. Ждем… — ответил Грушко. — Холод собачий!
— Собачий? Скажешь тоже, — высоким, звонким голосом сказал Прокопенко — он говорил таким голосом, когда был очень взволнован или сердился. — Сейчас моему парню в госпитале ноги отнимают. Он, можно сказать, решил операцию — эту явку накрыл. Черт! Надо же, чтобы так повезло и так не повезло! Парень-то золото. Ну, что ты сделаешь?.. — Прокопенко тяжело вздохнул. — Приду к нему утром, что я ему скажу? Он всего три дня назад отца свез… Начальство говорит — боевой орден дадим. Что же мне ему говорить? Про орден? Да?
Грушко молча ходил по лестничной площадке.
— Как его фамилия? — спросил Марков.
— Гладышев. Дмитрий Гладышев.
— А-а-а-а, белобрысенький такой, в партию его недавно принимали?
— Да, да. Кажется, светает — полное внимание…
Кумлев показался на другом конце 9-й линии в восемь сорок две. И тотчас навстречу ему пошел майор Грушко.
Они встретились как раз против ворот, около дома радиста. В это же мгновение из ворот вышли Потапов и Самарин.
Операция завершилась…
Глава тридцать вторая
Фронт вокруг Ленинграда был неподвижен, но круглосуточный бой за город продолжался. Пружина обороны города была сжата до предела. В одном месте — около завода пишущих машин — фронтом стала ленинградская улица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Тут что-то случилось, — сказал шофер. — Давай-ка свезем его на Литейный, мало ли что.
Дмитрий хотел им сказать, что надо гнаться за врагом, но они больше его не слушали, подхватили и стали втаскивать в «эмку». Когда шофер взялся за ноги, Дмитрий вскрикнул от дикой боли и снова потерял сознание.
Очнувшись, Дмитрий близко-близко увидел над собой лицо начальника отдела Прокопенко и зажмурился. Это невероятно! Все эти страшные часы он думал только о том, что ему надо связаться с Прокопенко. Только бы с ним связаться!.. Гладышев открыл глаза — Прокопенко не пропадал.
Кто-то сзади за головой сказал:
— Он открыл глаза.
Прокопенко нагнулся еще ниже. Гладышев видел его встревоженные глаза.
— Что с тобой? Что случилось? — услышал он знакомый голос.
Из глаз Дмитрия хлынули слезы — горячие, соленые.
— Я упустил… — с трудом сказал он.
— Кого?
— Того… словесный портрет… резидент…
— Не ошибаешься?
— Нет… Точно… Упустил… Сам не знаю…
— Где он ушел?
— Он был на девятой линии… Васильевский… дом пятьдесят четыре… ворота и сразу слева выступ дома… подъезд… Он был там.
— Пятьдесят четыре?
— Да… точно…
Прокопенко исчез. Гладышев увидел лицо пожилой женщины в белой шапочке.
— Так не больно? А так? — мягко спрашивала она Дмитрия. — А здесь?
Гладышев отрицательно повел головой. Он не видел и не чувствовал, что в это время она стискивала руками ступни его ног.
— Надо торопиться. Зовите санитаров… — сказала кому-то женщина.
— Куда вы его? — издалека спросил голос Прокопенко.
— В госпиталь… — женщина сказала что-то еще, но Дмитрий не разобрал слов.
Над ним снова появилось лицо Прокопенко:
— Ты, Гладышев, не волнуйся, все будет в порядке. Я сам пригляжу…
В это время Дмитрия подняли. Санитары положили его на носилки и понесли. Откуда-то сбоку опять появился Прокопенко, он сказал:
— Туда, на Васильевский, сейчас едем…
Глава тридцать первая
Операции, подобные этим, начинаются издалека и, как правило, развертываются медленно. Ну, Потапов мерз в чужой квартире. Гладышев ходил за Маклецовым, потом за Чепцовым — ничего увлекательного. Грушко возится с Гориным, допрашивает его который день подряд с утра до вечера, пытаясь заставить его говорить правду. Прокопенко и его сотрудники ходят за теми, кто вызвал подозрение. Нередко бывает, что ходят зря. Что тут героического? Начальник управления и его замы читают протоколы допросов, сотни страниц в сутки, присутствуют на допросах, допрашивают сами, проводят совещания, выслушивают доклады о ходе операций, их десятки, таких операций, и одну надо ускорить, а другую прикрыть, как бесцельную, выезжают на фронт, сами докладывают о своих делах в Смольном, там их то ругают, то поддерживают. И так день за днем: повседневная кропотливая работа.
В самой тихой, в самой медленной операции все же однажды наступает момент, когда события точно срываются с места и счет времени ведется на минуты. В нашей истории такой момент наступил, когда Гладышев назвал Прокопенко адрес на Васильевском острове.
Не прошло и часа, как дом пятьдесят четыре на 9-й линии был заблокирован оперативной бригадой под руководством Прокопенко…
Радист Палчинский сразу же выдал Кумлева и сказал, что он должен прийти сюда утром. Но адрес Кумлева на Чугунной улице он на первом допросе не выдал.
Кумлева решили брать утром, когда он придет за ответом на свою радиограмму в Центр.
Прокопенко помчался в госпиталь, узнать, что с Гладышевым. Огромный госпиталь переполнен. Дмитрий лежал в коридоре среди других. Непрерывно слышались крики и стоны раненых. Дмитрий понимал, что ноги отморожены. В детстве это было один раз, когда он с ребятами был в лыжном походе. Ну, мама оттерла снегом, и делу конец. Но сейчас что-то совсем не похоже, ничего не болит, он просто не чувствует своих ног. Только что его осматривали снова. Несколько человек в белых халатах спорили, кричали даже, но Дмитрий не понял о чем. Он задремал и проснулся от голоса Прокопенко:
— Как дела?
Лицо Прокопенко было близко-близко.
— Одного там, на Васильевском, уже взяли, к утру возьмем главного. Так что ты не волнуйся, все идет как надо. Ты молодец! И тебя мы тут в обиду не дадим.
Прокопенко пропал.
По коридору шел высокий седой мужчина в развевающемся белом халате, и за ним — группа врачей. Седая женщина в белой шапочке говорила ему что-то на ходу. Высокий человек остановился, откинул одеяло и наклонился над ногами Дмитрия.
— Почему о нем не доложили раньше? — спросил он, с трудом выпрямляясь и держась за поясницу.
— Я думала… мы советовались… — начала седая женщина.
— Меня не интересует, что вы думали, с кем советовались! В операционную!
Дмитрия переложили на каталку и повезли. На повороте из-за угла вышел Прокопенко.
— Ребята, стойте минуточку, — сказал он санитарам. — Дмитрий, ты меня слышишь?
Дмитрий кивнул, изо всех сил удерживая слезы, опять прихлынувшие к глазам и горлу.
— Еду брать главного. Понял? Возьмем. Это твоя заслуга, Дмитрий. Только твоя! Понял? И все будет хорошо. Не волнуйся. Пойдешь на курсы, станешь следователем, а не захочешь, вернешься к своей любимой истории. Все ребята тебе привет передают. Мы приедем…
Пока Прокопенко был в госпитале, в засаду на 9-ю линию приехали Грушко и лейтенант Марков. Они заняли свое место в подъезде последнего дома на 9-й линии.
Мороз к ночи еще сильнее.
Примчался Прокопенко:
— Как дела?
— Все спокойно. Ждем… — ответил Грушко. — Холод собачий!
— Собачий? Скажешь тоже, — высоким, звонким голосом сказал Прокопенко — он говорил таким голосом, когда был очень взволнован или сердился. — Сейчас моему парню в госпитале ноги отнимают. Он, можно сказать, решил операцию — эту явку накрыл. Черт! Надо же, чтобы так повезло и так не повезло! Парень-то золото. Ну, что ты сделаешь?.. — Прокопенко тяжело вздохнул. — Приду к нему утром, что я ему скажу? Он всего три дня назад отца свез… Начальство говорит — боевой орден дадим. Что же мне ему говорить? Про орден? Да?
Грушко молча ходил по лестничной площадке.
— Как его фамилия? — спросил Марков.
— Гладышев. Дмитрий Гладышев.
— А-а-а-а, белобрысенький такой, в партию его недавно принимали?
— Да, да. Кажется, светает — полное внимание…
Кумлев показался на другом конце 9-й линии в восемь сорок две. И тотчас навстречу ему пошел майор Грушко.
Они встретились как раз против ворот, около дома радиста. В это же мгновение из ворот вышли Потапов и Самарин.
Операция завершилась…
Глава тридцать вторая
Фронт вокруг Ленинграда был неподвижен, но круглосуточный бой за город продолжался. Пружина обороны города была сжата до предела. В одном месте — около завода пишущих машин — фронтом стала ленинградская улица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79