Лок вдруг мучительно позавидовал их беспечному, мирному согласию. Он смирил свой норов, отполз назад к костру и сделал вид, будто очень опечален, люди же сделали вид, будто хотят его утешить. А потом на отлоге опять наступило молчание и единство в мыслях или без мыслей.
Неожиданно все люди замерли, сопереживая то, что каждый увидал внутри головы. Они увидали Мала как бы в отдалении, залитого светом, явственно представшего им во всей своей немощи. Они видели не только тело Мала, но все, что видел он сам, что медленно проступало и тускнело у него в голове. Одно, самое сильное, вытесняло остальное, брезжило сквозь туманные намеки, сомнения и догадки, покуда наконец они не поняли, что он думает с такой тягостной уверенностью:
«Завтра или еще через день я умру».
Люди опять разрознились. Лок протянул руку и коснулся Мала. Но Мал не почувствовал прикосновения, поглощенный болью и укрытый женскими волосами. Старуха поглядела на Фа.
— Это холод воды.
Она нагнулась и прошептала Малу на ухо:
— Завтра будет еда. Теперь спи.
Ха встал.
— И будут еще дрова. Не пора ли тебе кормить огонь?
Старуха сходила к утесу и принесла дров. Она складывала сучья один к одному так искусно, что, где бы ни пробивались языки пламени, повсюду они лизали сухое дерево. Вскоре пламя жарко полыхало в воздухе и люди отодвинулись назад. Теперь полукруг расширился, и Лику проскользнула внутрь. Шкура ее тревожно потрескивала, а люди блаженно улыбались друг другу. Потом они начали широко зевать. Они плотно сомкнулись вокруг Мала, жались к нему, баюкали в объятиях теплой плоти, а огонь согревал его спереди. Они ворочались и бормотали. Мал слегка покашлял, потом тоже уснул.
Лок присел сбоку и вгляделся в даль над темными водами. Заранее сознательное решение не пришло, но он был на страже. Он тоже зевнул и прислушался к боли у себя в животе. Он подумал про лакомую еду, облизнулся и готов был заговорить, но вспомнил, что все спят. Тогда он встал и поскреб густые завитки под губой. Фа была рядом, и вдруг он опять почувствовал, что хочет ее; но это чувство легко забылось теперь, когда голову почти целиком занимала мысль о еде. Он вспомнил про гиен и крадучись выбрался на край уступа, откуда был виден спуск к лесу. Необъятная мгла и грязные пятна пролегали до серой полосы, обозначавшей море; ближе туманно поблескивала река с болотами и излучинами. Он поглядел на небо и увидал, что оно чистое, только над морем повисли пернатые облака. Отблеск костра уже не мешал смотреть, и теперь глаза его кольнул острый луч звезды. Потом появились другие, целая россыпь, скопления дрожащих огоньков по всему небосводу, от края до края. Глаза Лока не мигая глядели на звезды, а нюх ловил запах гиен и убедил его, что поблизости их нет. Он перелез через скалы и посмотрел сверху на водопад. Там, где река низвергалась в водоем, всегда бывал свет. Дымные струи, казалось, улавливали весь свет без остатка и рассеивали его неприметно. Но свет этот пронизывал лишь сами струи, так что весь остров оставался в темноте. Лок бездумно оглядывал черные деревья и скалы, едва видные сквозь мглистую белизну. Остров походил на длинную ногу сидящего великана, чье колено, поросшее деревьями и кустами, перекрывало мерцающий порог водопада, а неуклюжая ступня, будто вывихнутая, вытягивалась понизу, теряла свое сходство и сливалась с темной пустыней. Великанья ляжка, которая была бы под стать туловищу, огромному, как гора, лежала в долине среди текущей воды, становилась все тоньше, и в конце лишь разрозненные скалы криво вставали в рост перед уступом. Лок рассматривал великанью ляжку, как рассматривал бы луну: нечто столь далекое совсем не связывалось со знакомой ему жизнью. Чтобы достичь острова, людям пришлось бы перепрыгнуть с уступа на скалы через воду, которая с жадностью поглотила бы их и унесла в водопад. Только очень проворная тварь, гонимая страхом, отважилась бы на такой прыжок. Поэтому на острове никто не бывал.
Умиротворенный, он вдруг представил себе пещеру у моря, повернулся и поглядел на реку. Далеко внизу ее излучины, будто лужи, тускло поблескивали в темноте. Он смутно представил себе тропу, которая вела от моря к уступу сквозь расстилавшийся под ним мрак. Он смотрел, и его озадачила мысль, что тропа действительно там, куда он теперь смотрит. Эти места, где беспорядочно громоздились скалы, будто кто-то остановил их каменный вихрь в миг самого грозного неистовства, и эта река, разлитая среди леса, были слишком сложными для уразумения, не умещались у него в голове, хотя его чувства кружными путями могли проникнуть всюду. Он с облегчением отбросил непостижимую мысль. Вместо этого он раздул ноздри и стал вынюхивать гиен, но они давно ушли. Он спустился на край скалы и помочился в реку. Потом тихонько вернулся назад и присел сбоку от костра. Он коротко зевнул, опять почувствовал, что хочет Фа, почесался. Глаза смотрели на него с утесов, глаза были и на острове, но он знал, что никто не подойдет близко, покуда рдеют угли в костре. Старуха будто угадала его мысль, проснулась, подбросила дров и плоским камнем стала сгребать золу. Мал надрывно закашлялся во сне, отчего люди зашевелились. Старуха примостилась на прежнем месте, а Лок поднял руки и сонно потер ладонями глаза. После такого нажима над рекой поплыли зеленые пятна. Прищурясь, он взглянул налево, где водопад ревел до того однозвучно, что его уже не было слышно. Ветер всколыхнул воду, затрепетал; потом сильный порыв налетел из леса и ворвался в долину. Резкая черта на краю неба расплылась, лес посветлел. Над водопадом сгущалось облако, туман подкрадывался из каменистого водоема, где ветер запрудил реку и отбросил воду вспять. Остров застило мглой, сырой туман подкрался к уступу, повис над отлогом и окутал людей такими мелкими капельками, что порознь они были неосязаемы и взгляд мог различить лишь все их скопище целиком. Ноздри Лока сами собой раздулись и втянули смешанные запахи, которые принес туман.
Он сидел на корточках, недоумевая и дрожа. Ладони он сомкнул вокруг ноздрей и нюхал пойманный в пригоршни воздух. Он зажмурил глаза, напряг внимание, сосредоточился, обоняя тепловатый уже запах, и на миг, казалось, едва не уловил нечто сокровенное; потом запах испарился, как вода, расплылся, как что-то далекое и мельчайшее, когда от напряжения выступают слезы. Он выпустил воздух из ладоней и открыл глаза. Ветер переменился, туман, стлавшийся от водопада, уплывал, и вокруг были обычные ночные запахи.
Он хмуро поглядел на остров и на темную воду, которая струилась к устью долины, потом зевнул. Он не способен был удержать новую мысль, если она не таила в себе опасности. Костер угасал, становился похожим на красный глаз и освещал уже только себя, а люди были недвижны и сливались со скалами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Неожиданно все люди замерли, сопереживая то, что каждый увидал внутри головы. Они увидали Мала как бы в отдалении, залитого светом, явственно представшего им во всей своей немощи. Они видели не только тело Мала, но все, что видел он сам, что медленно проступало и тускнело у него в голове. Одно, самое сильное, вытесняло остальное, брезжило сквозь туманные намеки, сомнения и догадки, покуда наконец они не поняли, что он думает с такой тягостной уверенностью:
«Завтра или еще через день я умру».
Люди опять разрознились. Лок протянул руку и коснулся Мала. Но Мал не почувствовал прикосновения, поглощенный болью и укрытый женскими волосами. Старуха поглядела на Фа.
— Это холод воды.
Она нагнулась и прошептала Малу на ухо:
— Завтра будет еда. Теперь спи.
Ха встал.
— И будут еще дрова. Не пора ли тебе кормить огонь?
Старуха сходила к утесу и принесла дров. Она складывала сучья один к одному так искусно, что, где бы ни пробивались языки пламени, повсюду они лизали сухое дерево. Вскоре пламя жарко полыхало в воздухе и люди отодвинулись назад. Теперь полукруг расширился, и Лику проскользнула внутрь. Шкура ее тревожно потрескивала, а люди блаженно улыбались друг другу. Потом они начали широко зевать. Они плотно сомкнулись вокруг Мала, жались к нему, баюкали в объятиях теплой плоти, а огонь согревал его спереди. Они ворочались и бормотали. Мал слегка покашлял, потом тоже уснул.
Лок присел сбоку и вгляделся в даль над темными водами. Заранее сознательное решение не пришло, но он был на страже. Он тоже зевнул и прислушался к боли у себя в животе. Он подумал про лакомую еду, облизнулся и готов был заговорить, но вспомнил, что все спят. Тогда он встал и поскреб густые завитки под губой. Фа была рядом, и вдруг он опять почувствовал, что хочет ее; но это чувство легко забылось теперь, когда голову почти целиком занимала мысль о еде. Он вспомнил про гиен и крадучись выбрался на край уступа, откуда был виден спуск к лесу. Необъятная мгла и грязные пятна пролегали до серой полосы, обозначавшей море; ближе туманно поблескивала река с болотами и излучинами. Он поглядел на небо и увидал, что оно чистое, только над морем повисли пернатые облака. Отблеск костра уже не мешал смотреть, и теперь глаза его кольнул острый луч звезды. Потом появились другие, целая россыпь, скопления дрожащих огоньков по всему небосводу, от края до края. Глаза Лока не мигая глядели на звезды, а нюх ловил запах гиен и убедил его, что поблизости их нет. Он перелез через скалы и посмотрел сверху на водопад. Там, где река низвергалась в водоем, всегда бывал свет. Дымные струи, казалось, улавливали весь свет без остатка и рассеивали его неприметно. Но свет этот пронизывал лишь сами струи, так что весь остров оставался в темноте. Лок бездумно оглядывал черные деревья и скалы, едва видные сквозь мглистую белизну. Остров походил на длинную ногу сидящего великана, чье колено, поросшее деревьями и кустами, перекрывало мерцающий порог водопада, а неуклюжая ступня, будто вывихнутая, вытягивалась понизу, теряла свое сходство и сливалась с темной пустыней. Великанья ляжка, которая была бы под стать туловищу, огромному, как гора, лежала в долине среди текущей воды, становилась все тоньше, и в конце лишь разрозненные скалы криво вставали в рост перед уступом. Лок рассматривал великанью ляжку, как рассматривал бы луну: нечто столь далекое совсем не связывалось со знакомой ему жизнью. Чтобы достичь острова, людям пришлось бы перепрыгнуть с уступа на скалы через воду, которая с жадностью поглотила бы их и унесла в водопад. Только очень проворная тварь, гонимая страхом, отважилась бы на такой прыжок. Поэтому на острове никто не бывал.
Умиротворенный, он вдруг представил себе пещеру у моря, повернулся и поглядел на реку. Далеко внизу ее излучины, будто лужи, тускло поблескивали в темноте. Он смутно представил себе тропу, которая вела от моря к уступу сквозь расстилавшийся под ним мрак. Он смотрел, и его озадачила мысль, что тропа действительно там, куда он теперь смотрит. Эти места, где беспорядочно громоздились скалы, будто кто-то остановил их каменный вихрь в миг самого грозного неистовства, и эта река, разлитая среди леса, были слишком сложными для уразумения, не умещались у него в голове, хотя его чувства кружными путями могли проникнуть всюду. Он с облегчением отбросил непостижимую мысль. Вместо этого он раздул ноздри и стал вынюхивать гиен, но они давно ушли. Он спустился на край скалы и помочился в реку. Потом тихонько вернулся назад и присел сбоку от костра. Он коротко зевнул, опять почувствовал, что хочет Фа, почесался. Глаза смотрели на него с утесов, глаза были и на острове, но он знал, что никто не подойдет близко, покуда рдеют угли в костре. Старуха будто угадала его мысль, проснулась, подбросила дров и плоским камнем стала сгребать золу. Мал надрывно закашлялся во сне, отчего люди зашевелились. Старуха примостилась на прежнем месте, а Лок поднял руки и сонно потер ладонями глаза. После такого нажима над рекой поплыли зеленые пятна. Прищурясь, он взглянул налево, где водопад ревел до того однозвучно, что его уже не было слышно. Ветер всколыхнул воду, затрепетал; потом сильный порыв налетел из леса и ворвался в долину. Резкая черта на краю неба расплылась, лес посветлел. Над водопадом сгущалось облако, туман подкрадывался из каменистого водоема, где ветер запрудил реку и отбросил воду вспять. Остров застило мглой, сырой туман подкрался к уступу, повис над отлогом и окутал людей такими мелкими капельками, что порознь они были неосязаемы и взгляд мог различить лишь все их скопище целиком. Ноздри Лока сами собой раздулись и втянули смешанные запахи, которые принес туман.
Он сидел на корточках, недоумевая и дрожа. Ладони он сомкнул вокруг ноздрей и нюхал пойманный в пригоршни воздух. Он зажмурил глаза, напряг внимание, сосредоточился, обоняя тепловатый уже запах, и на миг, казалось, едва не уловил нечто сокровенное; потом запах испарился, как вода, расплылся, как что-то далекое и мельчайшее, когда от напряжения выступают слезы. Он выпустил воздух из ладоней и открыл глаза. Ветер переменился, туман, стлавшийся от водопада, уплывал, и вокруг были обычные ночные запахи.
Он хмуро поглядел на остров и на темную воду, которая струилась к устью долины, потом зевнул. Он не способен был удержать новую мысль, если она не таила в себе опасности. Костер угасал, становился похожим на красный глаз и освещал уже только себя, а люди были недвижны и сливались со скалами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53