После шести дней, проведенных в Чартерхаузе, Елизавета отправилась в Лондон.
23 декабря королевский двор переехал в Уайтхолл, чтобы отметить первое Рождество при новом правлении. Утром Елизавета появилась в соборе в сопровождении фрейлин и государственных чиновников. Оглитерн, епископ Карлея, занял свое место в алтаре, готовясь служить мессу. Но после чтения Евангелия королева встала и, сопровождаемая своими придворными, покинула собор.
Вскоре было опубликовано извещение, что начиная с нового дня нового года литония и апостольские послания должны читаться во всех церквах по-английски.
Въехав в Тауэр, Елизавета обратилась к сопровождавшим ее со следующими словами: «Были люди, которые с высоты власти в нашей стране рухнули и оказались заключенными в этих стенах. Я же поднялась от положения узницы и стала королевой нашей земли. Это произошло благодаря Божией справедливости. И если они погибли под топором, то я должна быть благодарна Богу и снисходительна к людям».
Конечно, в эти минуты Елизавета не могла не вспомнить холодное утро четыре с половиной года назад, когда ее привезли в Тауэр в качестве узницы и она была уверена, что отсюда она выйдет только на эшафот. Теперь она въезжала в Тауэр верхом, облаченная в красный бархат, – королева Англии. Впереди процессии ехал лорд-мэр Лондона с эмблемой Ордена Подвязки и королевским скипетром, за ним следовали наемники в алых камзолах, поблескивая позолоченными лезвиями секир. Далее шли герольды и солдаты в мундирах, отделанных серебром. Прямо перед Елизаветой лорд Пэмброк нес ее меч, а позади нее ехал ее новый королевский конюший Роберт Дадли.
Когда Елизавета ступила в Тауэр, где она должна была провести несколько недель перед тем, как обосноваться во дворце Уайтхолла, все пушки Тауэра грянули, приветствуя новую королеву.
Она, наверное, понимала, какое тяжелое наследство досталось ей после двенадцати лет царствования ее сводной сестры Марии Кровавой. Англия за эти годы стала третьеразрядным государством с разрушенными финансами, без настоящей армии, без способных лидеров.
Однако первая мысль королевы была о том, как держать в узде протестантов до того, как она решит, что делать с этими двумя религиями. Сделать это лучше всего было на воскресном богослужении с кафедры на дворе у собора Святого Павла, где священнослужители, назначенные властями, разъясняли огромным толпам, собирающимся на воздухе, взгляды правительства на религиозные проблемы. Первым священником, выступающим от имени новой власти, стал Сесил Билл, бывший глава Тринити-колледжа в Оксфорде, которого в свое время уволила Мария, воцарившаяся на престоле.
Билл был для Елизаветы очень удобным священнослужителем – в своей проповеди он призывал протестантов подчиниться закону, не форсировать смену религий. Но при этом он сказал о протестантстве, что это «истинная религия». В следующее воскресенье в своей проповеди ему возразил Джон Кристоферсон, епископ Чичестера, назвавший «истинную религию», о которой говорил Билл, ересью. Елизавета объяснила Кристоферсону, что его выбрали для того, чтобы он призывал к умиротворению, а не разжигал религиозную вражду, и отправила его под домашний арест. Он, конечно, был в скором времени освобожден, но через две недели умер.
Елизавета устроила Марии поистине королевские похороны. Траурное богослужение она поручила Джону Уайту, епископу Винчестерскому, который в годы правления Марии прославился преследованиями протестантов. Для своей проповеди он избрал текст из Еклесзиаста: «Я восхваляю мертвых выше, чем живых». Уайт призывал слушателей подчиняться новой королеве, но не преминул сказать, что «живой пес лучше мертвого льва». Елизавете это не понравилось, и она посадила Уайта под домашний арест, хотя через месяц распорядилась освободить.
Характерно отношение испанского посла Ферия к Елизавете. Новая королева все больше раздражала и пугала его. «Что можно ожидать от страны, – писал он, – которой управляет как королева молодая девушка, которая, хотя и умна, но неосмотрительна и с каждым днем все более откровенно выступает против религии? Государство целиком в руках молодых людей, еретиков и предателей, королева не благоволит ни к одному человеку, которого Ее Величество, обитающае ныне на небесах, приближало к себе. Старые люди и католики разочарованы, но опасаются открывать рот».
В субботу, накануне коронации Елизавета, как и требовала традиция, на королевской барже поднялась по Темзе к Тауэру. Венецианец Тифаноя, оказавшийся тогда в Лондоне, оставил в письме смотрителю замка в Мантуе описание этого события: «Баржу королевы сопровождало множество кораблей, галер, бригантин. Своей роскошью это зрелище напоминало торжественную церемонию в Венеции в день обручения дожа с морем.
Били барабаны, гремели пушки, звенели колокола, играли оркестры. Но еще громче звучали крики толпы, облепившей берега реки. Королевская баржа была украшена и внутри и снаружи гобеленами. Ее буксировала большая галера, на веслах было сорок гребцов, когда баржа проплыла под мостом, ее приветствовали залпы пушек Тауэра».
Церемония коронования состоялась 14 января 1560 года. Она началась утром и заняла почти весь день. Тифаноя писал, что придворные Елизаветы «были так украшены бриллиантами и отделанными золотом воротниками, что их сияние рассеивало даже пасмурность дня, хотя шел небольшой снежок».
Сопровождаемая приветственными криками, Елизавета, следовала по одной улице за другой, с балконов всех домов свешивались ковры, красивые ткани, знамена.
По обеим сторонам улиц «были сооружены деревянные сцены, на которых выстраивались купцы и ремесленники, одетые в длинные черные мантии, такие, как носят профессора университетов в Италии, со всеми своими знаменами, знаками, штандартами. Кавалькада состояла из тысячи лошадей, за ней следовал открытый паланкин с Ее Величеством. Ее окружало множество слуг в бордовых вельветовых куртках с массивными серебряными застежками. У каждого на груди и на спине были вышиты красная и белая розы и буквы ЕК – Елизавета Королева».
…Рядом с паланкином на великолепном коне ехал главный королевский конюший лорд Роберт Дадли, который вел в поводу белоснежного скакуна, покрытого золотой попоной.
За ним следовал лорд Чемберлен и другие члены Тайного совета, каждый в сопровождении девяти пажей.
Королева проехала под Триумфальной аркой, построенной в три яруса. На первом ярусе восседал король Генрих VII из дома Ланкастеров, с большой красной розой, и рядом с ним его супруга, королева Елизавета из дома Иорков с большой белой розой.
На втором ярусе сидел король Генрих VIII с двумя розами – красной и белой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
23 декабря королевский двор переехал в Уайтхолл, чтобы отметить первое Рождество при новом правлении. Утром Елизавета появилась в соборе в сопровождении фрейлин и государственных чиновников. Оглитерн, епископ Карлея, занял свое место в алтаре, готовясь служить мессу. Но после чтения Евангелия королева встала и, сопровождаемая своими придворными, покинула собор.
Вскоре было опубликовано извещение, что начиная с нового дня нового года литония и апостольские послания должны читаться во всех церквах по-английски.
Въехав в Тауэр, Елизавета обратилась к сопровождавшим ее со следующими словами: «Были люди, которые с высоты власти в нашей стране рухнули и оказались заключенными в этих стенах. Я же поднялась от положения узницы и стала королевой нашей земли. Это произошло благодаря Божией справедливости. И если они погибли под топором, то я должна быть благодарна Богу и снисходительна к людям».
Конечно, в эти минуты Елизавета не могла не вспомнить холодное утро четыре с половиной года назад, когда ее привезли в Тауэр в качестве узницы и она была уверена, что отсюда она выйдет только на эшафот. Теперь она въезжала в Тауэр верхом, облаченная в красный бархат, – королева Англии. Впереди процессии ехал лорд-мэр Лондона с эмблемой Ордена Подвязки и королевским скипетром, за ним следовали наемники в алых камзолах, поблескивая позолоченными лезвиями секир. Далее шли герольды и солдаты в мундирах, отделанных серебром. Прямо перед Елизаветой лорд Пэмброк нес ее меч, а позади нее ехал ее новый королевский конюший Роберт Дадли.
Когда Елизавета ступила в Тауэр, где она должна была провести несколько недель перед тем, как обосноваться во дворце Уайтхолла, все пушки Тауэра грянули, приветствуя новую королеву.
Она, наверное, понимала, какое тяжелое наследство досталось ей после двенадцати лет царствования ее сводной сестры Марии Кровавой. Англия за эти годы стала третьеразрядным государством с разрушенными финансами, без настоящей армии, без способных лидеров.
Однако первая мысль королевы была о том, как держать в узде протестантов до того, как она решит, что делать с этими двумя религиями. Сделать это лучше всего было на воскресном богослужении с кафедры на дворе у собора Святого Павла, где священнослужители, назначенные властями, разъясняли огромным толпам, собирающимся на воздухе, взгляды правительства на религиозные проблемы. Первым священником, выступающим от имени новой власти, стал Сесил Билл, бывший глава Тринити-колледжа в Оксфорде, которого в свое время уволила Мария, воцарившаяся на престоле.
Билл был для Елизаветы очень удобным священнослужителем – в своей проповеди он призывал протестантов подчиниться закону, не форсировать смену религий. Но при этом он сказал о протестантстве, что это «истинная религия». В следующее воскресенье в своей проповеди ему возразил Джон Кристоферсон, епископ Чичестера, назвавший «истинную религию», о которой говорил Билл, ересью. Елизавета объяснила Кристоферсону, что его выбрали для того, чтобы он призывал к умиротворению, а не разжигал религиозную вражду, и отправила его под домашний арест. Он, конечно, был в скором времени освобожден, но через две недели умер.
Елизавета устроила Марии поистине королевские похороны. Траурное богослужение она поручила Джону Уайту, епископу Винчестерскому, который в годы правления Марии прославился преследованиями протестантов. Для своей проповеди он избрал текст из Еклесзиаста: «Я восхваляю мертвых выше, чем живых». Уайт призывал слушателей подчиняться новой королеве, но не преминул сказать, что «живой пес лучше мертвого льва». Елизавете это не понравилось, и она посадила Уайта под домашний арест, хотя через месяц распорядилась освободить.
Характерно отношение испанского посла Ферия к Елизавете. Новая королева все больше раздражала и пугала его. «Что можно ожидать от страны, – писал он, – которой управляет как королева молодая девушка, которая, хотя и умна, но неосмотрительна и с каждым днем все более откровенно выступает против религии? Государство целиком в руках молодых людей, еретиков и предателей, королева не благоволит ни к одному человеку, которого Ее Величество, обитающае ныне на небесах, приближало к себе. Старые люди и католики разочарованы, но опасаются открывать рот».
В субботу, накануне коронации Елизавета, как и требовала традиция, на королевской барже поднялась по Темзе к Тауэру. Венецианец Тифаноя, оказавшийся тогда в Лондоне, оставил в письме смотрителю замка в Мантуе описание этого события: «Баржу королевы сопровождало множество кораблей, галер, бригантин. Своей роскошью это зрелище напоминало торжественную церемонию в Венеции в день обручения дожа с морем.
Били барабаны, гремели пушки, звенели колокола, играли оркестры. Но еще громче звучали крики толпы, облепившей берега реки. Королевская баржа была украшена и внутри и снаружи гобеленами. Ее буксировала большая галера, на веслах было сорок гребцов, когда баржа проплыла под мостом, ее приветствовали залпы пушек Тауэра».
Церемония коронования состоялась 14 января 1560 года. Она началась утром и заняла почти весь день. Тифаноя писал, что придворные Елизаветы «были так украшены бриллиантами и отделанными золотом воротниками, что их сияние рассеивало даже пасмурность дня, хотя шел небольшой снежок».
Сопровождаемая приветственными криками, Елизавета, следовала по одной улице за другой, с балконов всех домов свешивались ковры, красивые ткани, знамена.
По обеим сторонам улиц «были сооружены деревянные сцены, на которых выстраивались купцы и ремесленники, одетые в длинные черные мантии, такие, как носят профессора университетов в Италии, со всеми своими знаменами, знаками, штандартами. Кавалькада состояла из тысячи лошадей, за ней следовал открытый паланкин с Ее Величеством. Ее окружало множество слуг в бордовых вельветовых куртках с массивными серебряными застежками. У каждого на груди и на спине были вышиты красная и белая розы и буквы ЕК – Елизавета Королева».
…Рядом с паланкином на великолепном коне ехал главный королевский конюший лорд Роберт Дадли, который вел в поводу белоснежного скакуна, покрытого золотой попоной.
За ним следовал лорд Чемберлен и другие члены Тайного совета, каждый в сопровождении девяти пажей.
Королева проехала под Триумфальной аркой, построенной в три яруса. На первом ярусе восседал король Генрих VII из дома Ланкастеров, с большой красной розой, и рядом с ним его супруга, королева Елизавета из дома Иорков с большой белой розой.
На втором ярусе сидел король Генрих VIII с двумя розами – красной и белой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57