– вскричала Джо Энн. – Никто о нем ничего не знает, и ему уже не меньше сорока!
– Тридцать шесть, – невозмутимо поправила ее Джуди. – Денег на текущие расходы у него достаточно, пусть это тебя не волнует. А манеры его великолепны. Единственное, что меня не устраивает, – это то, что уж слишком он увлечен Трилби. Моему святоше-братцу надо быть начеку. Не удивлюсь, если у него уведут девушку…
– Я… тоже заметила, что Трилби уделяет ему слишком много внимания, – сказала Джо Энн. – Может, Фитцхью стоит отослать ее куда-нибудь на время…
– Ради Бога, мама! Надо вести честную игру. Трилби решит все сама. Да и Ханту нужно пробудиться от спячки. Как бы я хотела, чтоб папа быстрей вернулся! Я так без него скучаю!
– Да, твой отец – человек редких достоинств, – сказала Джо Энн. – Смотри и ты не прогадай, когда придет твой черед выходить замуж.
– В том-то и загвоздка, – рассудительно заметила Джуди. – Я сравниваю с папой всех знакомых мальчиков, и ни одни из них не выдерживает сравнения. Это трудное испытание, мама. Может быть, я не совсем справедлива – ведь я не знаю, каким он был в молодости. А каким он был, мама?
– Почти таким же, как сейчас. Немного грубее, конечно. Когда я впервые его встретила, он разговаривал, как неотесанный мужлан.
– Папа? Никогда этому не поверю!
– Но именно так и было. Первое, о чем он попросил меня, – научить его говорить правильно. И он учился. Боже правый, как он учился! Он никогда в жизни не ходил в школу, правда, несколько лет занимался у нашей домашней учительницы вместе со мной. Но он образован лучше, чем кто-либо из выпускников университетов, которых мне довелось знать.
– Наверно, ты была красивой, мама, – сказала Джуди. – Да ты и сейчас красива и выглядишь, как подобает пожилой леди. И ты такая милая. Прости, что я иногда бываю дерзка с тобой. Но я люблю тебя, мама, люблю всем сердцем…
– Спасибо тебе, девочка, за это. Иди-ка, помоги тетушке Руфи стряпать к дню рождения…
– Пропади он пропадом, этот день рождения! – притворно капризничая, воскликнула Джуди. – Правда, мистер Тернер будет – хоть какое-то утешение…
Когда на кухню вошел Хант, приготовления к празднику были в полном разгаре.
– Здравствуй, мама, – сказал он, целуя Джо Энн. – Привет, Детка! Господи, тетушка Руфь! Нам что, целую армию надо накормить?
– Уж я-то знаю, как едят молодые люди, – хихикнула тетушка Руфь, – особенно эти мальчишки Мэллори. Да и масса Нат от них не отстает. А что вы так рано домой вернулись, масса Хант?
«Только старые негры чего-то стоят, – с грустью подумала Джо Энн. – Молодые теперь говорят „мистер“ и „миссис“, да и то неохотно. Никогда не скажут „хозяин“. Они свободны, конечно, если вообще кто-то может быть свободен в этой жизни…»
– Я собиралась задать тебе тот же вопрос, сынок, – сказала она, слегка волнуясь. – Ты ведь не поссорился с Трилби, правда?
– Едва ли бы мне это удалось, – раздраженно сказал Хант. – Я ее даже не видел. Ускакали куда-то с этим таинственным мистером Тернером.
– Ну и ну! – воскликнула Джуди. – Да он ревнует! Смотри, мама, у Ханта приступ ревности! Может быть, у него все же есть кровь в жилах!
– Ты угадала, Детка, – спокойно сказал Хант. – Я ревную. Мне всегда казалось, что Трилби от меня никуда не денется, а теперь я начинаю понимать, как мне будет больно потерять ее…
– Значит, сынок, – прошептала Джо Энн, – ты все-таки любишь ее?
– А разве у вас были какие-то сомнения? Я не привык выставлять напоказ свои чувства, мама, но я полагал, что…
– Хант, – спросила Джо Энн, и в голосе ее послышалось отчаяние, – ты хоть когда-нибудь говорил Трилби, что любишь ее?
– Да, мама, – ответил Хант, – а что?
– Больше одного раза? Держал ее руку, говоря это? Целовал ее?
– Я уже сказал, что не выставляю своих чувств напоказ… – начал Хант.
– Боже правый, мама! – воскликнула Джуди. – Да его легче застрелить!..
– Послушай, сынок, – тихо сказала Джо Энн. – Мне шестьдесят лет. Даже теперь, и весьма часто, твой отец говорит мне, что любит меня. Мне это нравится, как и любой женщине. Сколько это ни повторяй – все будет мало. Женщины – они так подвержены сомнениям… Им всегда нужны доказательства, что их любят. Да стоит твоему отцу сорвать цветок в саду и подарить мне в знак своей любви, и я готова петь весь день. Понимаешь? Нам недостаточно знать, что наши мужчины любят нас. Нам нужно слышать слова любви снова и снова! И нам это никогда не надоест, сколько бы раз они их ни повторяли. Мне нравится Трилби. Думаю, из нее получилась бы хорошая невестка. И, если ты позволишь этому Уилкоксу Тернеру, который слишком стар для Трилби и ведет себя как-то странно, что мне не нравится, увести ее у тебя из-под носа, ты меня очень разочаруешь…
– Знаю, мама, – сказал Хант, – но что я могу сделать? Такой уж я уродился. Я чертовски застенчив. Боюсь, я так бы и не решился ее поцеловать, если бы не…
– Ага! – воскликнула Джуди. – Значит, ты все-таки поцеловал ее, Хант? Ну-ка расскажи!
– Мама, мы что, так и будем обо всем говорить в присутствии Детки?
– Нет. Пойдем-ка в кабинет отца. Нам давно уже пора побеседовать всерьез…
– Но, мама, – запротестовала Джуди, – я хочу все знать о любовных делах Ханта. Может, ему понадобится совет сестры. В конце концов, сейчас другие времена, и твой взгляд на мир устарел!
– Ты останешься здесь, Джуди, – сказала Джо Энн. – Тетушка Руфь, если она уйдет, проследи за ней. А увидишь, что она прилипла к замочной скважине, дай ей хорошенько сковородкой по мягкому месту. Ты меня слышишь?
– Да, мэм. С удовольствием. Раз дитя нуждается в небольшой трепке…
– Тетушка Руфь! – надула губы Джуди. – Ты не посмеешь!
– А попробуй-ка, малышка, попробуй – увидишь! – сказала тетушка Руфь.
– И вот, мама, – рассказывал Хант, – у меня возникло безумное желание покинуть мир и стать монахом. Написать религиозный шедевр, такой же, как «Summa Theologica» Фомы Аквинского или «Исповедь» Святого Августина. Два человека остановили меня: преподобный Мартин Шварцкопф, сказавший, что я должен молиться и убедиться в верности своего выбора…
– Хант, – сказала Джо. – Значит, ты принадлежишь к этой Церкви?
– Да, мама. Я считаю, что это самая благородная, самая вдохновляющая, самая возвышенная…
– Ладно. Тебе нет нужды в чем-то убеждать меня. Я ничего не имею против католицизма, пока ты не пытаешься обратить в эту веру меня и отца. Если протестанты неизбежно обречены гореть в адском пламени, что ж, мы сгорим в нем. Но давай вернемся к сути дела, сынок. Я полагаю, вторым человеком, помешавшим тебе сделать этот шаг, была Трилби, не так ли?
– Совершенно верно. И она добилась этого старым как мир способом: она… поцеловала меня. И потом сказала: «И от этого ты тоже сможешь отказаться?» И я понял, что не смогу. Я испугался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
– Тридцать шесть, – невозмутимо поправила ее Джуди. – Денег на текущие расходы у него достаточно, пусть это тебя не волнует. А манеры его великолепны. Единственное, что меня не устраивает, – это то, что уж слишком он увлечен Трилби. Моему святоше-братцу надо быть начеку. Не удивлюсь, если у него уведут девушку…
– Я… тоже заметила, что Трилби уделяет ему слишком много внимания, – сказала Джо Энн. – Может, Фитцхью стоит отослать ее куда-нибудь на время…
– Ради Бога, мама! Надо вести честную игру. Трилби решит все сама. Да и Ханту нужно пробудиться от спячки. Как бы я хотела, чтоб папа быстрей вернулся! Я так без него скучаю!
– Да, твой отец – человек редких достоинств, – сказала Джо Энн. – Смотри и ты не прогадай, когда придет твой черед выходить замуж.
– В том-то и загвоздка, – рассудительно заметила Джуди. – Я сравниваю с папой всех знакомых мальчиков, и ни одни из них не выдерживает сравнения. Это трудное испытание, мама. Может быть, я не совсем справедлива – ведь я не знаю, каким он был в молодости. А каким он был, мама?
– Почти таким же, как сейчас. Немного грубее, конечно. Когда я впервые его встретила, он разговаривал, как неотесанный мужлан.
– Папа? Никогда этому не поверю!
– Но именно так и было. Первое, о чем он попросил меня, – научить его говорить правильно. И он учился. Боже правый, как он учился! Он никогда в жизни не ходил в школу, правда, несколько лет занимался у нашей домашней учительницы вместе со мной. Но он образован лучше, чем кто-либо из выпускников университетов, которых мне довелось знать.
– Наверно, ты была красивой, мама, – сказала Джуди. – Да ты и сейчас красива и выглядишь, как подобает пожилой леди. И ты такая милая. Прости, что я иногда бываю дерзка с тобой. Но я люблю тебя, мама, люблю всем сердцем…
– Спасибо тебе, девочка, за это. Иди-ка, помоги тетушке Руфи стряпать к дню рождения…
– Пропади он пропадом, этот день рождения! – притворно капризничая, воскликнула Джуди. – Правда, мистер Тернер будет – хоть какое-то утешение…
Когда на кухню вошел Хант, приготовления к празднику были в полном разгаре.
– Здравствуй, мама, – сказал он, целуя Джо Энн. – Привет, Детка! Господи, тетушка Руфь! Нам что, целую армию надо накормить?
– Уж я-то знаю, как едят молодые люди, – хихикнула тетушка Руфь, – особенно эти мальчишки Мэллори. Да и масса Нат от них не отстает. А что вы так рано домой вернулись, масса Хант?
«Только старые негры чего-то стоят, – с грустью подумала Джо Энн. – Молодые теперь говорят „мистер“ и „миссис“, да и то неохотно. Никогда не скажут „хозяин“. Они свободны, конечно, если вообще кто-то может быть свободен в этой жизни…»
– Я собиралась задать тебе тот же вопрос, сынок, – сказала она, слегка волнуясь. – Ты ведь не поссорился с Трилби, правда?
– Едва ли бы мне это удалось, – раздраженно сказал Хант. – Я ее даже не видел. Ускакали куда-то с этим таинственным мистером Тернером.
– Ну и ну! – воскликнула Джуди. – Да он ревнует! Смотри, мама, у Ханта приступ ревности! Может быть, у него все же есть кровь в жилах!
– Ты угадала, Детка, – спокойно сказал Хант. – Я ревную. Мне всегда казалось, что Трилби от меня никуда не денется, а теперь я начинаю понимать, как мне будет больно потерять ее…
– Значит, сынок, – прошептала Джо Энн, – ты все-таки любишь ее?
– А разве у вас были какие-то сомнения? Я не привык выставлять напоказ свои чувства, мама, но я полагал, что…
– Хант, – спросила Джо Энн, и в голосе ее послышалось отчаяние, – ты хоть когда-нибудь говорил Трилби, что любишь ее?
– Да, мама, – ответил Хант, – а что?
– Больше одного раза? Держал ее руку, говоря это? Целовал ее?
– Я уже сказал, что не выставляю своих чувств напоказ… – начал Хант.
– Боже правый, мама! – воскликнула Джуди. – Да его легче застрелить!..
– Послушай, сынок, – тихо сказала Джо Энн. – Мне шестьдесят лет. Даже теперь, и весьма часто, твой отец говорит мне, что любит меня. Мне это нравится, как и любой женщине. Сколько это ни повторяй – все будет мало. Женщины – они так подвержены сомнениям… Им всегда нужны доказательства, что их любят. Да стоит твоему отцу сорвать цветок в саду и подарить мне в знак своей любви, и я готова петь весь день. Понимаешь? Нам недостаточно знать, что наши мужчины любят нас. Нам нужно слышать слова любви снова и снова! И нам это никогда не надоест, сколько бы раз они их ни повторяли. Мне нравится Трилби. Думаю, из нее получилась бы хорошая невестка. И, если ты позволишь этому Уилкоксу Тернеру, который слишком стар для Трилби и ведет себя как-то странно, что мне не нравится, увести ее у тебя из-под носа, ты меня очень разочаруешь…
– Знаю, мама, – сказал Хант, – но что я могу сделать? Такой уж я уродился. Я чертовски застенчив. Боюсь, я так бы и не решился ее поцеловать, если бы не…
– Ага! – воскликнула Джуди. – Значит, ты все-таки поцеловал ее, Хант? Ну-ка расскажи!
– Мама, мы что, так и будем обо всем говорить в присутствии Детки?
– Нет. Пойдем-ка в кабинет отца. Нам давно уже пора побеседовать всерьез…
– Но, мама, – запротестовала Джуди, – я хочу все знать о любовных делах Ханта. Может, ему понадобится совет сестры. В конце концов, сейчас другие времена, и твой взгляд на мир устарел!
– Ты останешься здесь, Джуди, – сказала Джо Энн. – Тетушка Руфь, если она уйдет, проследи за ней. А увидишь, что она прилипла к замочной скважине, дай ей хорошенько сковородкой по мягкому месту. Ты меня слышишь?
– Да, мэм. С удовольствием. Раз дитя нуждается в небольшой трепке…
– Тетушка Руфь! – надула губы Джуди. – Ты не посмеешь!
– А попробуй-ка, малышка, попробуй – увидишь! – сказала тетушка Руфь.
– И вот, мама, – рассказывал Хант, – у меня возникло безумное желание покинуть мир и стать монахом. Написать религиозный шедевр, такой же, как «Summa Theologica» Фомы Аквинского или «Исповедь» Святого Августина. Два человека остановили меня: преподобный Мартин Шварцкопф, сказавший, что я должен молиться и убедиться в верности своего выбора…
– Хант, – сказала Джо. – Значит, ты принадлежишь к этой Церкви?
– Да, мама. Я считаю, что это самая благородная, самая вдохновляющая, самая возвышенная…
– Ладно. Тебе нет нужды в чем-то убеждать меня. Я ничего не имею против католицизма, пока ты не пытаешься обратить в эту веру меня и отца. Если протестанты неизбежно обречены гореть в адском пламени, что ж, мы сгорим в нем. Но давай вернемся к сути дела, сынок. Я полагаю, вторым человеком, помешавшим тебе сделать этот шаг, была Трилби, не так ли?
– Совершенно верно. И она добилась этого старым как мир способом: она… поцеловала меня. И потом сказала: «И от этого ты тоже сможешь отказаться?» И я понял, что не смогу. Я испугался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119