– Я передам Его Величеству, что Ваше Святейшество довольны.
– Смотрите! Смотрите на это! – воскликнул Лев, – Вы видели посвящение? «Король Англии Генрих посылает этот труд Льву X, в знак верности и дружбы». Благослови Господь короля Англии!
Лев попросил у Кларка пять или шесть экземпляров этой книги, которые он хотел подарить кардиналам, и пригласил его выступить на тайной консистории, что Кларк и сделал 2 октября. Затем 26 октября Лев издал буллу, которой давал Генриху титул «Защитник веры». Кардинал Уолси, который и выдумал всю эту затею, поднялся, словно пылающая звезда на небосводе, заслужив искреннюю благодарность своего коронованного покровителя.
Затем мы все забыли об Англии. Уже хотя бы потому, что до нее ужасно далеко.
Но я не забывал о похищении Томазо делла Кроче. Неприятности Льва с Францией были для меня словно долгожданное облегчение, так как позволили сосредоточить свой ум на чем-то другом, кроме коварных и хитрых действий обезумевшего Андреа де Коллини. Но после поражения Франции ужас явился с новой силой.
Вообще-то мое положение было довольно безнадежным, поскольку я ничего не мог сделать, не узнав предварительно, где держат инквизитора, а эта задача оказалась невыполнимой. Я несколько раз встречался с кардиналом Каэтаном в его личной резиденции, но из-за необходимости вести себя осмотрительно мне не удалось добыть сколько-нибудь полезную информацию – если предположить, что таковая вообще имелась. В чем я сомневался.
Каэтан все еще был в ярости. Теперь он относился ко мне с раздражением и подозрением. В глазах кардинала я стал если не полной бездарностью, то предателем, и было ясно, что он ни в коем случае не исключал возможности, что я являлся и тем, и другим.
– Зря я согласился на уговоры! – шипел он сквозь стиснутые гнилые зубы. – Зря! Посмотри, что получилось из твоей заумной затеи! Где теперь Томазо делла Кроче? Можешь сказать?
– Нет, Ваше Высокопреосвященство, не могу.
– Тогда кто его забрал?
– Этого я тоже сказать не могу.
– Я не могу позволить, чтобы инквизиторы просто исчезали. Кто участвовал в твоем заговоре? Имена, Пеппе, я хочу знать имена!
Я твердо помотал головой:
– Ваше Высокопреосвященство, никого больше не было. Мне одному принадлежала идея…
– Какая? Похитить его? Ты это хочешь сказать?
– Нет, Ваше Высокопреосвященство, клянусь! Не имею ни малейшего представления о том, кто бы это мог сделать. Это не входило в мой замысел. Я ведь объяснил составленный мною план.
– Да. Томазо делла Кроне совершит самоубийство, о нем забудут, и в результате все будут счастливы. Но он ведь все-таки не совершил самоубийства! А ты был так в этом уверен!
– Именно так, Ваше Высокопреосвященство. И разве это не доказывает мою невиновность?
Каэтан поджал губы. Эта мысль, по крайней мере, показалась ему разумной.
– Возможно, – сказал он тихо. – Возможно, ты действительно этого не ожидал.
– Конечно, я этого не ожидал!
– И ты не можешь сказать мне, где он сейчас?
– Нет, Ваше Высокопреосвященство. Даю вам слово. Вообще-то я надеялся, что вы сможете подсказать…
– Пф-ф!
Я не стал заканчивать предложение.
– Извини меня, – сказал кардинал, – за то, что не предлагаю угощения. У меня полно дел кроме поиска пропавших инквизиторов.
– Ваше Высокопреосвященство.
– Ты, конечно, сообщишь мне, как только получишь какие-нибудь сведения.
Это была не просьба, а приказ.
– Конечно, Ваше Высокопреосвященство.
Я попрощался и вышел.
О да, да, я нашел их в конце концов – то есть нашел их, чтобы снова потерять! Вообще-то я должен был догадаться, что они собираются с ним делать и что это за место, где, как они были уверены, его никогда не обнаружат. Ведь Томазо делла Кроче был, по всем людским нормам приличия, уродом, – а где лучше всего спрятать урода? Где лучше всего спрятать дерево, как не в лесу? Где лучше всего спрятать урода, как не в караване уродов? Андреа де Коллини наверняка неплохо заплатил Антонио Донато; хотя если у магистра есть деньги, а «маэстро» их постоянно не хватает, то все естественно. Я был таким глупцом.
Моим первым желанием было поговорить с Антонио Донато, я думал, что смогу убедить его прекратить дела с магистром, – убедить мольбой, доводами разума, угрозами, всем, чем можно, – и отпустить инквизитора. Но я еще недостаточно все продумал; как же они его отпустят, если уже поймали? Что будет, если они его отпустят? Костер! Костер – вот что будет. Неумолимо и неизбежно. Они зашли слишком далеко, и делла Кроче сейчас, как ядовитая змея, скорпион, посаженный в ящик без воздуха. Как только его выпустят, ярость его не будет знать границ – он начнет кусать и жалить все, что движется. Он вопьется жалом в руку, которая откроет ящик, чтобы освободить его. Я понимал, что весь этот страшный incubus мог иметь лишь один конец. Понимал, видел, не сомневался, но все же продолжал вопреки всему надеяться. Да, я был глуп.
Я так и не получил возможности поговорить с маэстро Антонио, я даже не увидел его. Когда я пришел туда, где расположился караван, то уже шло второе представление. Я бесцельно побродил из одного шатра в другой, огорченный и подавленный похотью низкой толпы, набившейся в каждый из шатров, в микрокосм, в котором сосредоточено зверство всего мира. Я заметил, что у маэстро Антонио есть несколько новых номеров: там были две перепуганные девочки (я увидел ужас и изумление в их больших карих глазах, и словно невидимая рука сжала мое сердце), сросшиеся в районе бедра, которых показывали совершенно голыми, к моему огромному возмущению; был бедняга, у которого тестикулы так распухли, что он буквально мог на них сидеть; была невероятно толстая женщина, апатичный вариант традиционной «Бородатой дамы», только в этом случае бакенбарды дамы были явно накладными. Маэстро Антонио явно скреб по сусекам.
Его же я нашел в четвертом шатре!
Вот он, с заткнутым ртом, руки и ноги связаны, кожа побагровела там, где веревки врезались в тело. Он беспомощно ворочался и извивался, а рядом была надпись: «Человек, одержимый сотней демонов». Не знаю, какое чувство было во мне сильнее: потрясение, страх или радость. Это было потрясение, от которого разрываются нервы, – натолкнуться на него так, без всякого предупреждения, без предчувствия, – словно смотришься в зеркало и не видишь там своего отражения. Потрясение от совершенно неожиданного. Был также страх, от которого останавливается сердце, потому что если одна из этих веревок лопнет или кляп выпадет изо рта – Боже, что он тут устроит! И наконец, это было до смешного нелепое зрелище: на полуголого, с лицом в синяках, на functus officio Святой Римской Церкви, на человека, всю жизнь охотившегося на демонов в других, сейчас глазели подонки из римских предместий, каждый из которых заплатил по полдуката за то, чтобы увидеть человека, одержимого аж сотней демонов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86