— Лила! — Голос Адама прозвучал с такой укоризной, словно он отец, пытающийся усовестить ребенка, явно говорящего не правду. — Я хочу знать правду.
— Это и есть самая настоящая правда. Ты же меня хорошо знаешь. Неужели ты можешь подумать, что я хранила девственность по какой-нибудь другой причине?
Кавано все равно ей не верил.
— Но это никак не укладывается у меня в голове. Ты всегда вела себя так уверенно, так раскованно. Мне трудно поверить, что человек, настолько свободно относящийся к сексу, никогда им не занимался.
— Я хожу на футбол и от души болею за любимую команду, но я никогда сама не играла. Такое объяснение годится?
— Это сравнение никуда не годится. Лила с отчаянием вздохнула:
— А ты что, предполагал, что мне следовало бы носить на лбу большую красную букву Д?
Его руки сомкнулись у нее на талии, и Адам крепко обнял ее. Щекоча ей шею, он сказал:
— Теперь уже слишком поздно.
— Правильно. Поэтому я не могу понять, почему ты придаешь этому такое большое значение.
— Меня это удивило. Нет, потрясло, вот это слово больше подойдет. И ты так и не ответила на мой вопрос.
— Никогда раньше у меня не возникало желания заняться любовью. Все просто. Но Адам покачал головой.
— Нет, все должно быть намного сложнее. — Он попытался заглянуть Лиле в глаза и понять, где же скрывается правда, но она постаралась избежать его взгляда. — Имеет ли это какое-то отношение к нашему с тобой разговору о том твоем чувстве несостоятельности, которое у тебя возникало?
— Разумеется, нет!
— Ага, значит, я угадал!
Лила рассерженно посмотрела на него:
— Ладно, даже если и так, что в этом такого?
— Ты красивая, веселая, чувственная, сексуальная женщина, вот что такое. Почему ты лишала себя того, что приносит такую радость и удовлетворение?
— Потому что если на свете существует способ испортить то, что обычно приносит людям радость и удовлетворение, я бы его обязательно нашла.
Голос Адама смягчился:
— Хочешь объяснить?
— Нет, но придется, потому что у меня создалось впечатление, что ты от меня не отстанешь, пока я этого не сделаю.
— Верно.
Лила обреченно вздохнула и медленно начала:
— Мне казалось, что, и занимаясь любовью, я буду такой же неловкой и неуклюжей, как и во всем остальном. Я не имею в виду именно постель. Я говорю о том, что этому сопутствует. Я боялась, что забеременею, несмотря на принятые меры предосторожности. Что я войду в те самые полтора процента, на которых не действуют противозачаточные пилюли. Я боялась, что полюблю парня, который не полюбит меня, или меня полюбит тот, кто будет мне противен. — Голубые глаза Лилы молили понять ее. — Я понимаю, что сейчас это звучит глупо, но я портила все, чем пыталась заниматься.
— Если не считать баскетбола и тенниса. Элизабет говорила мне.
— Да, у меня были хорошие показатели, но из школьной баскетбольной команды меня выкинули.
— Могу я спросить почему?
— Потому что я пришила блестки на футболку. Но их форма была такой уродливой, Адам. — Лила попыталась объяснить, когда он засмеялся. — А когда я играла в теннис, мужчины выходили из себя, стоило мне выиграть партию, поэтому я перестала играть. Видишь? Мне казалось, что и в сексе я окажусь неудачницей.
Адам почувствовал ее уязвимость, хотя сама Лила этого не заметила.
— Мне не хотелось удлинить список еще одним поражением. К тому времени, как я стала достаточно взрослой, чтобы сказать «да» или «нет» любому парню, Элизабет уже была замужем за Джоном Берком. Она великолепно совмещала обязанности по дому с работой. Муж обожал ее. Она родила совершенно потрясающих, замечательных, очаровательных детей. Разумеется, первым родился мальчик, а второй девочка. Все, как положено. Если бы у меня завязались отношения с мужчиной, все бы наверняка кончилось каким-нибудь кошмаром.
— Но ты же ходила на свидания.
— Да, я встречалась со многими мужчинами. Но я всегда останавливала их, пока не стало слишком поздно.
— Бедняги!
— Эй, свидание еще не гарантирует секса. Это не значит, что я обещала, а потом бросалась в кусты. Никого из них я не любила, поэтому мне было все равно, что они меня не так поняли. Они потом начинали бесноваться, обзывали меня, уходили, хлопнув дверью, и никогда больше мне не звонили.
— Но, Лила, твоя манера действовать, говорить… Она так много обещает. Ты не можешь винить мужчин. У них возникало ощущение, что ими манипулируют, если ты не доходила до конца.
— Вероятно, ты прав, — согласилась она. — Но на карту было поставлено слишком много. Моя личность, Лила как таковая, оказывалась в зоне риска, а мне никогда не казалось, что стоит так рисковать. — Ее глаза засияли. — Во всяком случае, до сегодняшнего дня. Теперь я знаю, в чем себе отказывала.
— Не смотри на меня так, маленькая развратница. Тебе бы следовало заняться рекламой. Ты уж точно знаешь, как упаковать продукт и запустить рекламную кампанию. Ты превратила механизм самозащиты в вид искусства. — Его взгляд охватил ее всю — спутанные волосы, распухшие от его поцелуев губы, мерцающие глаза. — Господи, как же ты сексуальна.
— Ты решил, что я легкая добыча.
— Уж точно не легкая, — хмыкнул Адам. — Но ты определенно стоишь трудов. — Его руки сдавили ее ягодицы. — Природа щедро одарила тебя. У тебя темперамент тигрицы. Учитывая обстоятельства, понятно, почему ты так быстро загорелась вчера. Ты уже была на взводе.
Лила вспыхнула ярким румянцем.
— Если принять во внимание то, что ты делал, я просто не могла устоять. — Его губы расплылись в широкой улыбке. — Гордишься собой, да, Кавано? Не будь таким самоуверенным. Как ты абсолютно не галантно выразился, я была на взводе, и любой мужчина мог, образно выражаясь, спустить курок.
— Но никому другому ты этого не позволила, — мягко напомнил ей Адам. — Но ты позволила мне. Почему?
Разглаживая его брови большим пальцем, Лила обдумывала ответ.
— Возможно, я поняла, что ты будешь рад получить подопытного кролика и не станешь возражать против моей неопытности. И потом я знала, что буду увереннее себя чувствовать с любителем.
— Ты отнюдь не любительница. Ты естественна во всем. Мне жаль тех бедолаг, что пытались уложить тебя в постель, а у них не вышло. Но я рад, что они потерпели фиаско.
Положив руку ей на затылок, Адам заставил Лилу нагнуться к нему. Когда их губы сомкнулись, его язык устремился ей в рот. Ласковым движением он развел ей ноги. Его прикосновения были нежными, уверенными и неотвратимыми.
— Адам, — судорожно выдохнула она, — мы можем это повторить? На этот раз с чувством?
— Да, да, — простонал он. — Я могу повторить. Теперь я знаю, что могу сделать все, что угодно.
Уверенность в себе не покинула его и утром. Адам отбросил в сторону простыни и, на мгновение забывшись, хотел спустить ноги с кровати и сделать несколько упражнений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43