однако то, что я должна сообщить тебе, очень важно.
— Что ты хочешь сказать, моя добрая Елена? Каким образом письмо, о котором ты говоришь, может интересовать меня?
— Не могу положительно дать тебе объяснения; довольно тебе знать, что мои братья коротко дружны с одним из их соотечественников, который принимает в тебе большое участие, и то, что я должна тебе сказать, относится к этому французу.
— Это странно! — прошептала донна Анита с задумчивым видом. — Я знала только одного француза, я рассказывала тебе эту печальную историю, причину всех моих несчастий; но этот француз, за которого мой отец хотел меня выдать, умер ужасной смертью. Кто из его соотечественников может принимать во мне участие? Ты его знаешь?
— Очень мало, — отвечала молодая девушка, слегка покраснев, — однако настолько, что могу уверить тебя в его благородном сердце; лично он тебя не знает. Но, — прибавила Елена, вынув письмо из кармана, — вот что мой брат Антуан пишет о нем; хочешь, я тебе прочту?
— Прочти, милая Елена. Я знаю дружбу твоих родных ко мне, поэтому я всегда с величайшим удовольствием слышу известия о твоих братьях.
— Слушай же! — сказала Елена.
И она прочла:
«Наш друг, Валентин, поручил мне, милая сестра, сказать твоей приятельнице…»
— Это о тебе идет речь, — прибавила Елена.
— Продолжай, — сказала донна Анита.
«Скажи своей приятельнице, что духовник, которого она спрашивала, придет сегодня после вечерни. Пусть донна Анита вооружится мужеством — оно потребно для радости точно так же, как и для горести; она узнает сегодня новость, которая должна иметь огромное влияние на ее будущность».
— Это странно, — прошептала донна Анита. — Увы! Какую новость могу я узнать?
— Кто знает? — сказала Елена и продолжала читать:
«В особенности, чтобы донна Анита была осторожна, и как удивительно ни показалось бы ей то, что она узнает, пусть она остерегается обнаружить, какое действие произведет это открытие; она не должна забывать, что если у нее есть преданные друзья, то что за ней наблюдают могущественные враги: малейшая неосторожность погубит ее безвозвратно и уничтожит навсегда наши усилия спасти ее; ты должна, милая сестра, настойчиво растолковать твоей приятельнице этот совет».
— Остальное, — прибавила Елена, улыбаясь, — относится только ко мне, тебе не нужно этого сообщать.
Она сложила письмо, которое снова исчезло в ее кармане.
— Теперь, милочка, ты предупреждена, — сказала она. — Будь же осторожна.
— Боже мой! Я ничего не понимаю в этом письме, я не знаю, кто этот Валентин, о котором говорит твой брат, я, по твоему совету, потребовала духовника…
— То есть по совету моего брата, который поместил меня вместе с тобой не только потому, что я люблю тебя, как сестру, но и для того, чтобы поддерживать тебя и ободрять.
— Я очень признательна и ему, и тебе, милая Елена, если бы тебя не было со мной, несмотря на дружбу, которой удостаивает меня наша добрая настоятельница, я давно уже изнемогла бы от горя.
— Теперь идет дело не обо мне, милочка, а о тебе одной; как ни таинственен и непонятен совет моего брата, я знаю, что он слишком серьезен и слишком добр для того, чтобы не приписывать этому совету большую важность, поэтому я настойчиво прошу тебя быть осторожной.
— Напрасно стараюсь угадать, о какой новости говорит он. Признаюсь тебе, друг мой, что я невольно чувствую тайное нежелание принять этого духовника, о котором он говорит. Увы! Я теперь должна всего бояться и ни на что не надеяться!
— Тише! — с живостью вскричала Елена. — Я слышу шаги в аллее, которая ведет в эту беседку, кто-то приближается, не надо, чтобы нас застали врасплох.
Действительно почти в ту же минуту сестра-привратница, которая уже приходила докладывать настоятельнице о доне Серапио де-ла-Ронда, вошла в беседку.
— Сеньорита, — обратилась она к Елене. — Матушка-настоятельница желает говорить с вами и с донной Анитой немедленно, она ждет вас в своей келье с францисканцем.
Молодые девушки переглянулись, легкая краска выступила на бледных щеках донны Аниты.
— Мы следуем за вами, сестра моя, — отвечала Елена.
Молодые девушки встали, Елена взяла под руку свою подругу и наклонилась к ней.
— Мужайся, милая, — тихо шепнула она на ухо ей.
Они последовали за сестрой-привратницей, та привела их к келье настоятельницы, потом ушла.
Настоятельница разговаривала с большим воодушевлением с францисканцем; приметив молодых девушек, она замолчала и поспешно встала.
— Благодарите Бога, дитя мое, — сказала она, протягивая руки к донне Аните, — который в своем безграничном милосердии удостоил свершить для вас чудо.
Молодая девушка остановилась в изумлении, взволнованная против воли и бросая направо и налево испуганные взоры.
По знаку настоятельницы, францисканец встал и, отбросив капюшон, упал к ногам девушки.
— Анита, — сказал он голосом, прерывавшимся от волнения, — Анита, узнаете ли вы меня?
При звуке этого голоса, заставившего задрожать все фибры ее сердца, молодая девушка отступила назад, зашаталась и упала на руки Елены, вскричав голосом, который невозможно передать:
— Марсьяль! Марсьяль!
Рыдание вырвалось из ее стесненной груди и она залилась слезами.
Она была спасена, потому что неожиданная радость не убила ее.
Тигреро, столь же слабый, как и та, которую он любил, мог только слезами выразить свои чувства.
Несколько минут настоятельница и Елена опасались, что эти два существа, столь испытанные несчастьем, не найдут в себе необходимых сил, чтобы выдержать такое ужасное волнение. Но Тигреро вдруг вскочил, схватив в объятия молодую девушку (которая, со своей стороны, бросилась к нему), вскричав:
— Анита! Милая Анита! Я нашел вас наконец! О! Теперь никакое человеческое могущество не разлучит нас!
— Никогда! Никогда! — шептала она, опустив голову на плечо молодого человека. — Марсьяль! Мой возлюбленный Марсьяль, защитите меня, спасите меня!
— О да, я спасу вас, ангел мой! Мы будем соединены — даю вам клятву!
— Вы обещали мне быть осторожны, — вмешалась настоятельница. — Подумайте, какие опасности окружают вас, подумайте о неумолимых врагах, поклявшихся погубить вас. Заключите в вашем сердце чувства, которые, если обнаружатся при бесчисленных шпионах, подстерегающих вас, будут причиной вашей смерти, а может быть, и смерти бедной девушки, которую вы любите.
— Благодарю вас! — вскричал Тигреро. — Благодарю, что вы напомнили мне роль, которую я должен играть еще несколько дней; и если я забыл о ней на несколько секунд, то впредь уже не буду забывать этой роли. Не бойтесь, что я погублю счастливую будущность, ожидающую меня, — нет, я сумею преодолеть свои чувства и исполню советы истинных друзей, которым я обязан неизъяснимым счастьем этой минуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Что ты хочешь сказать, моя добрая Елена? Каким образом письмо, о котором ты говоришь, может интересовать меня?
— Не могу положительно дать тебе объяснения; довольно тебе знать, что мои братья коротко дружны с одним из их соотечественников, который принимает в тебе большое участие, и то, что я должна тебе сказать, относится к этому французу.
— Это странно! — прошептала донна Анита с задумчивым видом. — Я знала только одного француза, я рассказывала тебе эту печальную историю, причину всех моих несчастий; но этот француз, за которого мой отец хотел меня выдать, умер ужасной смертью. Кто из его соотечественников может принимать во мне участие? Ты его знаешь?
— Очень мало, — отвечала молодая девушка, слегка покраснев, — однако настолько, что могу уверить тебя в его благородном сердце; лично он тебя не знает. Но, — прибавила Елена, вынув письмо из кармана, — вот что мой брат Антуан пишет о нем; хочешь, я тебе прочту?
— Прочти, милая Елена. Я знаю дружбу твоих родных ко мне, поэтому я всегда с величайшим удовольствием слышу известия о твоих братьях.
— Слушай же! — сказала Елена.
И она прочла:
«Наш друг, Валентин, поручил мне, милая сестра, сказать твоей приятельнице…»
— Это о тебе идет речь, — прибавила Елена.
— Продолжай, — сказала донна Анита.
«Скажи своей приятельнице, что духовник, которого она спрашивала, придет сегодня после вечерни. Пусть донна Анита вооружится мужеством — оно потребно для радости точно так же, как и для горести; она узнает сегодня новость, которая должна иметь огромное влияние на ее будущность».
— Это странно, — прошептала донна Анита. — Увы! Какую новость могу я узнать?
— Кто знает? — сказала Елена и продолжала читать:
«В особенности, чтобы донна Анита была осторожна, и как удивительно ни показалось бы ей то, что она узнает, пусть она остерегается обнаружить, какое действие произведет это открытие; она не должна забывать, что если у нее есть преданные друзья, то что за ней наблюдают могущественные враги: малейшая неосторожность погубит ее безвозвратно и уничтожит навсегда наши усилия спасти ее; ты должна, милая сестра, настойчиво растолковать твоей приятельнице этот совет».
— Остальное, — прибавила Елена, улыбаясь, — относится только ко мне, тебе не нужно этого сообщать.
Она сложила письмо, которое снова исчезло в ее кармане.
— Теперь, милочка, ты предупреждена, — сказала она. — Будь же осторожна.
— Боже мой! Я ничего не понимаю в этом письме, я не знаю, кто этот Валентин, о котором говорит твой брат, я, по твоему совету, потребовала духовника…
— То есть по совету моего брата, который поместил меня вместе с тобой не только потому, что я люблю тебя, как сестру, но и для того, чтобы поддерживать тебя и ободрять.
— Я очень признательна и ему, и тебе, милая Елена, если бы тебя не было со мной, несмотря на дружбу, которой удостаивает меня наша добрая настоятельница, я давно уже изнемогла бы от горя.
— Теперь идет дело не обо мне, милочка, а о тебе одной; как ни таинственен и непонятен совет моего брата, я знаю, что он слишком серьезен и слишком добр для того, чтобы не приписывать этому совету большую важность, поэтому я настойчиво прошу тебя быть осторожной.
— Напрасно стараюсь угадать, о какой новости говорит он. Признаюсь тебе, друг мой, что я невольно чувствую тайное нежелание принять этого духовника, о котором он говорит. Увы! Я теперь должна всего бояться и ни на что не надеяться!
— Тише! — с живостью вскричала Елена. — Я слышу шаги в аллее, которая ведет в эту беседку, кто-то приближается, не надо, чтобы нас застали врасплох.
Действительно почти в ту же минуту сестра-привратница, которая уже приходила докладывать настоятельнице о доне Серапио де-ла-Ронда, вошла в беседку.
— Сеньорита, — обратилась она к Елене. — Матушка-настоятельница желает говорить с вами и с донной Анитой немедленно, она ждет вас в своей келье с францисканцем.
Молодые девушки переглянулись, легкая краска выступила на бледных щеках донны Аниты.
— Мы следуем за вами, сестра моя, — отвечала Елена.
Молодые девушки встали, Елена взяла под руку свою подругу и наклонилась к ней.
— Мужайся, милая, — тихо шепнула она на ухо ей.
Они последовали за сестрой-привратницей, та привела их к келье настоятельницы, потом ушла.
Настоятельница разговаривала с большим воодушевлением с францисканцем; приметив молодых девушек, она замолчала и поспешно встала.
— Благодарите Бога, дитя мое, — сказала она, протягивая руки к донне Аните, — который в своем безграничном милосердии удостоил свершить для вас чудо.
Молодая девушка остановилась в изумлении, взволнованная против воли и бросая направо и налево испуганные взоры.
По знаку настоятельницы, францисканец встал и, отбросив капюшон, упал к ногам девушки.
— Анита, — сказал он голосом, прерывавшимся от волнения, — Анита, узнаете ли вы меня?
При звуке этого голоса, заставившего задрожать все фибры ее сердца, молодая девушка отступила назад, зашаталась и упала на руки Елены, вскричав голосом, который невозможно передать:
— Марсьяль! Марсьяль!
Рыдание вырвалось из ее стесненной груди и она залилась слезами.
Она была спасена, потому что неожиданная радость не убила ее.
Тигреро, столь же слабый, как и та, которую он любил, мог только слезами выразить свои чувства.
Несколько минут настоятельница и Елена опасались, что эти два существа, столь испытанные несчастьем, не найдут в себе необходимых сил, чтобы выдержать такое ужасное волнение. Но Тигреро вдруг вскочил, схватив в объятия молодую девушку (которая, со своей стороны, бросилась к нему), вскричав:
— Анита! Милая Анита! Я нашел вас наконец! О! Теперь никакое человеческое могущество не разлучит нас!
— Никогда! Никогда! — шептала она, опустив голову на плечо молодого человека. — Марсьяль! Мой возлюбленный Марсьяль, защитите меня, спасите меня!
— О да, я спасу вас, ангел мой! Мы будем соединены — даю вам клятву!
— Вы обещали мне быть осторожны, — вмешалась настоятельница. — Подумайте, какие опасности окружают вас, подумайте о неумолимых врагах, поклявшихся погубить вас. Заключите в вашем сердце чувства, которые, если обнаружатся при бесчисленных шпионах, подстерегающих вас, будут причиной вашей смерти, а может быть, и смерти бедной девушки, которую вы любите.
— Благодарю вас! — вскричал Тигреро. — Благодарю, что вы напомнили мне роль, которую я должен играть еще несколько дней; и если я забыл о ней на несколько секунд, то впредь уже не буду забывать этой роли. Не бойтесь, что я погублю счастливую будущность, ожидающую меня, — нет, я сумею преодолеть свои чувства и исполню советы истинных друзей, которым я обязан неизъяснимым счастьем этой минуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53