Выслушайте внимательно, что я буду иметь честь изложить вам.
В начале времен мир не существовал. Вода и облака носились и сталкивались в бесконечном пространстве, которое тогда составляло вселенную. Когда Пил-лиан создал мир и вызвал своим голосом человека из недр красной горы, то взял его за руку и, указав ему на все произведения земли, воздуха и вод, сказал: «Ты царь творения, а потому все животные, растения и рыбы принадлежат тебе и должны, каждый по мере своих сил и уменья, способствовать твоему благополучию и счастию в сем мире, среди которого я поставил тебя. Так, лошадь будет переносить тебя быстрым бегом через пустыни, ламы и овцы будут тебя одевать своей плотной шерстью и питать своим сочным мясом». Когда таким образом Пиллиан показал человеку одно за другим всех животных, то, прежде чем перейти к растениям и рыбам, он дошел до курицы, которая беззаботно тут же кудахтала, поклевывая зернышки. Пиллиан взял ее за крылья и, показывая человеку, сказал: «Вот одна из полезнейших тварей, созданных тебе на потребу. Свари ее в горшке, и она даст тебе отличный навар: кушай его, когда болен. Сжарь ее, и выйдет превкусное жаркое. Из яиц ты будешь делать яичницу с зеленью, шампиньонами, ветчиной и особенно со шпиком. Когда тебе будет нездоровиться и тяжелая пища будет не по слабому твоему желудку, ты вари яйца всмятку, и тогда увидишь, как это вкусно». Вот что, — продолжал Валентин, все более и более позируя перед индейцами, которые слушали его с раскрытыми ртами и вытаращенными глазами, ни слова не понимая из его болтовни, между тем как Луи искусал себе все губы, едва удерживаясь от смеха, — вот что Пиллиан говорил первому человеку в начале веков. Вас там не было, о воины аукасские! А потому неудивительно, что вы не знаете этого. Правда, меня также не было там, но благодаря способности, которою обладаем мы, белые, переноситься мыслию в прошлые века при помощи писания, эти слова Великого Духа были собраны со тщанием и в точности достигли нас. Но, оставив всякие предисловия, я буду иметь честь теперь приготовить перед вами яйцо всмятку. Послушайте только; это так же просто, как сказать «здравствуй!», и по силам самому несмышленому. Чтобы сварить яйцо всмятку, надо две вещи: во-первых, яйцо, во-вторых, кипяток. Берите яйцо вот так, затем откройте котелок, положите яйцо на ложку и опустите его в воду: оставьте его там три минуты, ни больше, ни меньше. Заметьте, это очень важно, если оно пролежит дольше, то все труды пропадут напрасно. Смотрите.
Засим он опустил яйцо в воду. Через три минуты Валентин вынул яйцо, разбил его, посолил и поднес апоульмену с кусочком маисового хлеба. Все это он делал с неподражаемо серьезным выражением, среди безмолвной тишины внимательной толпы. Апоульмен попробовал яйцо. Сначала выражение сомнения было на его лице, но мало-помалу черты его широкого лица засияли от радости и удовольствия, и он в восторге закричал:
— Оа! Э, игхе! Хих мик кахе!
Валентин, улыбаясь, воротился к очагу и немедленно сварил еще несколько яиц, которые раздал ульменам и главнейшим воинам. Скоро и эти стали расхваливать новое кушанье. Бешеное нетерпение овладело индейцами. Так хотелось всем отведать яиц всмятку и поглядеть поближе, как они варятся, что Валентина чуть было не сбили с ног. Когда желание большинства желудков было удовлетворено, снова воцарилась тишина. Апоульмену, голос которого был до того не слышен посреди шума, удалось наконец кое-как восстановить порядок и тишину.
Валентин, сильно ударя ножом по столу, начал такую речь:
— Сварить яйца всмятку, какими я вас сейчас угостил, было— для меня шуткой, но яичница другое дело: тут нужно и уменье и старанье. Рассказывая вам, как ее надо делать, я в то же время начну готовить — слушайте и глядите внимательно, как я буду смешивать разные припасы. Чтоб сделать яичницу со шпиком, требуется: шпик, яйца, соль, перец, петрушка и масло. Все это, как видите, лежит на столе. Теперь я все это смешаю.
С необыкновенным искусством и проворством принялся он за приготовление огромной яичницы, по крайней мере в шестьдесят яиц, не прерывая своего словообильного и красноречивого объяснения.
Любопытство индейцев было сильно возбуждено, восторг выражался прыжками и смехом. Но когда Валентин взял сковородку за ручку и, по-видимому, без всякого напряжения, с ловкостью и уверенностью заслуженного повара подбросил раза четыре на воздух, чтоб перевернуть яичницу на другую сторону, всеми овладел просто телячий восторг: индейцы запрыгали, заорали, завыли самым ужаснейшим образом.
Когда яичница была готова, Валентин сложил ее на деревянное блюдо, согнул пополам с искусством опытной кухарки и хотел еще дымящуюся поднести апоульмену. Но тот, подзадоренный яйцами всмятку, избавил его от такого труда. Позабыв всю свою важность и достоинство, бросился он со всех ног к столу, сопровождаемый главнейшими ульменами племени. Успех парижанина был чрезвычайный. В летописях поваренного искусства не запомнят подобного. Валентин, скромный, как все истинные таланты, отказался от предлагаемых ему почестей и поспешил с другом своим скрыться в тольдо Трантоиль Ланека.
На другой день сего достопамятного события, когда молодые люди хотели выйти из общей своей горницы, явился их хозяин в сопровождении Курумилы. Предводители поклонились, уселись на глинобитном полу и закурили трубки. Луи, привыкший уже к церемонным обычаям арауканцев и убежденный, что оба их друга явились по какому-нибудь важному делу, сел подле своего молочного брата и терпеливо ожидал, пока индейцы сочтут приличным начать разговор. Выкурив рассудительно трубки до конца, предводители выбили их о ноготь, заткнули за пояс и обменялись взглядами; тогда Трантоиль Ланек начал:
— Мои бледнолицые братья все еще хотят уехать от нас? — спросил он.
— Да, — отвечал Луи.
— Что ж, не нравится им индейское гостеприимство?
— Напротив! — отвечали молодые люди, крепко пожимая ему руку. — Вы с нами обходились, как со своими соплеменниками. Но мы обещали одному из наших друзей приехать в Вальдивию, где он ожидает нас, а потому завтра же думаем отправиться в дорогу. Предводители снова обменялись взглядами, и Трантоиль Ланек сказал:
— Мои братья поедут не одни.
— Что вы хотите этим сказать?
— Индейская земля небезопасна для бледнолицых. Мой брат спас мне жизнь, я поеду вместе с ним.
— Мой брат сохранил мне друга, — сказал молчавший до сих пор Курумила, — я поеду с ним.
— И не думайте об этом, — сказал Валентин. — Мы путешественники, случай нас кидает из стороны в сторону, как ему вздумается. Утром мы не знаем, куда попадем к вечеру.
— Что ж из этого? — простодушно сказал Курумила. — Куда вы, туда и мы.
Молодые люди были тронуты такой простой и чистосердечной решимостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
В начале времен мир не существовал. Вода и облака носились и сталкивались в бесконечном пространстве, которое тогда составляло вселенную. Когда Пил-лиан создал мир и вызвал своим голосом человека из недр красной горы, то взял его за руку и, указав ему на все произведения земли, воздуха и вод, сказал: «Ты царь творения, а потому все животные, растения и рыбы принадлежат тебе и должны, каждый по мере своих сил и уменья, способствовать твоему благополучию и счастию в сем мире, среди которого я поставил тебя. Так, лошадь будет переносить тебя быстрым бегом через пустыни, ламы и овцы будут тебя одевать своей плотной шерстью и питать своим сочным мясом». Когда таким образом Пиллиан показал человеку одно за другим всех животных, то, прежде чем перейти к растениям и рыбам, он дошел до курицы, которая беззаботно тут же кудахтала, поклевывая зернышки. Пиллиан взял ее за крылья и, показывая человеку, сказал: «Вот одна из полезнейших тварей, созданных тебе на потребу. Свари ее в горшке, и она даст тебе отличный навар: кушай его, когда болен. Сжарь ее, и выйдет превкусное жаркое. Из яиц ты будешь делать яичницу с зеленью, шампиньонами, ветчиной и особенно со шпиком. Когда тебе будет нездоровиться и тяжелая пища будет не по слабому твоему желудку, ты вари яйца всмятку, и тогда увидишь, как это вкусно». Вот что, — продолжал Валентин, все более и более позируя перед индейцами, которые слушали его с раскрытыми ртами и вытаращенными глазами, ни слова не понимая из его болтовни, между тем как Луи искусал себе все губы, едва удерживаясь от смеха, — вот что Пиллиан говорил первому человеку в начале веков. Вас там не было, о воины аукасские! А потому неудивительно, что вы не знаете этого. Правда, меня также не было там, но благодаря способности, которою обладаем мы, белые, переноситься мыслию в прошлые века при помощи писания, эти слова Великого Духа были собраны со тщанием и в точности достигли нас. Но, оставив всякие предисловия, я буду иметь честь теперь приготовить перед вами яйцо всмятку. Послушайте только; это так же просто, как сказать «здравствуй!», и по силам самому несмышленому. Чтобы сварить яйцо всмятку, надо две вещи: во-первых, яйцо, во-вторых, кипяток. Берите яйцо вот так, затем откройте котелок, положите яйцо на ложку и опустите его в воду: оставьте его там три минуты, ни больше, ни меньше. Заметьте, это очень важно, если оно пролежит дольше, то все труды пропадут напрасно. Смотрите.
Засим он опустил яйцо в воду. Через три минуты Валентин вынул яйцо, разбил его, посолил и поднес апоульмену с кусочком маисового хлеба. Все это он делал с неподражаемо серьезным выражением, среди безмолвной тишины внимательной толпы. Апоульмен попробовал яйцо. Сначала выражение сомнения было на его лице, но мало-помалу черты его широкого лица засияли от радости и удовольствия, и он в восторге закричал:
— Оа! Э, игхе! Хих мик кахе!
Валентин, улыбаясь, воротился к очагу и немедленно сварил еще несколько яиц, которые раздал ульменам и главнейшим воинам. Скоро и эти стали расхваливать новое кушанье. Бешеное нетерпение овладело индейцами. Так хотелось всем отведать яиц всмятку и поглядеть поближе, как они варятся, что Валентина чуть было не сбили с ног. Когда желание большинства желудков было удовлетворено, снова воцарилась тишина. Апоульмену, голос которого был до того не слышен посреди шума, удалось наконец кое-как восстановить порядок и тишину.
Валентин, сильно ударя ножом по столу, начал такую речь:
— Сварить яйца всмятку, какими я вас сейчас угостил, было— для меня шуткой, но яичница другое дело: тут нужно и уменье и старанье. Рассказывая вам, как ее надо делать, я в то же время начну готовить — слушайте и глядите внимательно, как я буду смешивать разные припасы. Чтоб сделать яичницу со шпиком, требуется: шпик, яйца, соль, перец, петрушка и масло. Все это, как видите, лежит на столе. Теперь я все это смешаю.
С необыкновенным искусством и проворством принялся он за приготовление огромной яичницы, по крайней мере в шестьдесят яиц, не прерывая своего словообильного и красноречивого объяснения.
Любопытство индейцев было сильно возбуждено, восторг выражался прыжками и смехом. Но когда Валентин взял сковородку за ручку и, по-видимому, без всякого напряжения, с ловкостью и уверенностью заслуженного повара подбросил раза четыре на воздух, чтоб перевернуть яичницу на другую сторону, всеми овладел просто телячий восторг: индейцы запрыгали, заорали, завыли самым ужаснейшим образом.
Когда яичница была готова, Валентин сложил ее на деревянное блюдо, согнул пополам с искусством опытной кухарки и хотел еще дымящуюся поднести апоульмену. Но тот, подзадоренный яйцами всмятку, избавил его от такого труда. Позабыв всю свою важность и достоинство, бросился он со всех ног к столу, сопровождаемый главнейшими ульменами племени. Успех парижанина был чрезвычайный. В летописях поваренного искусства не запомнят подобного. Валентин, скромный, как все истинные таланты, отказался от предлагаемых ему почестей и поспешил с другом своим скрыться в тольдо Трантоиль Ланека.
На другой день сего достопамятного события, когда молодые люди хотели выйти из общей своей горницы, явился их хозяин в сопровождении Курумилы. Предводители поклонились, уселись на глинобитном полу и закурили трубки. Луи, привыкший уже к церемонным обычаям арауканцев и убежденный, что оба их друга явились по какому-нибудь важному делу, сел подле своего молочного брата и терпеливо ожидал, пока индейцы сочтут приличным начать разговор. Выкурив рассудительно трубки до конца, предводители выбили их о ноготь, заткнули за пояс и обменялись взглядами; тогда Трантоиль Ланек начал:
— Мои бледнолицые братья все еще хотят уехать от нас? — спросил он.
— Да, — отвечал Луи.
— Что ж, не нравится им индейское гостеприимство?
— Напротив! — отвечали молодые люди, крепко пожимая ему руку. — Вы с нами обходились, как со своими соплеменниками. Но мы обещали одному из наших друзей приехать в Вальдивию, где он ожидает нас, а потому завтра же думаем отправиться в дорогу. Предводители снова обменялись взглядами, и Трантоиль Ланек сказал:
— Мои братья поедут не одни.
— Что вы хотите этим сказать?
— Индейская земля небезопасна для бледнолицых. Мой брат спас мне жизнь, я поеду вместе с ним.
— Мой брат сохранил мне друга, — сказал молчавший до сих пор Курумила, — я поеду с ним.
— И не думайте об этом, — сказал Валентин. — Мы путешественники, случай нас кидает из стороны в сторону, как ему вздумается. Утром мы не знаем, куда попадем к вечеру.
— Что ж из этого? — простодушно сказал Курумила. — Куда вы, туда и мы.
Молодые люди были тронуты такой простой и чистосердечной решимостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61