Подрезов любит, заложив руки за спину, обозревать райцентр со своего КП. И кто его знает, может, он и сейчас стоит у окна.
Подрезова, однако, на месте не оказалось (он был в отпуске), и в первое мгновенье Егорша чуть не брызнул слезой – такая досада его взяла. Ведь мало того что с Подрезовым были связаны все его расчеты. Хотелось еще предстать перед первым во всем своем параде. Посмотри, дескать, на своего бывшего шофера. Не подкачал? Оправдал высокое доверие?
– А когда же первый из отпуска вернется? – спросил Егорша у помощника.
– Думаю, не раньше чем через месяц. Потому как у Евдокима Поликарповича две недели еще за прошлый год не использованы.
– Понятно, – сказал Егорша.
Он уже овладел собою, тем более что Василий Иванович, помощник Подрезова, предложил ему присесть на большой черный диван, а на этот диван Василий Иванович садит не каждого – это Егорша хорошо знал по прошлому. Да и вообще, Василий Иванович, часто мигая своими темными ласковыми глазами, с нескрываемым любопытством присматривался к нему: не часто такие солдаты заходят в райком.
Егорша, держа в руках свежую газету – для солидности, – начал выспрашивать про обстановку в районе. И в первую очередь про то, как район справляется с лесозаготовками, поскольку лес – это золотая валюта и основа нашего богатства.
– А похвастаться, пожалуй, нечем, – осторожно отвечал Василий Иванович. За этот квартал план на пятьдесят три процента выполнили.
– Причины? – Егорша придал своему лицу должную государственную суровость и озабоченность.
– Причины – реорганизация. Лесок поблизости от рек выбрали, и теперь с лошадкой ничего не сделаешь. Надо на механическую тягу переходить, узкоколейки строить, лежневки…
Тут из кабинета Подрезова вышел Фокин, третий секретарь райкома, который сейчас, в отсутствие Подрезова, командовал всем районом.
Егорша мигом вскочил на ноги, встал по стойке «смирно», отрапортовал:
– Товарищ первый секретарь райкома ВКП(б)! Младший сержант Суханов-Ставров закончил действительную службу в Советской Армии и прибыл в вверенный вам район для прохождения дальнейшего мирного и патриотического труда на благо партии и народу…
Рапорт этот, обдуманный и обкатанный Егоршей со всех сторон еще по дороге в район, предназначался для Подрезова, но все равно получилось здорово: заулыбался Фокин, показал, какие у него зубы, а то ведь вышел из кабинета с замком на губах. Строгостью да важностью самому Подрезову, пожалуй, не уступит.
– Это что же, из Пекашина Ставров?
Егорша уж помалкивал, виду не подал, что Фокин знает его как облупленного. В войну комсомолом в районе заправлял – на сплаве за один багор бревно таскали. Хрен с ним, раз надо инкогнито навести, наводи.
Отчеканил:
– Так точно, товарищ секретарь, из Пекашина. А лучше сказать, из Заозерья, поскольку Заозерье место рождения.
– Из Заозерья? А ну-ко, зайди, зайди.
Когда они оказались вдвоем в кабинете, Фокин, глубоко сунув руки в карманы галифе, спросил:
– Ты чего ж это, Суханов, райком компрометируешь, а?
Егорша вздрогнул: политика!
– Был у тебя на похоронах Тарасов?
– Был.
– В каком состоянии был?
– Да вроде так… нельзя чтобы сказать…
– Нельзя сказать… А ты скажи! Чему тебя три года в армии учили? В дымину, без задних ног был Тарасов. А ты что сделал? На народ распьянющего работника райкома выставил? Вот, мол, полюбуйтесь… Так?
– Виноват, товарищ секретарь, – упавшим голосом сказал Егорша. (Чего говорить – сухой, коли в куче дерьма сидишь.)
– То-то! – погрозил пальцем Фокин и подошел к зазвонившему телефону. Зарудный? Здравствуй, товарищ Зарудный. Ну, чем порадуешь?.. (Егорша сразу догадался: директор Сотюжского леспромхоза звонит.) Так, так, закончили прокладку дороги до Росох? На пять дней раньше? Это хорошо… Хорошо, говорю. А где лес?.. Лес, спрашиваю, где? Кубики… Ты мне брось на всякие причины ссылаться. Стране лес нужен, а не причины. Понял?
Ничего нового в самом разговоре для Егорши не было. Сколько он живет на белом свете, столько и разговоры про лес слышит. Поразил его Фокин. Лет восемь назад, когда он, Егорша, начинал свою трудовую жизнь, кто бы всерьез принял Митьку Фокина! Приедет к ним на Ручьи, только у него и дела, что зубы тебе заговаривать да клянчить насчет повышенного обязательства. Просто как бес вьется вокруг тебя в делянке. А теперь наоборот: ты вокруг него вьешься. А он горло поставил – не хуже Подрезова погромыхивает.
Когда Фокин повесил трубку и сел за подрезовский стол, Егорша с видом человека, очень хорошо понимающего главные заботы районного руководства, спросил:
– Чего-то не пойму, товарищ секретарь райкома… Все в части леса жалобы… Недооценка момента…
– Лес действительно поблизости вырублен, – сказал хмуро Фокин.
– Есть лес, товарищ секретарь. Мы на днях грибную вылазку делали – хорошую древесину видели. Первый сорт.
– Где такая?
– В Красноборье. Под самым боком у Сотюги.
Фокин вздохнул:
– Красноборье – лес колхозный…
– Но, как говорится, государственные интересы у нас превыше всего… Когда колхозы не шли навстречу Родине?..
Черный фокинский глаз, как-то вразброд гулявший до этого по залитому солнцем кабинету, прилип к Егоршиному лицу. Ему сразу стало жарко: неужели ляпнул что-нибудь не то?
– Какие у тебя планы насчет работы? Решил что-нибудь? – спросил Фокин.
– Нет еще. Но хочется, чтобы направили в разрезе профессии, поскольку в армии я был водителем машины у генерала…
– У генерала? – живо воскликнул Фокин. – То-то я смотрю на тебя да все ломаю голову: с каких это пор у нас такая форма у солдат? А ты вон какой важной птицей был! Самого генерала возил… Так, так… Ну а если все-таки мы тебя в другом направлении двинем? А? Что ты на это скажешь?
На лесозаготовки, с упавшим сердцем подумал Егорша и сказал:
– Оно, конечно, лесной фронт во главе угла… Но ввиду семейных обстоятельств желательно, чтобы при доме, на широкой трассе, поскольку я только что похоронил деда…
– Значит, в колхозе решил? – сказал Фокин. – А если мы, скажем, в районе покрутиться предложим? Коммунальный отдел райисполкома знаешь? Дома, бани, пекарни, учреждения… Большое хозяйство. А скоро будет еще больше – растет у нас район. Очень важный участок. А он у нас оголен… Вот такие коврижки-коржики, – вдруг совсем весело и просто сказал Фокин. – Я думаю, хватит у тебя энергии, чтобы вытащить нашу районную коммунию. Ну а мы, райком, поможем…
Егорша взмок от всех этих слов. Он готов был пойти в пляс, вприсядку, скакать до потолка, а то и со второго этажа прыгнуть – скажи только Фокин слово.
Самое большое, на что он рассчитывал, это снова сесть за баранку райкомовского «газика», а тут вон как – на руководящую, да и на руководящую-то какую!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Подрезова, однако, на месте не оказалось (он был в отпуске), и в первое мгновенье Егорша чуть не брызнул слезой – такая досада его взяла. Ведь мало того что с Подрезовым были связаны все его расчеты. Хотелось еще предстать перед первым во всем своем параде. Посмотри, дескать, на своего бывшего шофера. Не подкачал? Оправдал высокое доверие?
– А когда же первый из отпуска вернется? – спросил Егорша у помощника.
– Думаю, не раньше чем через месяц. Потому как у Евдокима Поликарповича две недели еще за прошлый год не использованы.
– Понятно, – сказал Егорша.
Он уже овладел собою, тем более что Василий Иванович, помощник Подрезова, предложил ему присесть на большой черный диван, а на этот диван Василий Иванович садит не каждого – это Егорша хорошо знал по прошлому. Да и вообще, Василий Иванович, часто мигая своими темными ласковыми глазами, с нескрываемым любопытством присматривался к нему: не часто такие солдаты заходят в райком.
Егорша, держа в руках свежую газету – для солидности, – начал выспрашивать про обстановку в районе. И в первую очередь про то, как район справляется с лесозаготовками, поскольку лес – это золотая валюта и основа нашего богатства.
– А похвастаться, пожалуй, нечем, – осторожно отвечал Василий Иванович. За этот квартал план на пятьдесят три процента выполнили.
– Причины? – Егорша придал своему лицу должную государственную суровость и озабоченность.
– Причины – реорганизация. Лесок поблизости от рек выбрали, и теперь с лошадкой ничего не сделаешь. Надо на механическую тягу переходить, узкоколейки строить, лежневки…
Тут из кабинета Подрезова вышел Фокин, третий секретарь райкома, который сейчас, в отсутствие Подрезова, командовал всем районом.
Егорша мигом вскочил на ноги, встал по стойке «смирно», отрапортовал:
– Товарищ первый секретарь райкома ВКП(б)! Младший сержант Суханов-Ставров закончил действительную службу в Советской Армии и прибыл в вверенный вам район для прохождения дальнейшего мирного и патриотического труда на благо партии и народу…
Рапорт этот, обдуманный и обкатанный Егоршей со всех сторон еще по дороге в район, предназначался для Подрезова, но все равно получилось здорово: заулыбался Фокин, показал, какие у него зубы, а то ведь вышел из кабинета с замком на губах. Строгостью да важностью самому Подрезову, пожалуй, не уступит.
– Это что же, из Пекашина Ставров?
Егорша уж помалкивал, виду не подал, что Фокин знает его как облупленного. В войну комсомолом в районе заправлял – на сплаве за один багор бревно таскали. Хрен с ним, раз надо инкогнито навести, наводи.
Отчеканил:
– Так точно, товарищ секретарь, из Пекашина. А лучше сказать, из Заозерья, поскольку Заозерье место рождения.
– Из Заозерья? А ну-ко, зайди, зайди.
Когда они оказались вдвоем в кабинете, Фокин, глубоко сунув руки в карманы галифе, спросил:
– Ты чего ж это, Суханов, райком компрометируешь, а?
Егорша вздрогнул: политика!
– Был у тебя на похоронах Тарасов?
– Был.
– В каком состоянии был?
– Да вроде так… нельзя чтобы сказать…
– Нельзя сказать… А ты скажи! Чему тебя три года в армии учили? В дымину, без задних ног был Тарасов. А ты что сделал? На народ распьянющего работника райкома выставил? Вот, мол, полюбуйтесь… Так?
– Виноват, товарищ секретарь, – упавшим голосом сказал Егорша. (Чего говорить – сухой, коли в куче дерьма сидишь.)
– То-то! – погрозил пальцем Фокин и подошел к зазвонившему телефону. Зарудный? Здравствуй, товарищ Зарудный. Ну, чем порадуешь?.. (Егорша сразу догадался: директор Сотюжского леспромхоза звонит.) Так, так, закончили прокладку дороги до Росох? На пять дней раньше? Это хорошо… Хорошо, говорю. А где лес?.. Лес, спрашиваю, где? Кубики… Ты мне брось на всякие причины ссылаться. Стране лес нужен, а не причины. Понял?
Ничего нового в самом разговоре для Егорши не было. Сколько он живет на белом свете, столько и разговоры про лес слышит. Поразил его Фокин. Лет восемь назад, когда он, Егорша, начинал свою трудовую жизнь, кто бы всерьез принял Митьку Фокина! Приедет к ним на Ручьи, только у него и дела, что зубы тебе заговаривать да клянчить насчет повышенного обязательства. Просто как бес вьется вокруг тебя в делянке. А теперь наоборот: ты вокруг него вьешься. А он горло поставил – не хуже Подрезова погромыхивает.
Когда Фокин повесил трубку и сел за подрезовский стол, Егорша с видом человека, очень хорошо понимающего главные заботы районного руководства, спросил:
– Чего-то не пойму, товарищ секретарь райкома… Все в части леса жалобы… Недооценка момента…
– Лес действительно поблизости вырублен, – сказал хмуро Фокин.
– Есть лес, товарищ секретарь. Мы на днях грибную вылазку делали – хорошую древесину видели. Первый сорт.
– Где такая?
– В Красноборье. Под самым боком у Сотюги.
Фокин вздохнул:
– Красноборье – лес колхозный…
– Но, как говорится, государственные интересы у нас превыше всего… Когда колхозы не шли навстречу Родине?..
Черный фокинский глаз, как-то вразброд гулявший до этого по залитому солнцем кабинету, прилип к Егоршиному лицу. Ему сразу стало жарко: неужели ляпнул что-нибудь не то?
– Какие у тебя планы насчет работы? Решил что-нибудь? – спросил Фокин.
– Нет еще. Но хочется, чтобы направили в разрезе профессии, поскольку в армии я был водителем машины у генерала…
– У генерала? – живо воскликнул Фокин. – То-то я смотрю на тебя да все ломаю голову: с каких это пор у нас такая форма у солдат? А ты вон какой важной птицей был! Самого генерала возил… Так, так… Ну а если все-таки мы тебя в другом направлении двинем? А? Что ты на это скажешь?
На лесозаготовки, с упавшим сердцем подумал Егорша и сказал:
– Оно, конечно, лесной фронт во главе угла… Но ввиду семейных обстоятельств желательно, чтобы при доме, на широкой трассе, поскольку я только что похоронил деда…
– Значит, в колхозе решил? – сказал Фокин. – А если мы, скажем, в районе покрутиться предложим? Коммунальный отдел райисполкома знаешь? Дома, бани, пекарни, учреждения… Большое хозяйство. А скоро будет еще больше – растет у нас район. Очень важный участок. А он у нас оголен… Вот такие коврижки-коржики, – вдруг совсем весело и просто сказал Фокин. – Я думаю, хватит у тебя энергии, чтобы вытащить нашу районную коммунию. Ну а мы, райком, поможем…
Егорша взмок от всех этих слов. Он готов был пойти в пляс, вприсядку, скакать до потолка, а то и со второго этажа прыгнуть – скажи только Фокин слово.
Самое большое, на что он рассчитывал, это снова сесть за баранку райкомовского «газика», а тут вон как – на руководящую, да и на руководящую-то какую!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71